Кирилл Бенедиктов - Война за «Асгард»
Геликоптер сильно тряхнуло. На какое-то мгновение Дана почувствовала внутри отвратительную сосущую пустоту – такое случается, когда падаешь во сне. Мягко взвыли гравитационные стабилизаторы, машина выровнялась, но Дана уже коснулась пальцем серебристой пластинки сенсора. Коснулась – и замерла от ужаса. Сейчас Фробифишер выглянет из-за двери, увидит, что она подслушивает и...
Из VIP-отсека никто не выглянул. Зато из миниатюрных наушников, небрежно брошенных на подлокотник кресла, полился неразборчивый шепоток. Несколько секунд Дана растерянно переводила взгляд с двери салона на наушники и обратно, не понимая, что ей следует делать. Потом наконец решилась и быстрым движением вставила маленькие перламутровые шарики себе в уши.
– ...на чем вы так настаивали, – донесся до нее голос короля Аравийского. – Неужели эта крошечная уступка способна разорить вас? Ни за что не поверю.
– Дело не в деньгах, Ваше Величество. – Фробифишер говорил раздраженно, словно отчаявшись объяснить собеседнику некие очевидные вещи. – Я бы сказал, что для меня это вопрос принципа. Мисс Янечкова работала со мной много лет, она в курсе многих весьма деликатных дел и выпускать ее за пределы Федерации было бы... неосторожно. К тому же, скажу вам откровенно, ее генетическая карта далека от идеала.
– Как раз это интересует меня в последнюю очередь, – перебил его ибн-Сауд. – В Объединенном королевстве нет таких непререкаемых генетических законов, как у вас. Что же касается принципов, может быть, мне стоит напомнить вам, что, соглашаясь на вашу просьбу, я тоже кое-чем поступаюсь?
Несколько секунд все молчали. Дана слышала отдающийся в наушниках мерный, гулкий стук своего сердца. Потом Фробифишер спросил нехотя:
– Так вы согласны, Ваше Величество?
– Ответ на этот вопрос во многом зависит от вашего решения, друг мой. Если вы найдете возможным вернуть мисс Янечковой причитающиеся ей деньги и не чинить препятствий с выездом за пределы Федерации, можете считать, что я согласен. Если же нет...
– Откровенно говоря, я поражен, Ваше Величество. Речь идет о важнейшей политической инициативе, а вы беспокоитесь о судьбе моего референта.
Повисло молчание. Дана почувствовала, как в наступившей тишине король Аравийский тяжело и немного презрительно смотрит на Роберта.
– Позвольте мне самому решать, о чем мне следует беспокоиться, друг мой, – раздельно произнес король, когда пауза опасно затянулась. – Я задал вам вопрос и надеюсь получить ответ.
Теперь напрягся Фробифишер. Он не любил, когда его вот так, за здорово живешь, щелкали по носу.
– В таком случае, Ваше Величество, я вынужден отклонить ваше предложение. Действуя в интересах известного вам лица, я не уполномочен заключать подобные сделки. Прошу меня извинить, Ваше Величество.
Вот и все, подумала Дана, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Спасибо, конечно, Хасан ибн-Сауд, ты честно попытался меня выручить. Честно, но слишком уж наивно. Роберт на такие простенькие комбинации не ловился даже в бытность свою профсоюзным адвокатом. Что ж, от мысли об Аравии придется отказаться. Да и зачем она мне, эта Аравия? Признайся честно, девочка, ты же не мечтала о том, чтобы весь остаток жизни проходить, замотанной с ног до головы в темные тряпки. Просто ты в глубине души надеялась, что Хасан ибн-Сауд предложит тебе нечто большее, чем паспорт подданного своего королевства. Интересно, есть ли у него гарем? И если да, то какой по счету женой ты собиралась там стать – двести пятидесятой? Три тысячи шестьсот одиннадцатой? Дана, Дана, ты же неглупая девушка, неужели ты могла всерьез подумать, что король Аравийский захочет увидеть тебя в числе своих жен или наложниц?..
Она выдернула из ушей крохотные мягкие шарики и отшвырнула их в сторону. Вовремя – шасси геликоптера как раз коснулось земли. Или не земли – Янечкова понятия не имела о том, где на «Асгарде» находится посадочная площадка. Может, они приземлились на самой верхушке «Иггдрасиля».
Зеленая лампочка еще не горела, но Дана решила не ждать, пока VIP-пассажиры обнаружат ее под самой дверью своей кабины. Она отстегнула ремни и быстро пошла в хвост салона.
Сантьяго о чем-то яростно спорил со своей Эстер. Выглядело это довольно забавно – в первое мгновение Дане даже показалось, что писатель сошел с ума. Она тихо опустилась в кресло рядом с Мондрагоном и некоторое время прислушивалась к его быстрой и немного сбивчивой испанской речи. Внезапно Сантьяго оборвал фразу на полуслове и обернулся к ней.
