Стивен Кинг - Двери Между Мирами
Стрелок повернул голову Джека. Дверь еще не исчезла, однако то, что он увидел за ней, было куда хуже, чем он себе это представлял.
Сбоку от двери протянулись две неподвижных тени: одна – тень инвалидного кресла, другая – тень человекообразного существа… увечного человекообразного, опиравшегося на руки, поскольку ноги у него были отхвачены так же проворно и жестоко, как пальцы Роланда.
Эта тень пошевелилась.
В тот же миг Роланд быстрым, как удар плети или бросок атакующей змеи движением резко отвернул голову Джека Морта от двери.
«Она не должна смотреть в дверь, пока я не буду готов. До тех пор ей не будет видно ничего, кроме затылка этого человека».
Детта Уокер в любом случае не увидела бы Джека Морта – тот, кто глядел в открытую дверь, видел лишь то, что видел «хозяин», принявший стрелка в свое сознание. Лицо Морта она могла бы увидеть только в том случае, если бы он посмотрелся в зеркало (хотя это, возможно, привело бы к новым страшным последствиям, породив новый парадокс и вызвав повторение событий), но и тогда оно ничего не сказало бы ни одному из двух воплощений Владычицы; если уж на то пошло, и лицо Владычицы ничего не сказало бы Джеку Морту. Дважды успев вступить в опасно близкие отношения, они так ни разу и не увидели друг друга.
Стрелок не хотел другого: чтобы Владычица видела Владычицу.
По крайней мере, пока что.
Искра интуиции разрослась в нечто, близкое к плану.
Однако делалось поздно – освещение позволяло предположить, что уже три, а то и четыре часа дня.
Сколько времени до заката, с которым придут гигантские омары, и жизнь Эдди оборвется?
Три часа?
Два?
Можно было вернуться и попытаться спасти Эдди… но именно этого и хотела Детта. Она расставила ловушку в точности, как селяне, опасающиеся, что страшный волк выследит жертвенного ягненка и уволочет за тридевять земель. Роланд вернулся бы в свое больное тело… но ненадолго. Причина, по которой он видел только тень женщины, заключалась в том, что Детта лежала подле двери, зажав в кулаке его револьвер. Стоит Роланду-телу шелохнуться, и в тот же миг выстрел унесет его жизнь.
Она боялась стрелка, и оттого его ждала легкая смерть.
Смерть Эдди должна была стать беспросветным ужасом.
Роланду почудилось, что он слышит мерзкий, подсмеивающийся голос Детты Уокер:
«Хочешь наехать на меня, сволочь белопузая? Конечно, хочешь наехать! Ты черномазой старушонки-калеки не боишься, верно?»
– Только один способ, – бормотали губы Джека. – Только один.
Дверь офиса открылась, в комнату заглянул лысый мужчина в очках.
– Как дела с финансовым отчетом Дорфмана? – спросил лысый.
– Мне что-то нездоровится. Думаю, виноват ленч. Пожалуй, мне надо бы уйти.
Казалось, лысый встревожился.
– Вероятно, вирус. Я слышал, сейчас ходит какая-то гадость.
– Вероятно.
– Ну что ж… если завтра к пяти часам вы закончите с дорфмановой дрянью…
– Да.
– Вы ведь знаете, каким он умеет быть мудаком…
– Да.
Лысый (судя по его виду, теперь он чувствовал себя несколько неловко) кивнул:
– Да-да, идите домой. Вы совсем на себя не похожи.
– Да, я совершенно не в своей тарелке.
Лысый поспешно вышел.
«Он почувствовал меня, – подумал стрелок. – Отчасти дело в этом. Но не только в этом. Они боятся этого человека. Боятся, сами не зная, почему. И правильно делают, что боятся».
Телесная оболочка Джека Морта поднялась, отыскала чемоданчик, который был у Джека в руке, когда в его сознание вторгся стрелок, и смела туда все до единой бумаги с поверхности стола.
Роланд почувствовал сильнейшее желание украдкой оглянуться на дверь, но устоял. Он посмотрит на дверь только тогда, когда будет готов рискнуть всем и вернуться.
Между тем времени оставалось мало, а следовало еще кое-что сделать.
2. ГОРШОЧЕК С МЕДОМ
Детта залегла в сильно затененной расщелине, образованной валунами, которые клонились один к другому, точно старики, обращенные в камень в тот момент, когда делились друг с другом некой роковой тайной. Она следила за Эдди – тот рыскал вверх и вниз по усеянным камнями склонам холмов, крича до хрипоты. Утиный пух на его щеках наконец начал превращаться в бороду, и Эдди можно было принять за зрелого мужчину – исключение составляли те три или четыре раза, когда Эдди прошел совсем рядом с Деттой (один раз он подошел так близко, что она, проворно высунув руку, могла бы схватить его за лодыжку). Стоило Эдди приблизиться, и вы видели: это по-прежнему всего-навсего пацан, и притом уставший, как собака.
