Энн Фортье - Джульетта
- Уй, горячий!
- Тогда спускайся! - предложил он. - Обними меня за шею, я тебя поддержу.
Я покачала головой:
- Нет. Извини.
- Да. Давай, нельзя же жить вот так - ты наверху, я внизу! - Он схватил мне за талию. - Как я буду учить плавать наших детей, если они увидят, что ты боишься воды?
- О, да ты просто клад, - насмешливо сказала я, положив руки ему на плечи. - Если я утону, я тебя засужу!
- Засуди, засуди, - сказал он, снимая меня с бортика и опуская в воду. - Делай что хочешь, а вину вали на меня.
Я так возмутилась наглым замечанием, что невольно отвлеклась от собственно воды, и не успела глазом моргнуть, как уже оказалась в ней по грудь, обхватив Алессандро ногами за талию. И чувствовала себя чудесно.
- Видишь? - задорно засмеялся он. - Не так плохо, как ты думала!
Я посмотрела на воду и увидела собственное отражение, искаженное рябью.
- Не вздумай меня отпускать!
Он крепко взялся за нижнюю часть бикини Евы-Марии.
- Я тебя никогда не отпущу. Останешься со мной в этом бассейне навсегда.
Страх воды постепенно отпускал, и я начала обращать внимание на прикосновения Алессандро. Судя по выражению его глаз, удовольствие было взаимным.
- «Правда, лицом он красивей любого мужчины, - сказала я. - А уж ноги - других таких не найти. А плечи, стан - хоть об этом говорить не полагается, но они выше всяких сравнений. Нельзя сказать, что он образец учтивости… но ручаюсь - кроток как ягненочек».
Алессандро изо всех сил старался не очень внимательно изучать, как устроен верх бикини.
- Надо же, в первый раз Шекспир о Ромео не соврал.
- Ну, какой же ты образец учтивости!
Он притянул меня еще ближе.
- Зато кроток как ягненочек.
Я уперлась ладонью ему в грудь.
- Скорее волк в овечьей шкуре.
- Волки, - ответил он, медленно опуская меня в воду, пока наши лица не оказались на расстоянии пары дюймов друг от друга, - очень нежные животные.
Он поцеловал меня, и мне стало наплевать, смотрит ли кто. Я хотела этого с самого Рокка ди Тентеннано и без стеснения отвечала на поцелуи Алессандро. Только когда почувствовала, что он проверяет эластичность бикини Евы-Марии, я судорожно вздохнула и сказала:
- Так что там с Колумбом и исследованиями береговой линии?
- Колумб, - ответил Алессандро, прижав меня к стене бассейна и закрыв мне рот новым поцелуем, - никогда не был знаком с тобой.
Возможно, он сказал бы больше, а я ответила бы самым положительным образом, но нас прервал голос с балкона.
- Сандро! - закричала Ева-Мария, махая рукой, чтобы привлечь его внимание. - Dai, vieni dentro, svelto! [56]
Она почти сразу же скрылась, но ее внезапное появление заставило нас обоих подскочить от неожиданности и мы с Алессандро чуть не ушли под воду. К счастью, он меня удержал.
- Спасибо! - выдохнула я, цепляясь за него. - Ничего у тебя не дурные руки, так и знай.
- Видишь, я тебе говорил. - Он отвел пряди волос, прилипшие к моему лицу как мокрые спагетти. - В каждом проклятии есть благословение.
Я посмотрела в глаза Алессандро и поразилась его внезапной серьезности.
- По-моему, - я погладила ладонью его щеку, - проклятия навредят, только если в них верить.
Вернувшись к себе, я со смехом опустилась на пол посреди комнаты. Флирт в бассейне был настолько в стиле Дженис, что мне не терпелось рассказать ей об этом. Хотя ей не понравится, что я так свободно веду себя с Алессандро, забыв о ее предостережениях. Меня забавляла детская ревность Дженис, если я, конечно, не ошиблась и дело в этом. Она не сказала прямо, но я видела, что сестра не на шутку огорчилась, когда я не захотела ехать с ней в Монтепульчано осматривать мамин дом.
Только теперь, когда мимолетное чувство вины пробудило меня от головокружительных грез, я почувствовала запах дыма - или ладана, - который раньше то ли присутствовал в комнате, то ли нет. Выйдя на балкон во влажном кимоно глотнуть свежего воздуха, я смотрела, как солнце садится за далекие горы, окрасив небо золотом и кровью, и все вокруг становится темнее. Когда ушел дневной свет, в воздухе запахло росой как обещанием всех запахов, страстей и всех призраков ночи.
Вернувшись в комнату и включив лампу, я увидела платье, разложенное на кровати, а сверху записку: «Надень его на вечер». Не веря глазам, я подняла наряд. Ева-Мария не только снова устанавливала мне дресс-код - на этот раз она решила выставить меня на посмешище. Я держала в руках замысловатое произведение портняжного искусства длиной до пола, из темно-красного бархата, с острым вырезом и широкими рукавами. Дженис назвала бы это последним писком вампирской моды и отшвырнула бы прочь с презрительным фырканьем. У меня возникло искушение поступить так же.
