Эрик Рассел - Ближайший родственник
А пока их товарищи расхлебывают кашу, которую они заварили, да и его собственные планы оказались под угрозой. Нет, он ничуть не против побега. Пусть им повезет. Вот только случился бы он месяца на два раньше или позже.
Лиминг мрачно заканчивал обед, когда за ним явились четверо охранников.
– Вас срочно требует комендант.
Вид у них был злой и подавленный. У одного на чешуйчатой башке красовалась повязка, у другого глаз совсем заплыл.
«Не могли выбрать лучшего времени», – подумал Лиминг. Ведь комендант взовьется, как ракета, при первом же намеке на любое возражение. Попробуй поспорить с начальственным олухом, доведенным до белого каления, – одни эмоции, никакой логики, слова не даст сказать. Весь вымотаешься, пока чего-нибудь добьешься.
Четверка повела его по коридору – двое спереди, двое позади. Левой, правой, левой, правой, бух, бух, бух – это наводило на мысли о церемониальном шествии на гильотину. Казалось, за углом, в треугольном дворике, поджидают священник, топор на веревке, плетеная корзина да деревянный ящик.
Все вместе они ввалились в ту же комнату, что и в прошлый раз. Комендант сидел за столом, но младших офицеров поблизости не наблюдалось. Кроме коменданта, в комнате был только пожилой господин в штатском, занимавший кресло по правую руку. Когда пленник вошел, старикан устремил на него острый, пронзительный, изучающий взгляд.
– Это Паллам, – представил его комендант с таким неожиданным радушием, что Лиминг даже опешил. Потом добавил с оттенком благоговения: – Его направил к нам сам Зангаста.
– Психиатр, как я полагаю? – предположил Лиминг, подозревая ловушку.
– Ничего подобного, – спокойно ответил Паллам. – Меня в основном интересуют различные аспекты симбиоза.
Волосы у Лиминга так и зашевелились. Ему вовсе не улыбалось, чтобы его допрашивал ученый. У таких типов, как правило, цепкий, совсем не военный ум и скверная привычка испортить хорошую байку, обнаружив в ней противоречия.
«Определенно, этот безобидный на вид старикашка и есть главная угроза», – решил он.
– Паллам хотел бы задать вам несколько вопросов, – сообщил комендант, – но это потом. – На лице его появилось самодовольное выражение. Для начала я хочу сказать, что очень обязан вам за сведения, которые вы сообщили в нашей прошлой беседе.
– Вы имеете в виду, что они сослужили вам пользу? – спросил Лиминг, с трудом веря собственным ушам?
– Весьма существенную, в свете серьезного и в высшей степени глупого побега. Все охранники, отвечавшие за четырнадцатый барак, будут переброшены в районы боевых действий, где их отправят в космопорты, которым угрожает нападение. Впредь неповадно будет так грубо пренебрегать своими обязанностями. – Он задумчиво взглянул на собеседника и продолжал: – Меня ожидала бы такая же участь, не посчитай Зангаста побег пустяком по сравнению с теми важными данными, которые я получим от вас.
Несмотря на изумление, Лиминг не преминул этим воспользоваться.
– Когда я к вам обратился, вы лично распорядились, чтобы меня кормили получше. Вы, разумеется, ожидали ответного подарка?
– Подарка? – комендант опешил. – Я ни о чем таком не думал.
– Тем лучше, – одобрительно заметил Лиминг, восхищенный великодушием тюремщика. – Благое дело – благо вдвойне, если оно не сопряжено ни с какими скрытыми мотивами. Юстас это непременно учтет.
– Вы хотите сказать, – вставил Паллам, – что его нравственные принципы идентичны вашим?
Черт бы побрал этого типа! Однако он не дремлет. Теперь держи ухо востро!
– В некотором отношении сходны, но не идентичны.
– Каково же самое важное отличие?
– Видите ли, – сказал Лиминг, стараясь выиграть время, – это трудно сформулировать. – Он потер лоб, а в голове его в это время бешено роились мысли. – Я бы сказал, что у нас разный подход к вопросу о мести.
– Тогда объясните разницу, – потребовал Паллам, устремляясь по следу, как голодная ищейка.
– С моей точки зрения, – признался Лиминг, мысленно посылая собеседника ко всем чертям, – он слишком склонен к садизму.
Неплохо, теперь он сумеет оправдаться, если и нему начнут приставать со всевозможными претензиями.
– В каком смысле? – не отставал Паллам.
– Я предпочитаю действовать сразу, не откладывая дело в долгий ящик. Он же норовит продлить мучения жертвы.
– Продолжайте, – настаивал Паллам, проявляя невыносимое занудство.
