Уильям Гибсон - Идору
У нее на стене висел точно такой же постер, снимок с обложки оригинального, “сучье-супного”, альбома.
Сбегав вниз, Мицуко принесла чайник чаю и пластиковую коробку с отделениями, где лежал калифорнийский рулет и всякая другая, менее знакомая, еда. Обрадовавшись рулету, Кья съела все, за исключением одной какой-то штуки с липкой оранжевой икрой морского ежа сверху. Мицуко похвалила ее за умение обращаться с палочками. Кья сказала, что у них в Сиэтле часто пользуются палочками.
Теперь они обе получали перевод от компьютеров через беспроводные наушники. Перевод шел почти без накладок, кроме тех случаев, когда Мицуко использовала очень уж новый японский сленг или вставляла английские слова, не зная толком, как они произносятся.
Кья все хотела расспросить ее про Реза и идору, но не находила случая, и разговор шел о каких-то других, не слишком важных вещах. Затем Кья уснула, уснула как была, сидя по-турецки на полу, и Мицуко, надо понимать, как-то сумела перекатить ее на маленький жесткий матрасик, где Кья и обнаружила себя три часа спустя, когда проснулась.
В узкое окошко сочился серебристый пасмурный свет.
Мицуко вошла в комнату с новым чайником и сказала что-то по-японски. Кья пошарила вокруг, нашла свой наушник и прицепила его к уху.
– Ты, наверное, очень устала, – перевел наушник, а затем Мицуко сказала, что договорилась и не пойдет сегодня в школу, чтобы побыть с Кья.
Они пили почти бесцветный чай из маленьких пупырчатых керамических чашечек. Мицуко рассказала, что их в семье четверо: мать, отец, она сама и Масахико, ее старший брат. Мать сейчас в Киото, гостит у родственников. Потом Мицуко сказала, что Киото – очень красивый город и Кья непременно должна его посмотреть.
– Я тут не на экскурсии, а по поручению нашего отделения, – сказала Кья. – Мне нужно кое-что выяснить.
– Я понимаю, – кивнула Мицуко.
– Так это правда? Рез действительно хочет жениться на этом программном агенте?
– Я всего лишь социальный секретарь, – смутилась Мицуко. – Тебе лучше поговорить об этом с Хироми Огава.
– А кто это?
– Хироми – президент нашего отделения.
– Хорошо, – согласилась Кья. – А когда я смогу с ней увидеться?
– Мы решили, что для проведения этой дискуссии нужно возвести специальный сайт. Скоро он будет готов.
Мицуко явно чувствовала себя не в своей тарелке.
– А твой брат, он чем занимается? – сменила тему Кья. – Сколько ему лет?
– Масахико уже семнадцать, – повеселела Мицуко. – Он у нас патологический-технофетишист-с-дефицитом-общения. – Заключительная цепочка слов прозвучала почти слитно, первый признак того, что липс-переводчик работает на крайнем пределе своих возможностей. У Кья мелькнула на мгновение мысль прогнать хитрое японское понятие через “Сэндбендерса”, чья переводящая программа автоматически обновлялась при каждом подключении к сети.
– Кто-кто?
– Отаку, – сказала Мицуко, и липе снова пробубнил свою тарабарщину.
– А, – кивнула Кья. – У нас такие тоже есть. Мы даже называем их тем же самым словом.
– Я думаю, – сказала Мицуко, – в Америке они не совсем такие.
– А чем не такие? – удивилась Кья. – Ведь это все мальчиковые забавы, верно? В моей последней школе была куча этих самых отаку, так они торчали на пластиковых анимированных девицах, военных имитациях и прочей дребедени. Классические специалисты по никому не нужной дребедени.
– Все похоже, – кивнула Мицуко, – но вот ты говоришь, они ходят в школу. А наши – не ходят. Ребята получают онлайновое образование, и это плохо, потому что они всегда находят способ сжульничать. Потом, на заключительном тестировании, они попадаются и пролетают, но им это по фонарю. Это серьезная социальная проблема.
– Так твой брат, он что, тоже из этих?
– Да, – сказала Мицуко. – Он живет в Крепости.
– А что это такое?
– Мультиюзерный домен. Эта штука засасывает, как наркотик. У Масахико тут своя комната. Он почти из нее не выходит. Или спит, или торчит в этой своей Крепости. Да и когда спит, тоже, наверное, там.
Чтобы хоть как-то подготовиться к назначенной на полдень встрече, Кья попробовала хоть что-то разузнать о Хироми Огава, но результаты оказались довольно туманными. Семнадцатилетняя (того же возраста, что и Сона Роса) Хироми вступила в клуб пять с лишним лет назад. Она обладала излишней полнотой (об этом не говорилось прямо – так, неопределенные намеки на общем для девочек всех цивилизаций коде) и имела склонность к усложненной графике. Но все попытки Кья выведать что-либо более существенное разбивались о неколебимую преданность Мицуко своему отделению, на ее понимание себя как подчиненной, а Хироми – как руководительницы.
