Олег Авраменко - Реальная угроза
– Можешь не торопиться, – сказал я. – Тревога отменена. Все улажено.
– Вам нужно было громче будить меня, – заявила Прайс, оправдываясь. – Я бы проснулась и пришла.
– Ага, вот такая. Полусонная за пультом погружения.
– Я бы выпила стимулятор.
– Снотворное со стимулятором – это круто, – прокомментировала Лина.
Я сокрушенно покачал головой и спросил с мягким упреком:
– Что ты с собой делаешь?
Кортни снова легла на кровать и тихо заплакала.
– Что я с собой делаю? – заговорила она сквозь слезы. – Я?.. Нет, кэп, это ты со мной делаешь! Ты… ты должен был вышвырнуть меня из команды еще после первой экспедиции. Но ты взял меня и на Вавилон. Ты забавлялся тем, как девушка, на два года старше тебя, увлеклась тобой, словно сопливая малолетка. Ты жестокий, бессердечный эгоист… И еще спрашиваешь, что я с собой делаю. Я убегаю в сон от собственных мыслей – вот что я делаю! Когда я не сплю, я думаю о тебе. И о себе. И о том, что мы можем погибнуть. Я умру, так и не узнав твоей любви… И вообще ничьей любви… Но тебе на это наплевать. – Перестав плакать, Прайс перевернулась на другой бок лицом к стенке. – Прошу вас, уйдите оба. Через пять часов у меня вахта. Я должна выспаться.
Несколько секунд я молчал, собираясь с мыслями.
– Кортни, ты понимаешь, что как командир я обязан отстранить тебя от дежурств?
– Ну и отстраняй, – пробормотала она, уже засыпая. – Делай что хочешь… Чтоб тебе пусто было!..
Мы с Линой беспомощно переглянулись.
6Когда Элис сменилась с вахты, мы рассказали ей о случившемся. В своей оценке ситуации она была категорична:
– Это шантаж! Откровенный и бессовестный шантаж.
– Вполне возможно, – кивнул я. – Но это ничего не меняет. Умышленно или нет, Кортни провоцирует меня отстранить ее от полета.
– Чего ты не хочешь делать, – подхватила Элис. – Ведь это станет концом ее службы. В другое время все обошлось бы – но только не сейчас, не накануне войны. Сейчас это расценят как дезертирство. А ты всю жизнь будешь мучиться тем, что испортил девчонке карьеру. Я ведь знаю тебя как облупленного. Вспомни свои угрызения совести по поводу негодяя Гарсии. А тут ситуация похуже.
– Да, – согласился я. – Хуже некуда. И я не знаю, что делать. Нужно заставить Кортни одуматься. Хотя бы до конца войны – а потом будет легче. Но как это сделать?
– Ты спрашиваешь, уже зная ответ. И ответ единственный.
– Мне он не по вкусу.
– Я понимаю. – Элис достала сигарету и закурила. – Нет, надо же – двадцатишестилетняя девственница! Если, конечно, вы правильно ее поняли. И она не солгала вам.
– Не солгала, – ответила Лина. – Я бы почувствовала. Мы все правильно поняли.
– С ума сойти! С ее-то внешностью, с ее характером… А особой склонности к девушкам я за ней не замечала.
Лина кивнула:
– Я тоже Хотя мне она очень нравится.
– И мне, – согласилась Элис.
Я внимательно посмотрел на одну свою жену, потом на другую. И сообщил им, что в третьей жене не нуждаюсь.
– А кто тут говорил о женитьбе? – осведомилась Элис. – Просто роман. Обычный военно-полевой роман.
– Гм. На четверых?
– Да, на четверых. Потому что тебя целиком мы этой шантажистке не уступим. Слишком много захотела, обойдется.
Я со стоном откинулся на спинку кресла.
– Боже, сейчас я застрелюсь!..
После этого разговора девочки отправились спать в каюту Элис, а я связался с первым пилотом Дэвис и распорядился, чтобы она сменила на посту Прайс. Дэвис была удивлена моим решением, но возражать не стала. Правда, за кадром я услышал недовольное ворчание Вебера, у которого были свои планы на ближайшие семь часов.
Как я и ожидал, уже через несколько минут ко мне заявилась злая и растерянная Кортни.
– Значит, ты отстраняешь меня? – с порога произнесла она, забыв добавить «сэр», «кэп» или «шкипер». – Тебе мало того, что ты уже сделал. Теперь ты решил отнять у меня единственное, что еще осталось, – службу, полеты!
– Пожалуйста, не горячись, – сказал я, запирая за ней дверь. – Не делай скоропалительных выводов. Я просто перевожу тебя в пару к Беккер.
– Зачем? Я с Томом неплохо сработалась.
– Но по флотскому времени это ночная смена. А у капитана, как ты знаешь, есть привилегия ночью отдыхать. За исключением нештатных ситуаций.
Кортни уставилась на меня. Я смотрел на нее. Она была очень привлекательная – стройная фигура, пышные рыжие волосы, большие изумрудные глаза, маленькие веснушки, которые совсем не портили ее лицо, а, наоборот, лишь придавали ему особое очарование. Такая девушка – мечта любого мужчины.