– Прошу меня простить, Дана, я немного увлекся. Эта паршивка осмеливается критиковать меня за использование конструкций с тремя деепричастными оборотами подряд – представляете себе? Кто? Тупая программа, в жизни своей не написавшая ни одной оригинальной строчки!
Разумеется, он молол чушь. Разумеется, Дане было в высшей степени наплевать на конструкции с деепричастными оборотами – не в последнюю очередь потому, что она не очень четко представляла себе, что это такое. Но Сантьяго казался таким забавным, таким безвредным, и Дана не смогла удержаться от улыбки. Она впервые подумала о том, что Мондрагон, в сущности, довольно обаятельный человек – во всяком случае, в трезвой своей ипостаси. Совершенно неожиданно для себя она положила свою узкую ладошку на его жилистую загорелую руку.
– Не переживайте так, Санти. Спорить с ВС бессмысленно – они все равно никогда не согласятся с вами. Утешайтесь тем, что им можно приказать выполнить даже то, что они считают неправильным. Вы узнали, где находится «Валгалла» ?
Мондрагон смешно закатил глаза.
– Не велите казнить, солнце мое. Разумеется, эта мерзавка Эстер меня совершенно заболтала. Но я мигом исправлюсь!
– Не стоит, – рассмеялась Дана, убирая руку. – Мы уже приземлились, разве вы не заметили? Через пару минут мы увидим «Валгаллу» своими глазами.
Посадочная площадка, как выяснилось, все-таки располагалась у подножия «Иггдрасиля». Впрочем, в мокрой и холодной темени, царившей за бортом геликоптера, разглядеть саму башню оказалось почти невозможно – сквозь струи дождя влажно проблескивали огни стрельчатых форм основания, а выше все терялось в непроницаемой пелене. От очерченного мерцающим жемчужным светом контура входных ворот к геликоптеру протянулась широкая труба из прозрачного пластика; стюарды сноровисто подтащили ее к проему люка и закрепили вакуумными присосками. Теперь пассажиры могли пройти шестьдесят футов, отделявших геликоптер от «Иггдрасиля», не опасаясь промокнуть под набиравшим силу ливнем.
– Какая трогательная забота! – фыркнул Сантьяго, шагнувший в трубу первым. – Ни одна капля дождя не должна оросить собою благородные лысины могущественнейших людей мира.
– В здешних краях дожди небезопасны, – заметил Статхэм-Пэлтроу. Он обогнал Дану и теперь повернулся к ней, протягивая руку. – Позвольте, я помогу вам, мисс Янечкова. Высокая концентрация сернистых соединений, кислот, прочей химической дряни. К тому же не так далеко отсюда, в горах, до сих пор сохраняются очаги радиационного заражения. Нет, я не хотел бы попасть под местный ливень.
Дана подняла голову. Крупные тяжелые капли вдребезги разбивались о пластик, оставляя на нем маслянистые потеки.
Ветер, налетавший порывами, мял прозрачные стенки коридора невидимыми сильными пальцами. Внезапно ее охватил иррациональный страх перед раскинувшейся на многие мили вокруг пустотой. Дикая, холодная, мокнущая под ядовитым дождем степь показалась Дане страшноватой метафорой посмертного прибежища потерянных душ. Домой, взмолилась она мысленно, господи, как я хочу домой... В Нью-Йорк, в квартиру на Двадцать второй авеню, даже в Бангорское поместье, которое еще недавно представлялось мне самым неприятным местом на земле. Только бы подальше отсюда, от этой жуткой, парализующей сознание пустоты...
К счастью, Мондрагон и Статхэм-Пэлтроу уже шли по коридору к вратам «Иггдрасиля», и Дана, подгоняемая своим непонятно откуда взявшимся страхом, поспешила за ними. Мягкий голубоватый свет, заливавший помещение за бронированными дверями башни, немного успокоил ее. Здесь, за метровой толщины стенами из сверхпрочных сплавов, Дана уже не чувствовала себя такой беззащитной и одинокой. К тому же Сантьяго, будто почувствовав, что с ней происходит что-то неладное, встал рядом и незаметно коснулся ее руки.
Их ждали. По обеим сторонам лифта стояли, вытянувшись в струну, одетые в красивую серебристую форму автоматчики. На груди у каждого искрилась вышитая алмазной нитью руна «А». Такая же руна, только переливающаяся алым, украшала парадный мундир невысокого коренастого генерала, похожего на увешанную разноцветными игрушками рождественскую елку. Такое странное сходство придавало ему обилие орденов, едва умещавшихся на широкой бочкообразной груди. В основном это были золотые звезды, но среди них Дана разглядела несколько Пурпурных Сердец и дубовых листьев, свидетельствовавших о том, что генерал пролил несколько пинт своей крови в борьбе за дело Белого Возрождения. Когда в проем двери шагнул величественный седовласый Фробифишер, орденоносец расправил плечи и набрал в легкие воздуха.
