Олег Авраменко - Реальная угроза
Я кивнул. Странное, на первый взгляд, обстоятельство: сверхсветовые компоненты ходовой системы корабля – вакуумные излучатели и привод Ронкетти – спокойно выдерживали недели и месяцы непрерывного полета в инсайде, но при слишком частых всплытиях и погружениях сильно «перегревались». Для излучателей основным фактором «перегрева» являлась поступавшая с бортового реактора энергия, необходимая при первом этапе погружения, когда они еще не находились в состоянии динамического равновесия с окружающей средой. Сверхсветовой привод испытывал перегрузки от постоянных переключений режимов работы – холостого, обычного и форсированного; к тому же в апертуре движение корабля было возможно только на форсаже. По этой причине большинство войн, как правило, велись посредством серии массированных атак длительностью от шести до девяти часов. Если за время такой атаки нападающая сторона не добивалась разгрома противника, ее силы отходили в глубокий космос и устраивали передышку часов на двенадцать – четырнадцать. Эта пауза позволяла «остыть» и кораблям обороняющейся стороны.
Но так происходило в обычных условиях. В нашем случае все было гораздо запутаннее – и одновременно проще. Сначала бой на подступах к системе – по одним правилам. Затем планетарная оборона – совсем по другим. Тут уже и мы лишимся возможности маневрировать в вакууме, а сражение будет продолжаться без перерыва, сколько потребуется для полной победы одной из сторон.
– Я тоже над этим задумывался, – заметил я. – На примере моего «Ориона». Три постоянных пилота, конечно, мало. Девять – необходимо при длительных полетах. А в пределах системы, действительно – для корвета хватит и шести штатных пилотов. Две группы по три человека.
– Вернее, три группы по два, – уточнил Павлов. – Штурман и навигатор. Это для несения дежурств. Если понадобится передислоцировать корабль в другое место, вызывается еще один пилот и занимает место за пультом погружения. В нештатных ситуациях экстренное погружение может произвести любой из двух дежурных пилотов. Или капитан, если он на мостике. Или старший помощник. В боевой обстановке или во время учений активизируется пульт помощника штурмана, формируется основная группа из четырех пилотов, а двое оставшихся служат резервом. При планетарной обороне опять возвращаемся к схеме «три по два». По-моему, для корвета нормально.
– Совершенно согласен с вами, кэп, – ответил я. – Кстати, вы, случайно, не знаете, на кого я могу рассчитывать в пополнение моей летной команды?
– А ты сам посуди, кого тебе могут дать. Ты берешь первым пилотом Вебера – классного профессионала. Купер и Дэвис у тебя довольно опытные летчики, Прайс тоже ничего, да и Элис уже поднабралась опыта. Поэтому с большой долей вероятности я могу спрогнозировать, что две оставшиеся вакансии займут молодые мичманы, только что прошедшие полугодичную стажировку. Это не пугает тебя?
Я пожал плечами:
– С какой стати? Ведь я сам не так давно окончил колледж. Определю ребят в пары к опытным пилотам – Дэвис и Веберу. Под их руководством… – Тут я осекся, сообразив, что таким образом третью пару составят Элис и Кортни, чего мне совсем не хотелось. – Впрочем, нет. Вебер эриданец, а новичкам будет легче сработаться с соотечественниками – Дэвис и Прайс.
– Только ли в этом причина? – спросил Павлов, мигом раскусив меня.
Я покраснел.
– А Вебер с Элис составят Первую группу, – объяснил я, словно оправдываясь. – По правилам, она должна быть самой сильной.
Павлов усмехнулся:
– Ладно, аргумент убедительный. Между прочим, Александр, ты можешь не стесняться и смело готовить представление о производстве Элис в суб-лейтенантское звание. Мичманы в ютландском флоте – это те пилоты, кто еще не набрал шестисот часов летной вахты на штатных постах. А у Элис, считая полтора месяца на «Марианне» и четыре – на «Орионе», получается свыше тысячи двухсот часов чистого летного времени.
– Спасибо за совет, – благодарно сказал я. – Меня уже посещала эта мысль, но я боялся, что… ну, что это воспримут как протекционизм.
– Никакого протекционизма, – заверил меня Павлов. – Элис хороший пилот, я горжусь ею. Тобой я тоже горжусь, но в твоем профессиональном росте я не чувствую своей заслуги. Ты поступил к нам уже зрелым летчиком и не нуждался ни в каком обучении. А вот с Элис и мне, и Томассону, и Яне пришлось поработать. И я рад, что наши усилия не пропали даром. Элис умна, талантлива, сообразительна, у нее сильно развита интуиция. А что еще немаловажно – она спокойна, собрана, уравновешена и уверена в себе. Редкие качества для девушки с таким непростым детством.