– Если бы мы с вами были смертельными врагами и если бы у меня, в отличие от вас, было ружье, я бы выстрелил и убил вас. Если же Юстас приговорит вас к смерти, он поведет дело медленно, не торопясь.
– Опишите его метод.
– Для начала он даст вам почувствовать, что вы обречены. А потом и пальцем не пошевельнет до тех пор, пока вы полностью не поверите, что все это только иллюзия, что вам ничего не грозит. Тут он напомнит о себе легким ударом. Когда возникшие страхи и опасения улягутся, он снова ударит, уже посильнее. И так далее, и так далее, по нарастающей – причем столько раз, сколько нужно.
– Нужно для чего?
– Для того чтобы вам стала ясна ваша участь, а муки ее ожидания оказались невыносимыми. – На мгновение задумавшись, он добавил: – Ни один Юстас еще никого не убил. Они используют свою оригинальную тактику. Либо устраивают несчастный случай, либо вынуждают жертву наложить на себя руки.
– Доводят жертву до самоубийства?
– Именно это я имел в виду.
– И нет никакой возможности избежать подобной участи?
– Почему же, есть, – возразил Лиминг. – Жертва может в любую минуту обезопасить себя и освободиться от всех страхов, если искупит зло, нанесенное партнеру Юстаса.
– И такое искупление немедленно прекратит вендетту?
– Совершенно верно.
– А вы лично это одобряете?
– Да. Если моя обида перестает быть реальной и превращается в воображаемую, Юстас ее больше не замечает и никак на нее не реагирует.
– Значит, вот к чему все сводится, – многозначительно произнес Паллам. – Его метод дает мотив и возможность для раскаяния, а ваш – нет?
– Пожалуй, так.
– И это означает, что у него чувство справедливости развито более гармонично?
– Но он бывает и совершенно безжалостен, – возразил Лиминг, не в силах придумать ничего более удачного.
– Это к делу не относится, – отрезал Паллам.
Он задумчиво помолчал, потом заметил коменданту:
– Похоже, что в данном союзе партнеры не равны. Невидимый компонент к тому же еще и высший. В сущности он – господин материального раба, но проявляет свое господство так тонко, что раб первый же начнет отрицать свою участь.
Он испытующе взглянул на Лиминга, но тот сжал губы и ничего не сказал «Ах ты, хитрый боров, – подумал Лиминг, – если ты пытаешься спровоцировать пленного на бурный спор, то ничего у тебя не выйдет. Оставайся в заблуждении, что ты взвесил меня на весах и обнаружил недовес: нет ничего зазорного в том, что меня считают менее развитым, чем плод моего же собственного воображения».
Теперь уже явно лукавя, Паллам кинул пробный шар:
– Когда ваш Юстас берет отмщение в свои руки, он поступает так потому, что обстоятельства не позволяют ни вам, ни сообществу землян свершить надлежащую кару?
– Приблизительно, – осторожно подтвердил Лиминг.
– Иными словами, он действует только в том случае, когда вы или закон бессильны?
– Он берется за дело, когда возникает необходимость.
– Вы что-то скрываете. Необходимо выяснить вопрос до конца. Если вы сами или ваши товарищи могут кого-то наказать и приводят приговор в исполнение – станет ли кто-то из Юстасов его наказывать тоже?
– Нет, – ответил Лиминг, беспокойно ерзая.
– Если вы сами или ваши товарищи не могут кого-то наказать или не наказывают, вмешивается ли тогда Юстас, чтобы привести приговор в исполнение?
– Только в том случае, если оставшийся в живых землянин пострадал безвинно.
– Тогда Юстас пострадавшего действует от лица своего партнера?
– Да.
– Прекрасно! – заявил Паллам. – Он подался вперед и, пристально уставившись на собеседника, зловеще произнес: – А теперь давайте предположим, что ваш Юстас найдет вескую причину, чтобы наказать другого землянина. Как тогда поступит Юстас жертвы?
ГЛАВА 10
Западня была расставлена ловко и основана на знании того факта, что ответы на вопросы, касающиеся реальных, знакомых, повседневных вещей, должны следовать автоматически, почти без раздумий. Обманщику же для поиска спасительной лжи всегда нужно какое-то время, чтобы придать ответу правдоподобие. По всему, Лиминг должен был бы попасться. И если этого не случилось, то вовсе не из-за его особой сообразительности.
Мысли его все еще беспорядочно кружились, а рот уже открылся и из него сами собой вылетели слова:
– Да ничего особенного.
На какой-то безумный миг он даже подивился – уж не сам ли Юстас пожаловал сюда, чтобы разделить их компанию?