Вот только мне хватало и двух жен…
– И как это понимать? – наконец спросила она.
– У нас с Элис и Линой был трудный разговор. Ты нам нравишься, всем троим, и мы решили… ну, скажем так – временно принять тебя в нашу семью и посмотреть, что из этого получится. А дальше видно будет.
Кортни опустила глаза.
– Да, понимаю, – глухо проговорила она. – Это подачка. Вроде конфетки, которую суют ребенку, чтобы он не плакал и вел себя хорошо. Вы, все трое, такие великодушные!
– Но, Кор…
– Погоди, кэп, я еще не закончила. Я знаю, что это подачка. Я знаю, что ты поступаешь так из жалости. Будь у меня хоть капля гордости, я бы с негодованием отвергла твое предложение. – Она подошла ко мне вплотную и положила голову мне на плечо. – Но у меня больше нет гордости. Я потеряла ее, когда встретила тебя. Теперь я согласна на все, даже на подачку.
Я обнял Кортни и прижался щекой к ее волосам.
– Ты такая красивая девушка. За тобой мужчины небось табунами бегают.
– Они меня никогда не интересовали. У меня была только одна страсть – космос, звезды, полет. Я грезила об этом с детства. Я всегда боготворила твоего отца за то, что он пришел и открыл нам путь к звездам. Благодаря ему я могу летать.
– Значит, поэтому ты… ну, я имею в виду…
– Не знаю, не буду лгать. Может, все так и было. Может, с десяти лет я была безнадежно влюблена в адмирала Шнайдера, а потом перенесла эту любовь на тебя – его сына. Но какая теперь разница? Теперь я люблю тебя – такого, какой ты есть.
«Вот оно, наследство, – подумал я обреченно. – Еще одно папашино наследство… Отец, отец, ты всегда умел очаровывать людей. Очаровывать до безумия, до неистовства, до самозабвения. Весь твой жизненный путь отмечен разбитыми сердцами…»
– Кортни, – произнес я. – Ты должна учитывать одну вещь. У нас с Элис и Линой не совсем обычные супружеские отношения.
– Я знаю. И не скажу, что они такие необычные. В ютландских семьях бывает по-разному – в том числе и так, как у вас. Лично я никогда не испытывала влечения к девушкам, но меня это не отталкивает. Я согласна спать и с Линой, и с Элис – они мне нравятся, особенно Лина. – Кортни умолкла, а на щеках у нее проступил румянец смущения. – Но я хочу… хочу попросить тебя об одном одолжении. Можно, чтобы эту ночь, самую первую, мы провели с тобой вдвоем? Только мы – ты и я.
– Можно, – ответил я. – Сегодня так и будет. Только мы с тобой – всю ночь.
Я наклонился и приник к ее мягким губам. Целоваться она совсем не умела.
Глава девятая
ВТОРЖЕНИЕ
Тяньгонский флот вышел в обычное пространство на расстоянии пятидесяти семи астрономических единиц от звезды и шестью мощными группировками двинулся внутрь системы.
Стратеги генерала Чанга, даром что поздно узнали об окружавшей Ютланд реликтовой аномалии, успели в пути откорректировать свои планы и организовали нападение с расчетом на минимальные потери. Они понимали, что наиболее опасный для них момент вторжения – это первые часы после всплытия. Поднимаясь на поверхность из вакуума, корабли непременно оказываются в состоянии покоя относительно локальной инерциальной системы отсчета – грубо говоря, неподвижными по отношению к наиболее мощному источнику гравитации, которым в данном случае была звезда Аруна. А неподвижная мишень очень уязвима – особенно если противник имеет превосходство в маневренности и после мгновенного залпа может совершить экстренное погружение, избежав ответного огня.
Зато движущуюся цель, причем движущуюся быстро, атаковать гораздо сложнее. Поэтому тяньгонские корабли не тянули до предельных сорока астрономических единиц, а вышли еще раньше, чем дополнительно выиграли почти два с половиной часа времени для разгона – ведь каждую астроединицу свет проходит за восемь минут и двадцать секунд. Наши патрули обнаружили вторжение еще позже: первую из группировок – через 2 часа 56 минут, последнюю – через 3 часа 12 минут. Ничьей вины в этом не было – ни самих патрулей, ни командования, которое в своих планах и не рассчитывало застигнуть врага сразу после перехода в обычное пространство. Космос, даже в пределах одной планетной системы, слишком обширен, чтобы полностью контролировать его. Тем более на расстоянии десятков астрономических единиц.
Когда передовые соединения ютландского флота вступили в бой с противником, тяньгонцы уже шли на приличной скорости и с каждой минутой наращивали ее, выжимая максимум мощности из термоядерных двигателей. А наши корабли, всплывая из вакуума, неподвижно зависали в космосе. Впрочем, это не делало их удобными мишенями для врага – движение в природе относительно, и, с точки зрения тяньгонцев, ютландские суда тоже летели с большой скоростью, только в противоположном направлении. Так что наше преимущество в маневренности никуда не делось, просто в этих условиях труднее было подбить противника, чем если бы он стоял на месте и не брыкался.