– О чем вы? – спросил я. Павлов был удивлен:
– Она тебе не рассказывала? Вот это плохо. Поступая в колледж, а потом и в Астроэкспедицию, Элис представила все документы, ничего не скрывая о себе. – Он помолчал, видимо, взвешивая в уме все «за» и «против». – В ваших семейных отношениях это ваше личное дело, но как ее командир ты обязан все знать. Я распоряжусь, чтобы тебе переслали копии ее документов – перед вашим отлетом на Вавилон этого не сделали из-за большой спешки, ведь Элис зачислили в команду чуть ли не в последнюю минуту. А вкратце суть такова: в пятнадцатилетнем возрасте она проходила курс психологической реабилитации. У нее были… ну, некоторые проблемы с отцом.
Я остановился как вкопанный.
– О дьявол!.. Это то, что я думаю?
– Да. Это отвратительно, но встречается не так и редко. Хуже всего для Элис было то, что ее мать обо всем догадывалась, но закрывала на это глаза. Когда дочь жаловалась на отца, она отказывалась ее слушать и называла бессовестной лгуньей. В конце концов Элис сама обратилась в социальную службу, но попросила не доводить дело до суда и не раздувать публичный скандал, который поставил бы крест на ее мечтах о карьере пилота. В итоге родителей Элис тихо-мирно приструнили, сама она целый год ходила к психологу, а при поступлении в колледж подверглась тщательной психиатрической экспертизе, которая не выявила у нее никаких отклонений от нормы. Гм, кроме ориентации на девушек – но это уже давно не считается отклонением. – Павлов достал новую сигарету и опять закурил. – Вообще-то случай нетипичный. Обычно такие дети, даже при полной психологической реабилитации, получают противопоказания к профессиям, которые подпадают под категорию экстремальных. Но Элис проявила недюжинную силу воли и твердый характер.
«Проклятие! – думал я, вспоминая свои редкие и мимолетные встречи с отцом Элис, когда тот, бывая в Астрополисе, заглядывал к нам. С виду и по поведению он производил приятное впечатление, казался таким заботливым и любящим отцом… а оказался чересчур заботливым и любящим. – Прибил бы этого ублюдка!..»
– И зная обо всем, – произнес я, – вы все же разрешили Элис заменить Гарсию.
– Честно сказать, я сомневался. И Томассон тоже. Яна и Вебер были «за», потому что ничего не знали. А старпом Крамер предложил посмотреть на дело с такой точки зрения: еще в школьном возрасте Элис оказалась в критической ситуации, но успешно с ней справилась. В итоге это разрешило наши с Томассоном сомнения в ее пользу. Короче говоря, – подвел итог Павлов, – как командир ты можешь насчет Элис не волноваться – в профессиональном плане с ней все в порядке. А вот как будущий муж… ну, постарайся быть с ней помягче, не затрагивай эту болезненную тему, пока она сама не решится тебе рассказать. Надеюсь, ты последуешь моему совету.
– Да, сэр, это хороший совет, – сказал я, а уже мысленно добавил, что оставляю за собой право при случае набить господину Тернеру морду.
В качестве его зятя.
3За два дня до окончания отпуска я сочетался законным браком с Элис и Линой.
Раньше я никогда не бывал на свадьбах, и моя собственная оказалась первой, на которой я присутствовал. Более опытные Элис и Лина рассказывали мне, что самое паршивое в подобных мероприятиях, это присутствие толпы совершенно посторонних людей – приятелей родственников, или родственников приятелей, или даже знакомых приятелей родственников, а то и вовсе «левых» личностей, приглашенных по каким-то деловым соображениям. Новобрачным то и дело приходилось знакомиться с ними и наспех придумывать темы для разговоров, а сами при этом наверняка задавали себе один и тот же вопрос: «Зачем здесь эти люди? Кто мы для них, кто они для нас? Зачем они портят наш праздник?..»
По счастью, наш праздник никто не портил. На просторном дворе отцовского особняка собрались только наши друзья, хорошие знакомые и сослуживцы – как нынешние, с «Ориона», так и бывшие, с «Марианны». Дабы подчеркнуть приватность и неофициальность этого события, отец никого со своей стороны не пригласил – не было ни членов правительства, ни высоких военных чинов, ни прочих представителей ютландского бомонда. Даже наш брак заключал не сам мэр Свит-Лейк-Сити, как это было принято в местном высшем обществе, а штатный сотрудник городского управления по бракосочетаниям и разводам.
