Кирилл Бенедиктов - Война за «Асгард»
– Какая экспрессия! – шепнул Сантьяго Дане. – Надо будет потом выпросить у генерала текст. Интересно, кто сочиняет ему речи?
Собравшиеся вокруг столов вежливо поаплодировали. Генерал подошел к Фробифишеру и, придерживая за локоть, вывел на середину зала.
– Надеюсь, что на этот раз обойдется без экскурсов в древнюю мифологию. – Мондрагон наполнил бокал шампанским и протянул его Дане. – Иначе я просто засну.
Фробифишер оглядел всех присутствующих тяжелым взглядом из-под сдвинутых седых бровей.
– Вы произнесли прекрасную речь, генерал, – сумрачно произнес он. – Весьма убедительную и оптимистическую. К сожалению, я должен немного вас поправить. Ваша вахта еще не закончилась.
Гордон удивленно вскинул голову.
– Все мы знаем, какие катаклизмы сотрясали Землю тридцать лет назад, – продолжал между тем Фробифишер. – Эпидемии, вспыхивавшие в огромных городах нищего Юга, постоянная нехватка ресурсов, нефти, газа, воды, финансовые кризисы, провоцируемые нестабильностью, непрекращающиеся региональные конфликты. Представители старшего поколения видели это своими глазами, а те, кому посчастливилось родиться позже, вряд ли поймут настоящий масштаб катастрофы, которая казалась тогда неизбежной. Господь не дал нам погибнуть. Два ниспосланных им вождя – Дэвид Финч и Иеремия Смит – провели нас тернистой тропой испытаний и вывели в Землю Обетованную. Ибо Земля Обетованная – это наш мир, но очищенный от скверны. Вот уже много лет мы живем в этом мире, мало задумываясь над тем, что скверна хоть и побеждена, но не искоренена окончательно. И пока существует Стена, пока за ней копится все зло, вся грязь, вся мерзость старого мира, ваша вахта не окончена, генерал.
Голос Фробифишера окреп и загремел. Бокалы, стоявшие слишком близко к хрустальным вазам, отозвались тонким жалобным звоном.
– Террористы готовятся нанести удар по Стене! Выродки, называющие себя Подпольем, намерены погубить плоды тридцатилетнего труда тех, кто, не жалея своих сил и жизней, очищал землю, закладывая фундамент Прекрасного Нового Мира. Они собираются сделать это в ближайшие часы, пока мы не замкнули изолят «Толлан» несокрушимым темпоральным барьером. Я призываю вас к бдительности, генерал Гордон! Я призываю к бдительности всех нас, потому что враг может таиться даже здесь, на базе «Асгард». Вы знаете, что Совет Иерархов решил перенести Большой Хэллоуин с ночи тридцать первого октября на день тридцатого. Это мудрое решение, хотя я, возможно, предпочел бы покончить с этим делом прямо сейчас, чтобы не оставить террористам ни малейшего шанса.
– Прошу прощения, сэр, – неожиданно перебил его высокий мужчина в свитере, – но, как бы вам этого ни хотелось, устроить Большой Хэллоуин раньше времени совершенно невозможно. Видите ли, кроме политической конъюнктуры, существуют еще законы физики.
Фробифишер замолчал и смерил мужчину недоуменным взглядом. Генерал Гордон, побагровев от смущения, постучал серебряной вилкой по бокалу.
– Не забывайте о приличиях, Анри! Извините его, сэр, он ученый.
Роберт не обратил на генерала никакого внимания.
– Почему же это невозможно, мистер Лепелетье? – спросил он вкрадчиво. – Не вы ли два месяца назад сообщали в Вашингтон, что установка готова и переход может быть осуществлен в любую минуту?
– Месье Лепелетье, с вашего позволения, – насмешливо отозвался мужчина по-французски. – И ничего подобного я в Вашингтон не сообщал.
– Это кто? – шепотом спросил Мондрагон. Дана пожала плечами.
– Первый раз слышу. Но Роберт его откуда-то знает.
– Установка действительно была готова еще несколько месяцев назад, это чистая правда, – продолжал между тем Лепелетье. – Но пока в Стене зияют бреши, по чьей-то странной прихоти названные Вратами, о переходе можно забыть.
Фробифишер повернулся к помрачневшему Гордону.
– Разве эти проходы еще не замурованы, генерал?
– Все, кроме Врат Танатоса, сэр. Работы ведутся день и ночь, завтра к полудню все должно быть готово.
– Генерал имеет в виду, что в полдень туннель зальют пенобетоном, – уточнил Лепелетье. – Но он еще должен успеть застыть. Иначе в теле Стены образуется вязкое пятно, сильно отличающееся по своим свойствам от...
– Послушайте, Анри, не забивайте Высокому представителю голову своими учеными штучками, – натянуто улыбнулся генерал. – В полдень все будет готово, сэр. Мы незамедлительно доложим об этом Совету Иерархов.
В зале воцарилось напряженное молчание, разговоры смолкли как по команде, стихло даже звяканье столовых приборов.
