Томас Диш - Отважный маленький тостер
Пылесос втолкнул ландо в квартиру. Они прокатились по толстому паласу прямо до их старого друга телевизора.
Плед боязливо выглянул из ландо.
— Но кто это с вами? Выбирайтесь… не робейте. О, Создатель, какая радость!
Плед сполз с ландо, не забыв прикрыть складками наиболее плачевные следы путешествия, так чтобы никто не заметил. За ним появилось радио, потом лампа, и последним показался тостер.
Телевизор, знавший всех пятерых, так как несколько раз приезжал на лето в загородный дом, представил их многочисленным приборам квартиры, которые собрались в гостиной. Некоторые, например, миксер и сам телевизор, были из старых друзей. Другие, как стереокомбайн и каминные часы, знали четверых из них, тоже живших когда-то в этой квартире, всех, кроме тостера. Однако большинство здешних обитателей были им незнакомы. Имелись тут кувшины, переделанные в малопрактичные светильники, расставленные на низких столиках, а также две маленькие прикроватные лампы с гофрированными абажурами, пришедшие из спальни, и другие лампы, закрепленные обычно на стене в кухонном углу, стилизованные под канделябры. Целый выводок незнакомых приспособлений появился из кухни: горшок-лампа, консервная открывалка, вафельница, крупорушка, фигурный нож, яйцерезка и, слегка смущенный, новый тостер хозяина.
— Как поживаете? — спросил он у своего коллеги едва слышным голосом, когда телевизор приступил к представлениям.
Ни тот, ни другой не знали, что добавить. К счастью, оставались еще приборы, которые нужно было представить. Гувер тоже подвергся подобному испытанию, когда знакомился с квартирным пылесосом, оказавшимся (как и боялся Гувер) одной из этих новых моделей в весе пера, похожих на большие круглые булочки, снабженные колесиками. Они обменялись любезными замечаниями, но было совершенно очевидно, что новый пылесос считает Гувера устаревшим.
Еще более тяжелое потрясение ожидало электрический плед. Последними в комнате появились ингалятор и длинная перепутанная елочная гирлянда, спавшие оба в стенном шкафу. Плед смотрел на них с любопытством.
— Итак, — сказал он, прилагая неимоверные усилия, чтобы выглядеть дружелюбным и безмятежным, — думаю, остался еще кое-кто, с кем мы не познакомились.
— Нет, — ответил телевизор, — мы все здесь.
— А… электрический плед?
Телевизор отвел взгляд.
— Хозяин больше ими не пользуется. Есть только шерстяное одеяло.
— Но он всегда… всегда…
Плед не смог продолжить. Он утратил все свое мужество и осел на ковер бесформенной кучей.
Квартирные приборы, окружившие плед, испустили вздох удивления, когда осознали, насколько тяжелы его раны.
— Он не пользуется больше электрическими пледами? — повторил тостер с негодованием. — И по какой же причине?
Экран телевизора замерцал, и на нем появилась заставка программы: «В помощь садоводу».
— Хозяин тут ни при чем, уверяю вас, — сказала швейная машинка Зингер тихим чопорным голосом. — Могу даже предположить, что он будет только рад увидеть свой старый плед.
Последний поднял вопросительный взгляд.
— Это хозяйка, — добавила машинка. — Она находит, что под пледом чересчур жарко.
— Хозяйка? — переспросили хором гости.
— Вы не знали об этом?
— Нет, — ответил тостер. — Мы не имели никаких известий о хозяине с тех пор, как он покинул загородный дом вот уже три года назад.
— Два года, одиннадцать месяцев и двадцать два дня, — уточнило радио.
— Поэтому мы и решились прийти сюда. Мы боялись… не знаю чего, на самом деле. Мы просто подумали, что хозяин может нуждаться в нас.
— О, — произнесла швейная машинка.
Она повернулась к экрану, следя за начавшейся передачей.
Как можно незаметней новый тостер возвратился на свое место в кухне на рабочем столе — в муравейник.
— Два года, одиннадцать месяцев и двадцать два дня тянутся очень медленно, когда остаешься в одиночестве, — заявило радио, повышая громкость звука. — Естественно, мы начали беспокоиться. Бедный кондиционер окончательно вышел из строя.
— И за все это время ни единого слова объяснения, — добавила настольная лампа.
Она глянула с упреком на телевизор, продолжавший излагать, какие проблемы доставляют садоводу шпанские мухи.
— Никто из вас не может сказать, почему? — спросил тостер с нажимом. — Почему он больше не приезжал в загородный дом? Какая-то причина должна быть!
— Я вам скажу, — объявил ингалятор, склонившийся вперед. — Видите ли, хозяйка дома подвержена сенной лихорадке. Мне удается немного облегчить ее астму, но когда у нее начинается сенная лихорадка, никто и ничто не может ей уже помочь, и она сильно страдает.
— Я по-прежнему не понимаю, — ответил тостер.
Швейная машинка решила расставить все точки над «и».
— Вместо того, чтобы отправляться за город, где полно травы, пыльцы и всего прочего, они теперь проводят лето на море.
