Джон Адамс - Путь волшебника
Ага! Она заметила Матрону, наблюдающую за ней из угла. Вот он, минотавр в лабиринте. Глупо… Надо было догадаться, что такого противника оставить позади нелегко.
Из угла веяло холодом, от него немели пальцы, сводило челюстные суставы. И конечно, было трудно дышать, хотя брюнетка почти забыла о необходимости это делать. Перед глазами вставала серая пелена с краями психоделической расцветки.
Так не должно быть. Такого просто не могло произойти!
На четыре этажа от брюнетки в этом здании людей было мало. Она рискнула и потратила часть оставшейся энергии в максимальном режиме, забрав весь воздух в радиусе десяти ярдов. По крайней мере трахея пришла в норму.
Листы густо парили в воздухе. Некоторые пылали, и кто-то упорно пытался соорудить из них своеобразного голема, норовящего обхватить ее бумажными руками. Она погнала вперед ковролин, заворачивая в него людей, не подпуская их к себе. Те не оставались в долгу — рвали обивку в клочья, обнажая армированный бетон. Матрона обстреливала брюнетку заклинаниями, мелкими и крупными, умными и глупыми, — видимо, в надежде, что какие-то да пробьются. Она была сильна, очень сильна. Не капитан — бери выше.
На лице замерзал пот. Ничего, терпимо. Пора кончать со всем этим дерьмом.
Волосы на затылке — и ворс на ковре! — встали дыбом от статики. В соседнем кабинете возникло короткое замыкание, мониторы компьютеров взорвались со звуком разбитой пиньяты.[16] Кругом на стеклянных поверхностях расцветали кристаллы изморози, в воздухе сгущался снег. Матрона подводила ее к грандиозному финалу.
Внезапно брюнетку осенила идея. Чертовски нелепая. Немыслимая. На стене висели часы. На этом этаже часы были и в каждом компьютере, телефоне, принтере и факсе. Часы — это грубая магия. Поодиночке они — ничто, но если собрать их вместе, соединить магическими нитями и остановить… В отчаянных ситуациях годятся самые отчаянные меры.
Добавив пару магических футов к своему вертикальному прыжку, она взлетела в воздух, сорвала с потолка флуоресцентную лампу и превратила ее в скипетр Григгса, прочный и ослепительный, как пламя магния. С его помощью она начала выписывать в воздухе сложные узоры, письмена и другие символы, а потом ткнула им в пол, и что-то вылилось из лампы.
Время будто запнулось обо что-то, загустело, потекло медленнее, а вскоре и вовсе остановилось с жалобным стоном.
Тишина. Дыша тяжело и отрывисто, брюнетка прижалась лбом к ковролину. На самом деле время, конечно, не замерло. Все вокруг дышали, их сердца бились. Но они ничего не воспринимали. Или время не воспринимало их…
Возможно, в горячке схватки ее природное магическое мастерство вырвалось за пределы сдерживающей его теории. Ну, не важно. Главное, получилось. Судьям могут понадобиться годы, чтобы решить, насколько это вписывается в правила, но любой вердикт лишь обогатит ее репутацию. А сейчас она завладеет Голубым Кубом. Осталось лишь найти его.
И, подняв взгляд, она нашла. Его держал в правой руке высокий худощавый незнакомец, который шел к ней по проходу между разломанными кабинками. Бумаги зависли в воздухе; свободной рукой мужчина отбросил одну. На нем была необычная, с искусным шитьем одежда.
Если бы брюнетке пришлось описывать выражение его лица, она употребила бы слова «меланхолическое» и «ироническое».
Надо бы дать ему причину для меланхолии и иронии. Уложить на месте, и пусть предается тому и другому. Скипетр будет действовать еще несколько минут.
И все же она не стала ничего предпринимать. Он что-то сделал, отчего это желание сбежало туда, куда ей не дотянуться.
С такими странными иллюзиями брюнетка еще не сталкивалась. Видать, чужеземная магия. Что делать, пустить в ход обморочное заклинание — второй удар в ее стандартной связке? Она не стала. Внутренний голос подсказал: бессмысленно. Если и удалось бы его вырубить, как тогда узнать, что он, черт побери, здесь делает?
В том же иноземном стиле он лишил ее возможности двигаться. Причем действовал аккуратно и неторопливо, словно так и было задумано. Мелькнула мысль использовать голосовое заклинание, однако тотчас рот словно залепили скотчем. И она по-прежнему хотела по-маленькому.
— Энни, — сказал он. — Поппи Мюллер.
Она пожала плечами, поскольку ничего другого в этих обстоятельствах сделать не могла. Да, и что дальше?
Он красиво вращал кубик на пальце — никакой магии, просто ловкость рук. До чего же странная у него одежда! Вроде старомодная, а вроде и нет. Ему, наверно, лет двадцать пять, максимум двадцать семь. На чьей он стороне?
