Уильям Гибсон - Идору
– Но у тебя нет никаких доказательств, что все это было. Только какое-то там анонимное сообщение, какая-то там якобы транскрипция записи, сделанной в каком-то там клубе.
– “Обезьяний бой”. Мы проверили, этот клуб находится здесь, в Синдзюку.
– Проверили? А ты вот сходи и посмотри сама.
– Зачем?
– А затем, что такого клуба больше нет.
– Как это – нет? Ведь был же.
– Был, да весь вышел, в Синдзюку это дело обычное. – Злорадное торжество Хироми пробивалось даже сквозь тусклый фильтр машинного перевода.
Вот и выведай что-нибудь у этой стервы, думала Кья, с ненавистью глядя на непроницаемое металлическое лицо. А что теперь делать? Что сделала бы Сона Роса, будь она здесь, на этом месте? Что-нибудь такое, демонстративно-психованное, в своем коронном стиле.
– Спасибо, – сказала она. – Мы ведь просто хотели увериться, что ничего такого не происходит. Прости, пожалуйста, если я вела себя не совсем вежливо, это ведь только для того, чтобы развеять последние сомнения. Раз ты говоришь, что все это пустые слухи, значит, так оно и есть. Я же понимаю, что вы, ваше отделение, заботитесь о благе Реза ничуть не меньше, чем мы, сиэтлские. И еще раз спасибо за все. – Кья вежливо поклонилась.
Хироми ответила не сразу и совершенно другим тоном. Она явно не ожидала от гостьи такого миролюбия.
– Наши друзья в компании “Ло/Рез” очень обеспокоены возможным влиянием этих беспочвенных слухов на публичный имидж Реза. Вы же знаете, что всегда была тенденция изображать его как более креативного, но в то же самое время и менее стабильного члена группы.
Что, конечно же, соответствовало истине, хотя Резов стиль нестабильности и выглядел достаточно скромно, если сравнивать с тем, что вытворяли подчас его предки по поп-культуре. Он никогда не имел неприятностей с полицией, не провел ни одной ночи в камере. И все же как-то так создавалось впечатление, что он очень даже может влипнуть в какую-нибудь историю. Это всегда было частью его обаяния.
– Ну да, конечно, – согласилась Кья, наслаждаясь очевидным замешательством нахальной японки. – А еще они стараются нарисовать Ло таким себе занудным технарем, насквозь практичным типом, хотя уж мы-то, – она заговорщицки улыбнулась, только что не подмигнула, – знаем, что это совсем не так.
– Да, – кивнула Хироми. – Конечно. Ну так ты, значит, полностью удовлетворена? Ты объяснишь своему отделению, что в действительности с Резом все в порядке?
– Конечно, – горячо согласилась Кья. – Какие ж еще сомнения, если ты так говоришь. Так что с этим мы разобрались, и мне нужно как-то убить еще здесь, в Японии, три дня.
– Убить?
– Идиома такая. Свободное время. Вот Мицуко говорит, что я должна посмотреть Киото.
– Киото прекрасен…
– Ну вот туда я и отправлюсь, – сказала Кья. – Спасибо за сборку этого сайта для нашей сегодняшней встречи. Здорово получилось, и, если вы его сохраните, я бы очень хотела зайти сюда как-нибудь потом, вместе с нашими девочками. А то соберемся все вместе, будем дружить отделениями.
– Да, пожалуй… – Хироми определенно не понимала, что все это должно значить.
Вот и поломай голову, злорадно подумала Кья.
– Ты знала, – сказала Кья, – ты знала, что она выкинет этот номер.
– Прости, пожалуйста. – Мицуко покраснела до корней волос. Она сидела опустив глаза и бесцельно теребила свой студенистый компьютер. – Хироми решила, что так надо.
– Они с ней связались, да? Сказали, чтобы она как-нибудь от меня отделалась, заткнула мне глотку.
– Она общается с людьми из “Ло/Рез” без нас” частным образом. Это одна из привилегий ее положения.
Кья взглянула на свои пальцы, все еще унизанные серебристыми наперстками.
– Мне нужно поговорить со своим отделением. Можешь ты оставить меня на несколько минут одну? – Она и злилась на Мицуко, и жалела ее. – И я совсем не злюсь на тебя, понимаешь?
– Я пойду приготовлю чай, – сказала Мицуко и вышла, прикрыв за собой дверь.
Кья убедилась, что “Сэндбендерс” все еще подключен к сети, снова надела гляделки и вызвала главный сайт сиэтлского отделения.
И попала в совсем другое место, где ее поджидала Сона Роса.
15. Акихабара
Низкие, серые облака над серым, унылым городом. Взгляд на новые здания сквозь тонированные, с кружевными занавесочками окна лимузина-недоростка.