Одетта пожалела бы его. Детта чувствовала только спокойную, подобную сжатой пружине, готовность настоящего хищника – хищника по природе.
Когда она только заползла сюда, то почувствовала: под руками что-то тихонько потрескивает – так, как хрустят старые осенние листья в дупле лесного дерева. Глаза привыкли к темноте, и Детта увидела, что это не листья, а крошечные косточки мелких зверюшек. Когда-то здесь было логово хищника, ласки или хорька, давно сгинувшего, если древние пожелтевшие остовы не лгали. Быть может, по ночам он выходил и шел туда, куда вел его нос – вверх по холмам, к Оврагам; туда, где деревья и подлесок были гуще… шел, ведомый нюхом, к жертве. Он убивал свою добычу, насыщался, остатки же приносил сюда, чтобы было чем перекусить на следующий день, лежа в ожидании ночи, с которой придет время новой охоты.
Сейчас в расщелине находился более крупный хищник. Сначала Детта думала поступить вполне в духе предыдущего обитателя берлоги: дождаться, пока Эдди уснет (что он должен был сделать почти наверняка), убить его, а труп затащить сюда. Затем, завладев обоими револьверами, снова дотащиться до двери и подождать возвращения Настоящего Гада. Первой ее мыслью было, разделавшись с Эдди, сразу же прикончить тело Настоящего Гада – но это ничего не давало, не так ли? Если Настоящий Гад лишится тела, в которое он мог бы вернуться, Детте ни за что не выбраться отсюда в свой мир.
Можно ли заставить Настоящего Гада забрать ее обратно?
Возможно, нельзя.
Но, быть может, все-таки можно.
Быть может, если Настоящий Гад поймет, что Эдди еще жив…
И это навело Детту на гораздо лучшую мысль.
Детта была очень и очень хитра, однако (пусть она жестоко посмеялась бы над всяким, кто посмел бы высказать подобное предположение) не только очень хитра – она была к тому же очень неуверенна в себе и по причине последнего приписывала первое каждому встречному-поперечному, чей интеллект, как ей казалось, по уровню приближался к ее собственному. В том числе и стрелку. Услышав выстрел, она посмотрела и увидела дымок, поднимавшийся от дула оставшегося у Роланда револьвера. Уже совсем собравшись пройти в дверь, стрелок перезарядил его и перебросил Эдди.
Детта понимала, что этот выстрел должен означать для Эдди: отсырели не все патроны, револьвер его защитит. Что выстрел должен означать для нее (ведь Настоящий Гад, разумеется, знал, что она следит за ними – даже проспи она начало ихнего с Эдди трепа, выстрел разбудил бы ее), она тоже понимала: «Держись от парня подальше. При нем пушка».
Но бесы, бывает, способны действовать тонко.
Раз это маленькое представление устроили ради нее, не было ли у Настоящего Гада на уме и другой цели – цели, понять которую ни она, ни Эдди не должны были? Уж не думал ли он, что если она увидит, что этот револьвер стреляет хорошими патронами, то решит, будто так же дело обстоит и с другим, с тем, который ей отдал Эдди?
Но, предположим, он сообразил, что Эдди задремлет? Разве он не догадается, что того-то она и ждет; ждет, чтобы стянуть револьвер и медленно уползти вверх по склонам, в безопасность? Да, возможно, Настоящий Гад все это предвидел. Для беложопого он был смекалистым. Достаточно умным, чтобы понять: Детта намерена взять верх над белым мальчоночкой.
А значит, Настоящий Гад попросту мог нарочно зарядить револьвер плохими патронами. Однажды он уже одурачил Детту; почему бы снова не обвести ее вокруг пальца? На сей раз Детта не поленилась проверить, чем заполнен барабан – пустыми стреляными гильзами или чем-нибудь посерьезнее – и пули показались ей настоящими, да; однако это не означало, что так оно и есть. Ведь Настоящий Гад не мог рискнуть даже тем, что хоть один патрон окажется достаточно сухим, чтобы выстрелить. Быть может, он что-то с ними сделал (в конце концов, револьверы – его бизнес). Зачем? Ну как же – разумеется, чтобы обманом заставить ее обнаружить себя! Тогда Эдди возьмет ее на мушку того револьвера, который действительно стреляет, и, усталый или нет, не повторит свою прежнюю ошибку. Собственно, Эдди постарается избежать этого главным образом именно потому, что устал.
«Хорошая попытка, беложопый, – думала Детта в своем тенистом логове, в этом тесном, но по непонятной причине успокаивающем темном местечке, где землю ковром устилали размягчившиеся, гниющие косточки мелких зверюшек. – Классная попытка, но меня на такое дерьмо не купишь».
