Галина Романова - Свой дракон
Добравшись до перекрестка – проселок здесь вливался в большую королевскую дорогу, ведущую в столицу, – сэр Альдон приказал всем спешиться, сошел с коня и преклонил колени, сложив руки на груди. Помедлив, старшие рыцари последовали его примеру. На ногах остались только брат Дайвен и два вчерашних ученика, Яунист и Юрат. Повисло напряженное молчание.
– Мы разве не спешим? – Яунист разве что не зарычал от нетерпения. – Мы и так потеряли несколько часов, дожидаясь, пока король покинет Школу, а теперь еще и это… Дракон же уйдет!
– Не мешай, – шикнул на него Юрат.
– Мы его нагоним, – нарушил недолгое молчание старый мистик. – И сможем встретить недалеко отсюда. Ему не уйти! За мной, братья!
Глава 16
Сэр Дракон
Школа Драконоборцев. Утро нового дня
Протяжный звук соборного колокола плыл в утреннем воздухе, и его мерные глухие удары странным образом соответствовали общему настроению и погоде. Вчера вечером ветер неожиданно переменился, за ночь откуда-то нагнало дождевые облака, и сейчас в сыром воздухе чувствовалась близость непогоды. И это было как нельзя кстати, ибо утром должно было состояться отпевание невинно убиенного брата Альбы.
Тело бывшего секретаря, пронзенное мечом, нашли конюхи на пороге конюшни уже через несколько минут после того, как два всадника во весь опор вылетели за ворота и поскакали прочь через поля. Но вокруг было столько кавалеров из свиты короля и королевы, что тревогу поднимать никто не стал. Вместо этого конюхи отнесли труп в лечебницу, где брат-лекарь осмотрел его и констатировал смерть. Только после этого об убийстве стало известно сэру Лайможу.
Гроссмейстер рвал и метал, с трудом вынужденный сдерживать свои чувства в присутствии короля. Его величество вместе с супругой, братом, дочерью и всем двором покинул монастырь лишь через три часа, что не улучшило никому настроения, ибо к тому моменту следы беглецов успели простыть. Оставалось лишь бессильно скрежетать зубами и строить планы мести. Не то чтобы сэр Лаймож так горевал о смерти брата Альбы – бывший секретарь одним своим присутствием напоминал о его предшественнике, – но еще никому убийство драконоборца не сходило с рук. Виновных надо было примерно наказать.
Вечером монахи обмыли труп и обрядили его в рясу, завернув в саван и уложив в дубовую колоду. Поскольку при жизни брат Альба был рыцарем, но давно отошел от ратных дел и не был изначально рожден лордом, кольчугу на него надевать не стали, а положили в гроб в ногах, свернув ее и сверху прикрыв щитом. Меч тоже не уложили поверх тела, скрестив руки на рукояти, а пристроили сбоку. Рыцари, послушники и ученики один за другим входили в распахнутые двери – некоторые из них были на ногах с четырех утра, другие пробудились только что и украдкой зевали, – сначала подходили к гробу, чтобы поклониться усопшему, а уже потом шли занимать свои места.
Пока завершались последние приготовления к утреннему молебну и люди заполняли собор, сэр Лаймож поманил пальцем священника и тихо прошептал ему:
– Думаю, убийц следует предать анафеме!
Тот молча кивнул; в конце концов, гроссмейстер здесь реальная сила и ему нужно подчиняться.
Мерный печальный перезвон поминального колокола внезапно сменил ритм. Его удары стали чаще, зазвучали сильнее и звонче. Все собравшиеся начали невольно считать их, согласно Уставу Ордена, с последним ударом двери собора будут закрыты изнутри, и те, кто опоздал, останутся снаружи и понесут наказание – им предстоит провести семь дней на хлебе и воде.
Наконец прозвучал последний, двенадцатый удар, и четыре брата-привратника закрыли двери, наложив засов. В ту же секунду служки стали обходить собравшихся со свечами. Рыцари и послушники зажигали свечи друг у друга, и вскоре весь собор озарился сотнями золотисто-алых огоньков. Зазвучал орган.
Священник вышел вперед, встал у алтаря.
– Братья мои! – начал он, воздев руки. – Не светлого праздника ради собрались мы здесь. Меч злодея прервал жизнь одного из наших братьев! Подлый удар был нанесен безоружному в спину, и тот, кто это сделал, навсегда запятнал свою честь. Ему нет места в наших рядах! Лишь суровое покаяние и готовность понести любое наказание может как-то смягчить его вину перед лицом Создателя и в глазах собратьев-рыцарей. Пусть же найдет в себе силы и выйдет вперед тот, кто совершил это деяние! Пусть падет ниц пред ликом Создателя и открыто признает свою вину, сняв с души тяжкий груз!