— А наш дом… наш чудесный дом в лесу… что будет с ним?
— Мне кажется, хозяин собирается его продавать.
— А… а мы? — спросил тостер.
— Я так поняла, что будет продажа с молотка, — сообщила им швейная машинка.
Гувер, державшийся очень достойно в течение всего визита, не смог более это выносить. Он испустил стон и вынужден был опереться на ландо.
— Пойдемте, — задыхался он. — Уйдем отсюда. Мы здесь нежеланны. Мы вернемся в… в…
Но куда они пойдут? Где им укрыться? Они стали бездомными приборами!
— На свалку, — завизжал плед в истерике. — Разве не туда должны отправляться выброшенные вещи? И то, чем мы стали… рухлядь!
Он скрутил свой шнур питания в один запутанный клубок.
— И именно так определил нас тот пират. Рухлядь! Рухлядь! Рухлядь! Все мы, а я еще больше, чем вы!
— Успокойтесь, — сухо приказал тостер, хотя и сам чувствовал, что его резисторы вот-вот разорвутся. — Мы не рухлядь. Мы прочные и исправные приборы!
— Посмотрите на меня! — вскричал плед, демонстрируя наиболее ужасные раны. — И эти пятна грязи… видите?
— Ваши дыры можно зашить, — спокойно ответил тостер.
Он повернулся к швейной машинке.
— Не так ли?
Зингерша склонила голову в молчаливом согласии.
— Ваши пятна можно вычистить.
— А потом? — горестно спросил Гувер. — Предположим, что наш друг починен и почищен, мой силовой кабель и мешок для сбора мусора приведены в нормальное состояние, а ваш корпус отполирован. Согласен, предположим все это… и что дальше? Куда мы пойдем?
— Не знаю. Куда-нибудь. Мне нужно подумать.
— Извините меня, — сказал телевизор, прерывая передачу: «В помощь садоводу». — Мне послышалось, вы говорили о… о пирате?
— Да, — нервно добавила швейная машинка. — Какого пирата вы имели в виду? Надеюсь, в доме нет никаких пиратов?
— Не пугайтесь… не стоит больше беспокоиться по этому поводу. Он нас захватил, но мы сумели сбежать от него. Хотите послушать, каким образом?
— Великий Создатель, конечно, — ответил телевизор. — Обожаю хорошие истории.
И все приборы расселись вокруг тостера, который начал рассказ об их приключениях с того момента, как они решили покинуть загородный дом, и до того, когда позвонили в дверь квартиры. Это была очень длинная история, как вы уже знаете, и пока тостер ее рассказывал, швейная машинка штопала разрывы и прорехи электрического пледа.
* * *На следующий день, когда плед вернулся от Джиффи, пункта чистки и глажения, расположенного на другой стороне Мэдисон Авеню, приборы квартиры устроили торжественный прием в честь пятерых гостей. Елочная гирлянда развесилась между двух светящихся кувшинов и принялась мигать самым развеселым образом, в то время как радио и стереокомбайн дуэтом исполняли арии из популярных мюзиклов. Тостер был отполирован до блеска, Гувер тоже приведен в полный порядок. Но самым чудесным казалось то, что плед теперь выглядел как новенький. Его желтый цвет, возможно, стал не таким ярким, как когда-то, но это был приятный желтый цвет. Тот самый желтый, по мнению телевизора, что и у крем-брюле, примул и самых красивых махровых полотенец.
В пять часов радио переключилось, и все замерли, кроме пледа, который продолжал радостно порхать и кружится посреди гостиной, пока не заметил, что музыка прекратилась.
— Что происходит? — спросил он. — Почему такая тишина?
— Помолчите, — сказало радио. — Время Биржи Обмена.
— Что такое Биржа Обмена? — спросил плед.
— Как и указывает ее название, это передача, в которой слушатели обменивают разные вещи, — объяснил тостер возбужденно. — Сейчас мы найдем себе новое жилище! Я ведь говорил вам не беспокоиться, верно? Я сказал, что займусь этим.
— Тихо! — потребовало радио. — Начинается.
Радио увеличило громкость, чтобы все приборы в комнате могли слышать.
— Добрый вечер, — произнес глубокий голос ведущего. — И добро пожаловать на Биржу Обмена. Нашу сегодняшнюю программу открывает мало обычное предложение, полученное с Ньютон Авеню. Кое-то выставляет… послушайте весь список! Пылесос Гувер; радио с будильником (без частотной модуляции); электрический плед; настольную лампу и тостер Санбим. И все это в обмен… итак, я читаю: «на что хотите». Важно иметь настоящую подлинную потребность во всех пяти приборах, поскольку нынешний их хозяин выдвигает непременным условием, чтобы они оставались вместе. По сентиментальным соображениям! А мне казалось, что я уже всякое слыхал! Как бы там ни было, но если вам нужны эти пять приборов, звоните по номеру: 485-9120. Я повторяю: 485-9120. Наше следующее предложение менее необычное. Оно поступило к нам от слушательницы с Сентрал стрит, которая желает отдать в хорошие руки, ничего не прося взамен, пять обворожительных маленьких…