– Нет надобности, – возразил Фробифишер. – Совет передал мне полномочия назначить час «Ч» в зависимости от ситуации на «Асгарде». Именно поэтому вопрос о готовности всех технических систем является для меня принципиальным.
Великолепно, подумала Дана. Мне он не сказал ничего, видимо, решил, что я уже не заслуживаю доверия. Но не мог же он получить карт-бланш от Совета уже после разговора с ибн-Саудом? Нет, конечно, наверняка это произошло еще ночью, на борту «Грома Господня». И что из этого следует? Ну-ка, ну-ка, Дана, попробуй напрячься и сделать хотя бы простенькое умозаключение.. . Уже как минимум двенадцать часов босс не считает нужным информировать меня о самых важных вещах. Роберт отправил меня к Филу с сообщением о переносе Большого Хэллоуина, но ни словом не обмолвился о том, что час «Ч» теперь назначает он. Забыл? Даже не смешно. Стало быть, он сделал это специально. И просил меня проследить за реакцией Фила. Фила, который собирался лететь с нами на «Асгард», но в последний момент получил приказ остаться на «Бакырлы» с журналистами.
Девочка моя, сказала себе Дана, если бы у тебя были мозги, ты давно сообразила бы, что это значит. Фробифишер уже давно знает – или догадывается, – что Карпентер работает на кого-то еще. А теперь еще подозревает в этом тебя. Небезосновательно, надо отдать ему должное. Прямых доказательств у него наверняка нет – в этом случае ты не попала бы на «Асгард», – но и того, что есть, вполне достаточно, чтобы перестать тебе доверять. А еще из этого следует, что каждый твой шаг на «Асгарде» будет отслеживаться с особой тщательностью – не зря же Роберт призывал генерала Гордона утроить бдительность...
– Попробую все-таки взять у генерала текст его выступления, – сказал Сантьяго, с сожалением отставив в сторону измазанную майонезом тарелку. – Очень живописный тип, просто украшение для моей книги.
Он одернул смокинг, извлек из кармана золотую паркеровскую ручку и решительно направился к генералу, поглощавшему бутерброд с огурцом. Дана помедлила, ожидая, пока он достигнет намеченной цели, и, убедившись, что Гордон не собирается спасаться бегством, повернулась к Ивану.
– Может быть, объяснишь мне, что с тобой происходит? Кондратьев отвел взгляд. Дана заметила, как побелели костяшки его пальцев, сжимавших бокал с минеральной водой.
– Я надеюсь, это не из-за провала нашего плана? Согласись, что ты не смог бы пройти коридор безопасности на «Бакырлы».
Иван презрительно сощурился.
– Там не было ничего сложного. Техника навороченная, а мозгов нет. Весь этот коридор запросто можно обойти снаружи – под колючей проволокой вокруг площадки проложены водосточные канавы. Амбал, конечно, туда не пролезет, а я легко...
– Так ты злишься, что тебя лишили развлечения? А представь, если б тебя поймали ?
Кондратьев поморщился.
– При чем здесь это... Мне не нравится, как ты дразнишь Сантьяго.
Вот те на, подумала Дана, все-таки ревность. Кто бы мог подумать...
– Дразню? – непонимающе переспросила она. – Да кто тебе сказал? Мы с твоим отцом нормально общаемся.
– Не считай меня дураком, – резко ответил Иван. – Ты же видишь, что он по тебе с ума сходит. Напивался уже сколько раз. А ты все играешь с ним, играешь... Как кошка с мышью, честное слово.
– Да ты ревнуешь, – хихикнула Дана. – Глупый, у нас с твоим папочкой ничего нет и быть не может. Он вообще не в моем вкусе, если хочешь знать.
Кондратьев вдруг надвинулся на нее – чернее тучи, скрипя зубами. Дана инстинктивно отступила на шаг и наткнулась спиной на стол.
– Я знаю, – раздельно произнес он. – Именно потому и прошу тебя: прекрати его дразнить. Мне его жалко, понимаешь? Он такой... странный бывает, хуже ребенка, его развести можно на раз-два-три. Вот ты ему улыбнулась, слово ласковое шепнула – и все, он уже готов. А потом у тебя настроение сменилось, ты уже и думать забыла, а он ведь по-прежнему будет считать, что у вас с ним любовь, не поймет, в чем дело, и страдать станет оттого. Понимаешь меня, Дана?
– Вот ты какой, Ваня, – задумчиво сказала Янечкова. – Все видишь, все замечаешь. А с виду лопушок лопушком, прости, пожалуйста. Ладно, Ванюш, договорились. Не буду я твоего папочку больше смущать. Но ты понимаешь ведь, какая штука – он же сам мне проходу не дает. Он у тебя еще тот Казанова. А девушке с такими поклонниками знаешь как трудно справиться? И обидеть боязно, и воли давать нельзя. Так что зря ты думаешь, будто я специально его извожу – это у меня такая защитная реакция, Ваня.