— В мире ты номер один, — сказал он. — В многоборье.
— И в трех самостоятельных дисциплинах.
— Я Квентин. — Сморщив нос, он принюхался. Кругом витал ядовитый дым пластика. — Я уже забыл, когда в последний раз видел скипетр Григгса.
Нельзя сказать, что брюнетка его боялась, но он никуда не торопился, а заклинание времени должно было вот-вот утратить силу. Нужно было двигаться. Нужно было добиться, чтобы он ее отпустил. Она мысленно перебрала свои возможности, но их было немного.
— Хочешь всю жизнь играть в эти игры? — спросил он.
— Не знаю. — Она решила дерзить ему. — Может быть. Вроде в моих планах пока ничего больше нет.
— Понимаю. Скажи-ка, Поппи, ты не прочь увидеть настоящую магию?
Она нахмурилась, не сводя глаз с кубика.
— Что ты имеешь в виду?
На самом деле она уже сошла с лыжни.
Чары растаяли. Похоже, она свободна. Пристально глядя на нее, словно она была диким грызуном, известным своим непредсказуемым поведением, Квентин положил одну руку ей на плечо, а другую сунул за борт своей куртки.
Наверно, он прикоснулся к чему-то маленькому и очень волшебному, потому что разгромленный офис вокруг исчез. И за мгновение до того, как появился другой мир (она очень надеялась, что тут есть туалеты) и все навсегда изменилось, мелькнула мысль: «А ведь это подпортит мои показатели».
Но самое забавное, что на самом деле это ее не волновало.
перевод Б. ЖужунавыСаймон Грин
УЛИЧНЫЙ МАГ
Саймон P. Грин — автор нескольких десятков бестселлеров, включая такие долгосрочные циклы, как «Охотник за смертью» («Deathstalker») и «Лесное королевство» («Darkwood»). Большинство последних его работ либо написаны по мотивам цикла «The Secret History», либо происходят в атмосфере популярной «Темной стороны» («Nightside»). Последние романы «The Good, the Bad, and the Uncanny» и «The Spy Who Haunted Me». В планах новый цикл «The Ghost Finders». Короткие произведения Грина печатались в антологиях «Mean Streets», «Unusual Suspects», «Wolfsbane and Mistletoe», «Powers of Detection» и в моей антологии «Когда мертвые оживут» («The Living Dead 2»).
Нашей жизнью правит сплошная рутина: проснуться, принять душ, позавтракать, пойти на работу, съесть ланч и т. д., всегда одно и то же, день за днем. Мы можем переехать в другой город, в другую страну, внушить себе, что вот, привычный порядок нарушен и началась новая жизнь, однако очень скоро выясняется, что мы посещаем одни и те же магазины, каждый день ходим по одним и тем же дорогам.
Что заставляет нас в бескрайнем мире, полном беспредельных возможностей, день за днем делать одно и то же? Как известно, мы дети привычки, и, конечно, знакомая, предсказуемая, изо дня в день повторяющаяся обстановка создает ощущение комфорта. Открывая роман о маге, читатель рассчитывает на высокодраматические описания: вот волшебник обследует темницу, куда его заключили, а вот готовится применить грандиозное заклинание. Но конечно же, как и у всех остальных, у магов есть свои будни, свой распорядок дня. На что он похож — день из жизни мага? Об этом наш следующий рассказ. Как выясняется, жизнь современного городского мага отнюдь не сводится к просиживанию штанов в кабинете и получению зарплаты.
Я верю в магию. Это моя работа.
Я уличный маг, работаю на Лондонский городской совет. Не ношу остроконечную шляпу, не живу в замке и не пользуюсь волшебной палочкой с тех пор, как трико вышли из моды. Получаю скромную зарплату как инспектор дорожного движения, но не имею даже казенной формы. Моя задача — убирать за другими людьми и предотвращать все неприятности, какие возможно. Это магическая работа, но кто-то же должен ее делать.
В девять часов вечера звонит будильник, и мой день начинается — когда солнце склоняется к горизонту и по пятам за ним следует ночь. Я делаю все, что другие делают по утрам, и, прежде чем выйти из дома, проверяю свои «инструменты»: соль, святую воду, распятие, серебряный кинжал, деревянный кол. Никаких «стволов» — они могут привлечь ненужное внимание.
Я живу в достаточно комфортабельном районе, над баром, где продают спиртное, на окраине Сохо. В основном, соседи у меня милые. Однако когда солнце садится и наступает ночь, на улицу выходят люди другого сорта — туристы, любители приключений и прочие неспокойные души, у которых больше денег, чем здравого смысла. Они хотят развлечься, они заполняют улицы; в их глазах сияют звезды, в сердцах трепещет жадность, они жаждут острых ощущений, стремясь удовлетворить свои ненасытные желания.
