Вячеслав Шалыгин - Кровь титанов
– Надеюсь, вы не причините вреда беззащитной девушке? – осторожно спросил врач.
– Я похож на чудовище? – с интересом разглядывая помощницу доктора, в свою очередь поинтересовался Туркин.
– Воины слишком сильны, чтобы соотносить свои действия с хорошими манерами, – высказалась девушка. – Но вас, Алексей, я не боюсь.
– Вот как? – Туркин усмехнулся. – Но вы же меня совсем не знаете. А вдруг я такой же грубиян, как все мои соратники?
– Грубияны мне по душе, – Таня кокетливо улыбнулась. – Чаще всего они оказываются особо преданными поклонниками.
– Сдаюсь, – Алексей поднял руки и рассмеялся. – Надеюсь стать первым среди равных.
– Напрасные надежды – суть всех заблуждений и несчастий, – недовольно пробурчал врач.
– Вы ревнуете, доктор?? – Туркин весело взглянул на фантома.
– Нет, – поспешил ответить образ, – просто вы ещё так мало знаете. В том числе о себе самом. Я почти уверен, что после сеанса воспоминаний вы в корне пересмотрите отношение к миру и своей роли в историческом процессе.
– Вы снова за старое? – Алексей поморщился. – Давайте обойдемся без идеологии. Включайте машину Мнемозины и начнем вспоминать золотое детство…
– Хорошо, – согласился доктор. – Габи, полную мощность.
– Габи? – Туркин удивленно взглянул на Татьяну, но та в ответ лишь снова очаровательно улыбнулась и приложила пальчик к нужному сенсору.
Воин почувствовал во всем теле страшную тяжесть, словно на него навалились десятикратные стартовые перегрузки. Глаза сами собой закрылись, а в сознании образовалась звенящая пустота. Алексею казалось, что он стоит на краю бездонной пропасти, сорваться в которую ему не дает всего лишь тонкая нить страховки из слабых проблесков угасающего разума. Воин чувствовал давно забытый страх, который сковывал все мысли и заставлял зачарованно смотреть в бездну. Алексей не мог отвести взгляд от черного провала, но, когда из темноты материализовалось Нечто, ужасное и огромное, он не успел заметить ни его приметы, ни миг его приближения. Нечто раскрыло темно-красный зев и неуловимо быстрым движением схватило Туркина поперек тела. Алексей не почувствовал боли или толчка, он только ощутил, что объятия чудовища страшно холодны. Падение в пропасть принесло ощущение полета и освобождение от тяжести. Казалось, что оно будет длиться вечно, но по мере приближения к далекому дну вокруг становилось светлее, а тиски холодных челюстей монстра превращались в теплые и мягкие объятия больших женских рук. Туркин чувствовал себя в этих руках комфортно и спокойно. Падение с каждой секундой замедлялось, света вокруг становилось все больше, а зловещее Нечто исчезло совсем. Алексей почувствовал, как непроизвольно сокращаются мышцы живота и груди, а из горла выливается неизвестно как оказавшаяся там порция воды. Воин удивленно вдохнул полной грудью и неожиданно для себя закричал. Издаваемые звуки показались Алексею карикатурными, но. спустя мгновение он понял, что это не пародия на крик, а действительно нормальный вопль, но не взрослого Воина Туркина, а новорожденного, покрытого кровью и влагой Алеши.
– Вполне здоровый мальчик, – раздался справа низкий, не приглушенный, как раньше, голос:
Алексей попробовал рассмотреть говорившего, но перед глазами стояла мутная пелена, сквозь которую просматривались только перевернутые очертания гигантских человеческих фигур.
– Приложите его к груди, – посоветовал откуда-то слева голос тональностью повыше.
Туркин почувствовал, как его крошечное тельце прижимается к теплому, уставшему животу матери, а губ касается ещё не готовый дать полноценное молоко сосок её груди. Младенческие инстинкты сработали независимо от сознания, и Алексей даже не сразу понял, что громкое причмокивание – это звуки, которые издает он сам, вернее, тот малыш, которым он был сорок два года назад…
Видение подернулось багровой пеленой, и на смену ему пришел новый фрагмент. Трехлетний Туркин сидел на крошечном стульчике, болтая ногами, и во весь голос распевал какую-то песню. Слова Воин разбирал с трудом, поскольку образ из его памяти ещё не понимал значения многих выражений, да и мелодия состояла из одной фальшивой ноты, но Алексей вспомнил, что это была песня «Земля впереди». Взрослый Туркин попытался заставить своего мнемонического двойника оглянуться, но мальчик смотрел в окно и на «приказы из будущего» не реагировал. За окном зеленели деревья, светило яркое солнце и отчаянно галдели птицы. Громкость их пронзительных голосов перекрывала музыкальные потуги малыша примерно вдвое, но Алеша не сдавался. Когда его вопль достиг пика мощности, к макушке мальчика прикоснулась большая твердая рука. Мальчик поднял глаза и улыбнулся. Лицо стоящего рядом человека терялось где-то в заоблачных высотах, но Туркин точно знал, что это его отец.