Но когда я достала собственное платьице, мне пришло в голову, что, возможно, спорхнуть вниз в миниатюрной черной тряпочке в такой особенный вечер будет худшим faux pas [57] в моей карьере, ибо при всех смелых декольте и комментариях Евы-Марии нельзя исключить, что сегодня она принимает гостей строго нрава, которые ханжески осудят мои бретельки и сочтут меня дурно воспитанной.
Послушно облачившись в средневековый костюм и собрав волосы на макушке в попытке соорудить вечернюю прическу, я секунду постояла у двери, слушая доносившийся снизу характерно-праздничный гул - начали прибывать гости. Раздавался смех, звучала музыка, между хлопками пробок слышался голос хозяйки, приветствовавшей не только дорогих друзей и родственников, но и милое сердцу духовенство и знать. Не уверенная, что у меня хватит духу присоединиться к веселью в одиночестве, я на цыпочках прошла по коридору и тихо стукнула в дверь Алессандро. Никто не ответил, и я уже протянула руку к дверной ручке, когда сзади кто-то крепко взял меня за плечо.
- Джульетта! - Манера Евы-Марии подкрадываться незаметно, по известной ассоциации, немного действовала на нервы. - Ты готова идти вниз?
Я резко обернулась, смутившись, что меня застали в такой двусмысленной ситуации, когда я собиралась проникнуть в комнату крестника хозяйки.
- Я ищу Алессандро! - брякнула я, шокированная видом стоявшей в шаге от меня Евы-Марии. Она казалась выше, чем я запомнила, в золотой тиаре и густом даже для нее, прямо-таки театральном гриме.
- Ему надо кое-что сделать, - безапелляционно сказала она. - Он вернется позже. Пойдем.
Идти рядом с ней и не смотреть на ее платье было невозможно. Если прежде я тешилась мыслью, что в своем красном бархате я похожа на героиню пьесы, то теперь поняла, что у меня в лучшем случае пара эпизодов. Облаченная в золотистую тафту, Ева-Мария сверкала ярче солнца, и когда мы рука об руку сходили по широкой лестнице - вернее, ее рука крепко сжимала мою повыше локтя, - гости как зачарованные не сводили с нее глаз.
Не менее сотни собравшихся в парадном зале с немым восторгом смотрели, как хозяйка сошла к ним во всем великолепии и грациозно ввела меня в этот избранный круг с жестами феи цветов, рассыпающей розовые лепестки перед лесным королем. Это шоу Ева-Мария явно планировала заранее - зал освещался исключительно высокими свечами в подсвечниках и канделябрах; дрожащие огоньки отражались в золотом платье, оживляя его и создавая иллюзию, что оно тоже в огне. Некоторое время ничто не нарушало прелестной музыки, причем звучали не популярные классические произведения, как можно было ожидать, но томные старинные пьесы в исполнении маленького оркестра средневековых инструментов, расположившегося в углу зала.
Оглядывая молчаливую толпу, я вздохнула с облегчением: предположение, что гости Евы-Марии окажутся людьми строгих правил, оказалось большой ошибкой. Я бы назвала их выходцами с того све… я хотела сказать, из иного мира. На первый взгляд казалось, что в зале нет никого младше семидесяти, но приглядевшись, я поправилась - скорее уж младше восьмидесяти. Снисходительный зритель мог сказать, что это милые старики, простые души, которые бывают на званых ужинах раз в двадцать лет и не открывали журналы мод со времен Второй мировой, но окажись здесь моя сестрица, она скорчила бы испуганную мину и с намеком облизала свои клыки. Единственный плюс, подумала я, если передо мной действительно сборище вампиров, они все такие хрупкие и дряхлые, что в случае чего я легко от них убегу.
Когда мы спустились с последней ступеньки, меня окружил целый рой старичья, все затараторили на итальянском, тыча в меня бескровными пальцами, словно желали убедиться, что я не мираж. Их искреннее изумление свидетельствовало, что они уверены - это меня, а не их, подняли из могилы для особого случая.
Видя мое смущение, Ева-Мария вежливо отогнала основную рухлядь подальше, и вскоре мы остались с двумя женщинами, которым явно не терпелось что-то мне сказать.
- Это монна Тереза, - представила гостью Ева-Мария. - И монна Кьяра. Монна Тереза ведет свой род от Джианноццы Толомеи, как и ты, а монна Кьяра происходит от монны Мины из рода Салимбени. Они чрезвычайно рады тебя видеть, потому что много лет считали тебя погибшей. Эти дамы очень сведущи в делах прошлого и много знают о женщине, в честь которой тебя нарекли, - Джульетте Толомеи.