Судя по всему, клубная политика (Кья ее терпеть ненавидела) могла оказаться здесь весьма серьезной проблемой.
Мицуко достала из шкафчика компьютер – одну из этих корейских штук, похожих на плоский пакет белой студенистой массы, в которой болтается куча разноцветных червяков. Кья расстегнула свою сумку и вытащила из нее “Сэндбендерса”.
– А что это? – заинтересовалась Мицуко.
– Мой компьютер.
– О-о! – почтительно протянула Мицуко. – А кто такие делает? “Харли-Дэвидсон”, да?
– “Сэндбендерс”, – улыбнулась Кья, доставая из сумки наглазники и перчатки. – Это коммуна такая на Орегонском побережье. Они все делают, и компьютеры, и софтвер.
– Так он что, американский?
– Конечно.
– Вот здорово! – восхитилась Мицуко. – А я и не знала, что американцы делают компьютеры.
Кья аккуратно, не торопясь, надела серебристые наперстки, обкрутила запястья ремешками и взглянула на Мицуко.
– Ну так что, познакомишь меня с вашими? Мицуко нервно хихикнула.
13. Постижение личности
Ямадзаки позвонил чуть до полудня.
В тусклом свете, сочившемся сквозь серые облака, нанотехнические здания выглядели еще безрадостнее, а потому Лэйни с самого утра задернул занавески и сел смотреть телевизор. По NHK показывали чемпионат по запусканию волчков. Главной, как он понял, звездой была маленькая девочка с тощими косичками на голове, одетая в синее платье со старомодным матросским воротником. Она казалась малость косоватой, не иначе как из-за самозабвенного усердия.
– Хелло, мистер Лэйни, – поздоровался Ямадзаки. – Вы хорошо отдохнули? Чувствуете себя получше?
Девочка резким отработанным движением дернула аккуратно намотанную бечевку, и красно-желтый волчок ожил. Ведущий поднес к волчку ручной микрофон, дал зрителям несколько секунд послушать ровное гудение, а затем сказал что-то по-японски.
– Лучше, чем вчера, – сказал Лэйни.
– В настоящее время мы организуем для вас доступ к информации, окружающей нашего общего знакомого. Дело далеко не простое, поскольку эта информация защищена самыми разнообразными способами. Не было и не могло быть единой, универсальной стратегии. Его частная жизнь ограждается от посторонних глаз весьма сложной, многослойной завесой.
– А этот самый “общий знакомый”, он-то об этом знает?
Неловкое молчание. Бешено крутящийся волчок не проявляет ни малейших признаков усталости. Перед глазами Лэйни возникло растерянно моргающее лицо Ямадзаки.
– Нет, он не знает.
– Мне еще так и не сказали, на кого я буду работать. На него? На Блэкуэлла?
– Вашим работодателем является “Парагон-Эйша Дейтафлоу”, место регистрации Мельбурн. И вашим, и моим.
– А как насчет Блэкуэлла?
– Блэкуэлл работает на корпорацию, через которую проходит часть доходов нашего знакомого. Эта структура, созданная когда-то исключительно для оптимизации финансовых потоков, максимального снижения потерь, стала с течением времени полноразмерной корпорацией.
– Менеджеры, – кивнул Лэйни. – Менеджеры, работающие на этого парня, наложили в штаны от страха, что он выкинет какой-нибудь номер. Это так, да?
Красно-желтый волчок начал еле заметно подрагивать. Скоро его верхний конец станет описывать все расширяющиеся круги, а потом – все.
– Я все еще малосведущ в обычаях этого бизнеса, мистер Лэйни. Мне трудно давать сколько-нибудь определенные оценки.
– А что это такое говорил вчера Блэкуэлл, что будто Рез решил жениться на этой японской девице, которой и нету вовсе?
– Идору, – сказал Ямадзаки.
– Что?
– Певица-идол по имени Рэи Тоэи. Она представляет собой личностный конструкт, совокупность программных продуктов, порожденных группой инфодизайнеров. Некий аналог того, что именуется в Голливуде “синтактер”, если только я не ошибаюсь.
Лэйни прикрыл на несколько секунд глаза. Снова открыл.
– Так как же тогда он может на ней жениться?
– Я не знаю, – вздохнул Ямадзаки. – Но наш знакомый выражает такое намерение, и весьма определенно.
– А вы не могли бы мне сказать, для чего они наняли вас ?
– Первоначально, как мне кажется, они надеялись, что я смогу объяснить им феномен идору: что делает ее столь привлекательной для аудитории и – возможно – для него. К тому же мне кажется, что и они, подобно Блэкуэллу, так и не смогли окончательно расстаться с убеждением, что все это – результат некоего зловещего заговора. А теперь они поручили мне ввести вас в культурный контекст ситуации.