Страстный призыв остался без ответа. Рыцари и послушники переглядывались, но никто не осмеливался шептаться – любое неосторожное слово в храме было чревато наказанием.
– Пусть выйдет вперед тот, кто запятнал душу свою неправедным деянием! – вторично воззвал священник. – Пусть покается в содеянном, и в этом случае он может рассчитывать на снисхождение, ибо добровольное признание снимает часть вины, а угрызения совести вполне могут считаться за наказание!
Но и после такого обещания никто ни звуком, ни жестом не выдал себя. Сэр Лаймож тихо улыбнулся – убийц не было в монастыре, они не переступали порога храма и не слышали страстных призывов. Это служило отягчающим вину обстоятельством. Пусть король и видит его насквозь, но в глазах рыцарей Ордена Драконоборцев он должен оставаться честен и чист, несмотря ни на что. Эти рыцари – та сила, на которую он сможет рассчитывать при любых обстоятельствах.
– Пусть убийца явит свой лик и назовется, – в третий раз произнес священник. – В противном случае да падет анафема на голову того, кто осмелился не просто совершить преступление, но и скрыть содеянное от своих товарищей и братьев по оружию. Но коли скроется он, то пусть знает, что Создатель видит все, и от Его гнева негде спрятаться преступнику!
Гроссмейстер кашлянул, привлекая внимание, и выразительно шевельнул бровями – мол, пора заканчивать это представление.
– Упрямство и упорное нежелание признать свою вину есть преступление против Ордена и против своих собратьев! – провозгласил священник, прекрасно поняв намек. – Пусть знает убийца, что это служит отягчающим обстоятельством и не дает ему шанса на помилование и прощение.
– Святой отец, – сэр Руйер счел нужным вмешаться, – не стоит быть таким уж категоричным. Возможно, наш согрешивший брат всего-навсего отсутствует в соборе и не знает, что ему давали шанс покаяться и спасти свою душу.
– Тем хуже для него! – воскликнул священник. – Ибо сим объявляю, что тот, кто не осмелился явиться в святое место и признаться в убийстве, отныне и навек считается изгоем. Орден Драконоборцев отрекается от него, кто бы он ни был и какие бы дела ни совершал в прошлом. Отныне и навек имя его будет вычеркнуто из списков Ордена и всякий, кто слышит мои слова, пусть знает, что он имеет право убить отступника и тем самым совершит благое деяние!
Среди учеников произошло какое-то движение – юноши прекрасно помнили, что вчера днем монастырь весьма странным образом, улетев на драконе, покинул Готик Дольский. Не смея нарушить тишину, они лишь переглядывались, исподтишка обмениваясь жестами. Все гадали, распространяется ли объявление священника на него тоже?
Сэр Лаймож вышел вперед, грянул об пол двуручным мечом, как делал всегда перед важным сообщением.
– Именем Ордена объявляю того, кто сейчас отсутствует в соборе, изгоем, коий подлежит смерти! – сказал он. – Помолимся, братья, за упокой его души!
Сэр Руйер опустил глаза, пряча мелькнувшую в них тень улыбки. Он прекрасно умел считать, обладал отличной памятью и давно заметил, что в соборе отсутствуют несколько человек. Да, девчонка сбежала. Вряд ли именно она убила брата Альбу – с нею явно уехал еще кто-то, поскольку конюхи заметили отсутствие четырех лошадей. Жаль, конечно, он провел несколько приятных ночей, лаская мягкое девичье тело. Боясь, что наставник выдаст ее приорам Ордена, Вилия позволяла делать с собой все что угодно с покорностью шлюхи. Плохо, что этому настал конец, но все, что ни делается, к лучшему. Сэр Руйер заметил, что на службе нет ни сэра Альдона, ни брата Дайвена, ни нескольких рыцарей, в том числе и воспитанника самого гроссмейстера. Куда, интересно знать, делся юный Яунист? Они ведь тоже отсутствуют в соборе! И вряд ли проспали! Они тоже замешаны в убийстве брата Альбы? Или дело в чем-то еще?
Сэр Руйер какое-то время был уверен, что именно его назначит своим преемником покойный гроссмейстер Отинур. Решение короля его удивило, но он смирился, а вот сейчас словно очнулся от долгого сна. Ясное дело, что сэр Лаймож что-то затевает, раз бестрепетно отдал приказ считать уехавших братьев изгоями. Отдал столько народа на заклание, чтобы замести следы своих темных делишек? Или просто просчитался и заодно с настоящими преступниками сдал еще и невинных? Как бы то ни было, это можно использовать против гроссмейстера.