Промелькнула реклама “Эппл Ширз”, булыжная улочка, уводящая в своего рода голографическую сказку, где приплясывают добродушные, широко улыбающиеся бутылки с соком. Лэйни снова ощущал джет-лаг, в более мирной, но и более ухищренной форме. Некий противоестественный гибрид грызущего чувства вины и на удивление убедительной иллюзии удаленности от своего тела, когда все сенсорные сигналы добираются до тебя какими-то несвежими, потрепанными в долгом пути через запретные для тебя самого пространства.
– Я-то думал, что теперь все будет в порядке, – сказал Блэкуэлл. – Теперь, когда мы избавились от этих сибирских психопатов.
Сегодня австралиец оделся сплошь в черное, что несколько скрадывало его чудовищные габариты. На нем было нечто вроде свободной, бесформенной блузы из черной, как душа злодея, бумажной ткани со множеством карманов по нижнему краю. Нечто смутно-японское. В неопределенно-средневековом роде. Что-то подобное мог носить какой-нибудь ремесленник. Ну, скажем, плотник.
– Свихнутые, как не знаю что, – сказал Блэкуэлл. – Прилипли к нему во время турне по комбинатским странам.
– Психопаты?
– Накачивали Реза всякой отравой. А он податлив на любые влияния, и дома тоже, а в турне так особенно. Стресс, умноженный на скуку. Все города начинают выглядеть одинаково. Гостиница за гостиницей, гостиница за гостиницей, тут кто хочешь свихнется.
– А куда мы едем?
– Акихабара.
– А что это такое?
– То, куда мы едем. – Блэкуэлл взглянул на огромные, с уймой непонятных циферблатов часы. Укрепленные на массивном стальном браслете, они подозрительно смахивали на технику двойного применения. Такие себе часы-кастет. – Я видел, что происходит, а что толку, они ж целый месяц не давали мне ничего сделать. Потом мы запихнули его в эту парижскую клинику, а там нам сказали, что эти ублюдки с этим ихним дерьмом в хлам порушили его эндокринную систему. Починили в конце концов, но ведь этого просто не должно было случиться, допускать этого было нельзя.
– Но потом-то вы от них избавились? – Лэйни абсолютно не понимал, о чем это Блэкуэлл, но нужно же было как-то поддерживать иллюзию разговора.
– Сказал им, что подумываю пропустить их через хондовскую промышленную шинковку, а то вот купил механизм и не знаю, что с ним делать, – ухмыльнулся Блэкуэлл. – Не потребовалось, хватило и демонстрации на холостом ходу. В конечном итоге мы просто малость отретушировали им фотокарточки, вот и вся недолга.
Лэйни смотрел на затылок шофера. Он никак не мог привыкнуть к правостороннему управлению, все казалось, что на водительском месте никого нет.
– А вы давно работаете на эту команду?
– Пять лет.
Лэйни вспомнил видеоролик, знакомый голос в полумраке клуба. Два года назад.
– Так куда мы едем?
– Скоро будем, теперь уже близко.
Пейзаж за тонированными стеклами резко изменился. Узкие улочки, безликие, неухоженные здания. Ни одна реклама не светится, не живет. Огромные щиты с незнакомыми Лэйни названиями. Некоторые здания повреждены, надо думать – при том самом землетрясении. Косые трещины, исполосовавшие один из фасадов, заляпаны большими, с голову, комками бурой стекловидной массы, грошовая игрушка, кое-как подклеенная каким-то неумехой. Машина вильнула к обочине и остановилась.
– “Электрический город”, – объявил Блэкуэлл и добавил, тронув шофера за плечо: – Жди нас здесь.
Шофер кивнул, не оборачиваясь и как-то совсем уж не по-японски. Блэкуэлл открыл дверцу машины и со все той же кошачьей грацией выскользнул наружу; ближний к обочине край машины облегченно качнулся вверх. Лэйни, уныло волочивший свой зад по серому бархатному сиденью, чувствовал себя разбитым и окостенелым.
– Я как-то ожидал оказаться в месте малость пофешенебельнее, – сказал он, захлопнув за собой дверцу и оглядевшись по сторонам.
– А вот не надо ничего ожидать, – посоветовал Блэкуэлл.
За растрескавшейся, с коричневыми наростами стеной таилось море разливанное белой, розовой, нежно-салатной и какой только некухонной техники. По низкому потолку змеились многочисленные, на скорую руку протянутые трубы и кабели. Блэкуэлл уверенно направился по центральному проходу. В боковых проходах слонялись какие-то люди, то ли продавцы, то ли задумчивые покупатели.
В конце прохода нескончаемо уползала вверх складная гармошка старомодного эскалатора; прямоугольные зубья выскальзывающих из-под пола ступенек тускло поблескивали истертой сталью. Блэкуэлл не остановился и даже не сбавил шага, словно не замечая, что лестница движется, Лэйни едва за ним поспевал.