– Они мешают мне петь! –Заявил он, указывая рукой за окно.
– Нет, – мягко возразил мужчина, – они тебе подпевают.
– Они же не знают слов, – удивленно проговорил Алеша. – Они дразнятся!
– Это птицы, – отец усмехнулся. – Они не умеют хитрить, дразниться или обманывать. Они живут так, как им назначено природой.
– А кто такая природа? – заинтересовался малыш.
– Это все, что нас окружает, – пояснил человек.
– И Марс? – уточнил мальчик.
– Да.
– Я вырасту i полечу на Марс! – заявил Алеша. – А ещё на другие планеты! На Сатурн!
– На Сатурне жить нельзя, – мужчина покачал головой.
– Можно! – заупрямился малыш. – Жора сказал, что он родился там.
– Люди живут на спутниках Сатурна, – терпеливо пояснил взрослый человек. – На Титане, например.
– На тебе? – Алеша искренне рассмеялся над собственной шуткой. – Ты же титан?
– На мне, – отец засмеялся тоже. – Идем, мама зовет обедать…
И вновь на поверхность мутного моря прошедших событий всплыл произвольный эпизод, но теперь в его эмоциональной окраске не было ничего приятного. Алексей почувствовал, что ему тоскливо и страшно одиноко, хотя мать сидела рядом, и он по-прежнему находился в стенах родного дома.
Ему только что исполнилось семь. Он сидел на смятой постели и, обхватив руками колени, смотрел все в то же окно. На улице было темно и тихо. На безоблачном небе сияли россыпи далеких звезд и большая полная Луна. Сонный покой глубокой ночи не нарушали ни крики птиц, ни ветер, ни шелест листвы. Алексей с трудом сдерживал слезы, мысленно прощаясь с домом навсегда.
– Я все забуду? – шепотом, из-за сдавившего горло спазма, спросил он мать.
– Нет, – голос женщины тоже дрогнул. – Ты будешь помнить меня, но немного не такой, какая я на самом деле.
– Значит, это будешь не ты, – сделал вывод мальчик. – У меня не останется ничего? Ни тебя, ни папы, ни друзей?
– Мы всегда будем рядом, – обнимая его за плечи, прошептала мать.
Алексей почувствовал, как на его плечо капнула слезинка.
– Я не хочу улетать, – едва слышно признался Алеша.
– С тобой отправятся твои друзья, – успокаивая мальчика, сказала мама. – Из ребят нашего сектора вместе с тобой будут учиться Жора и Костик.
– Семен дразнится, – Алеша вздохнул. – Мы с ним постоянно деремся…
– Костя Семенов хороший мальчик, – возразила мама. – В Академии вы подружитесь.
– С Жорой, – упрямо качая головой, возразил Алексей. – С Семеном – никогда…
Утро следующего дня казалось таким же темным, как ночь, хотя вечно яркое солнце светило, как в любой из прежних дней. Алеша стоял на лужайке перед домом и обеими руками сжимал ладонь отца. Смотрел при этом мальчик только в землю. Поднять голову было выше его сил.
– Я всегда буду рядом, – повторяя слова мамы, негромко пообещал отец.
– Все равно я тебя забуду, – с обидой сказал мальчик. – Если бы ты хотел быть рядом, то не отдавал бы меня в эту дурацкую Академию!
– Так требует закон, – не слишком твердо возразил мужчина. – Ты – титан, а значит, это твой долг и привилегия, данная по праву рождения.
– Дурацкий закон, дурацкий долг! – топнув ногой, крикнул Алеша. – Я хочу родиться человеком, как Геба!
. – Теперь уже ничего не изменить, – прижимая сына к себе, сказал отец. – А Геба будет вспоминать о тебе…
Алеша покосился вправо, туда, где у крыльца стояли мама и соседская девочка со смешными русыми косичками. Мальчик робко махнул им рукой и, резко развернувшись, побежал к ожидавшей его машине. Посмотреть на прощание отцу в глаза он так и не смог…
Последний фрагмент относился к Титану. Мальчиков к тому моменту уже переодели в черную униформу кадетов и построили в одну шеренгу на главном плацу Академии. Высокий и, как показалось малышам, невероятно старый Воин, заложив руки за спину, молча прошел вдоль строя и на несколько секунд остановился перед Алешей. Пронзительный взгляд его холодных голубых глаз буквально парализовал мальчика. Алексей хотел отвести взгляд в сторону, но Воин взял его холодными цепкими пальцами за подбородок и спросил громким скрипучим голосом:
