Михаил Гуськов - Дочка людоеда, или приключения Недобежкина
Недобежкин нетерпеливыми движениями развязал узел, размотал кнут и слегка прошелся кожаным крученым вервием по ступенькам, и те в местах, где оно их чуть тронуло, сверкнули бенгальскими искрами. Он взмахнул рукой посильнее, и кнут, свернувшись в змеиные кольца, высек в воздухе шаровую молнию. Ба-бах! Раздался оглушительный треск. Огненный шар стал наплывать на Аркадия. Аспирант, пятясь от него, пошел вверх по ступенькам, но шар, влекомый сквозняком, быстро нагонял его, и, чтобы защититься, Недобежкин попытался оттолкнуть сгусток огня ладонью. Рука от столкновения с шаром на мгновение приняла цвет раскаленного металла, и шаровая молния исчезла, растворившись в атомах недобежкинского тела, после чего та дурь, которую напустили на него глаза Марьи Васильевны и ее дочки, мигом сошла с его души. С этого момента аспирант почувствовал, что становится другим человеком.
— Прекратите хулиганство, молодой человек! — раздался очень нервный, трусливо-агрессивный голос. Из-за полуоткрытой двери показалось лицо Семена Григорьевича Соловейчика, соседа Повалихиных с нижнего этажа, по профессии ювелира. — Как вам не стыдно? У меня давление скачет, а вы взрывы устраиваете на лестнице, безобразие! Если вы сейчас же не уберетесь из нашего подъезда, я вызову милицию! — продолжал выпаливать угрозы Соловейчик, до смерти напуганный треском взрывов и блеском молнии, которую наблюдал в глазок двери, а также видом молодого человека на лестничной клетке. Он с силой захлопнул дверь.
Недобежкин, приняв решение, свернул кнут и сунул за пояс, после чего вновь позвонил в квартиру Повалихиных. Никак не ожидавшая увидеть его снова, Марья Васильевна сделала удивленные глаза. Недобежкин аккуратно отстранил женщину от двери и вошел в прихожую. Вид у него, несмотря на поношенный костюм, был победный, как у человека, обыгранного профессиональными шулерами, который понял все их махинации и теперь пришел с полицией и ордером прокурора на арест мошенников и изъятие проигранных денег. Не обращая внимания на маму, он прошел в комнату дочки и увидел ее спокойно занимающуюся рукоделием. Валя, кроме того, что играла на фортепьяно и пела, любила вышивать гладью.
— Ах, Аркадий, ты вернулся! — вспыхнула девушка.
— Да, я вернулся, Валя! — сказал Недобежкин. — Мне показалось, что твой папа обвинил меня в низких намерениях на твой счет. Я пришел попрощаться, Валенька. Твой папа сокрушался, что никак не может найти молодого человека, для которого деньги и материальное благополучие не имеют никакого значения. Он нашел такого человека, для которого главное — душа девушки. Нашел и потерял.
Валя отложила рукоделие и встала навстречу аспиранту; взволнованная Марья Васильевна и Андрей Андреевич появились за его плечами. Недобежкин, почувствовав их появление, оглянулся и, картинно достав приготовленный бант со шпинелями и серьги с подвесками, широким жестом протянул драгоценности Валеньке и громко проговорил:
— Валя, мы расстаемся навсегда, но в знак моей любви к тебе и как оценку твоих достоинств возьми на память эти милые вещицы, которые, надеюсь, ценностью своей перевесят и две дачи, и две яхты, и автомобиль, которыми попрекал меня твой папа. А то, что я, имея многое, довольствовался малым и ходил в скромном поношенном костюме, что ж, вид но, это моя ошибка. У меня есть все средства ее исправить. Прощай навеки, любовь моя!
Аркадий Михайлович, бережно положив драгоценности на пяльцы с вышитыми жар-птицами, обнял оторопевшую девушку и поцеловал ее в щеку братским поцелуем, потом обернулся к родителям и с пафосом, смахнув набежавшую слезу, сказал:
— Прощайте и вы, жестокосердные люди. Вы отняли счастье и у меня, и у свой дочери!
Проговорив это, оскорбленный молодой ученый, сдерживая рыдания, но так, чтобы был слышен его внутренний плач, покинул квартиру Повалихиных. Никогда раньше он не думал, что способен сыграть сцену на уровне французской мелодрамы восемнадцатого века.
Валя, которой такой Недобежкин показался именно тем самым единственным и неповторимым, умницей и красавцем, понравился гораздо больше, чем прошлый Недобежкин, почувствовала, что навеки влюбилась в этого молодого человека. Но все было кончено, и виноваты в этом были ее родители.
— Мама, папа! Что вы наделали?! — крикнула она, бросаясь в слезы. — Я люблю Недобежкина! Верните его, я не могу без него жить.
На Яузском бульваре Недобежкин остановил черную „Волгу" и договорился за червонец довезти его до Лужников.
— На Ленинские горы! Туда, откуда вид на Москву, на Университет, где Наполеон стоял, ждал, что ему ключи от города принесут.
— В Лужники! — услышал Витя Шелковников последние слова аспиранта, обращенные к водителю.
Он давно поджидал, когда молодой мафиози, каким он считал Недобежкина, выйдет из дома Повалихиных.
Недобежкин, как все советские историки, путал многие факты не только истории, но и географии. Вот и сейчас он спутал Поклонную гору, с которой Наполеон любовался Москвой, с Воробьевыми горами. Это и не удивительно, учитывая, сколько раз за последнее столетие меняли столичные объекты свои географические названия, так, например, Воробьевы горы были переименованы в Ленинские, а скоро, по-видимому, опять будут названы Воробьевыми.
Шофер улыбнулся понимающе и потребовал два червонца. Аспирант согласно кивнул. Ему предстояло многое обдумать.
Недобежкин не случайно решил податься на Ленинские горы. Во-первых, это самое высокое место города, а во-вторых, здесь земля как бы вздыбливается и, разломившись на две части, страдает и мучается от своей раздвоенности. Эти процессы внутри земли как нельзя лучше подходили к теперешнему настроению аспиранта.
Ученые давно заметили, что в подземном хозяйстве Москвы не все благополучно. Кто хоть немножко знаком с учением о тектонических плитах, знает, что из них, как из пластин панцирь черепахи, состоит поверхность земли. Эти тектонические плиты находятся как бы в плавающем состоянии и, словно льдины в ледоход, наползают друг на друга, порождая горы и вулканы, а расходясь, образуют равнины и впадины. Так вот, любой непредвзятый человек может доехать до станции метро „Спортивная" и сам собственными глазами убедиться, что сразу же за Лужниками верхняя тектоническая плита уже заметно наехала на нижнюю, грозя еще дальше надвинуться на столичный град и, как шахматные фигурки с доски, сбить все дома и постройки столицы. Этот процесс наползания уже достиг критического уровня, и земля кое-где вздыбилась, образовав в процессе веков семь холмов, но и повседневно мы наблюдаем зримые воздействия этого наползания. Меня могут обвинить в том, что я не специалист в геологии, но каждый трезвомыслящий москвич и гость столицы, побродив по улицам Москвы, найдет, факту наползания тысячи подтверждений: во-первых, во многих местах асфальт потрескался, потрескались также фасады многих старинных зданий, с них облетела штукатурка. Что это, как не действие наползающей тектонической плиты и следствие постоянных землетрясений? Во-вторых, многочисленные разрывы подземных водных коммуникаций, выбросы пара и горячей воды явно свидетельствуют о большой сейсмической активности, что как раз и является следствием наползания. Ссылки на якобы ржавое состояние подземных коммуникаций я нахожу несостоятельными. Ржавое состояние дает свищ с малой струйкой воды и постепенным расширением площади свища и увеличением объема утечки воды. В нашем же случае наблюдаются разрывы коммуникаций так, как если бы кто-то сначала сплющил огромную трубу, а потом с силой ее разорвал. И последнее — воронки. Да, да, прогуливаясь по улице с зонтиком или с любимой собачкой, собираясь долго жить, вы в одно прекрасное утро очень даже запросто можете провалиться под землю. Особенно это грозит женщинам, потому что многие из них перестали следить за своим весом и, кроме того, излишне отягощают себя хозяйственными сумками с продуктами, поэтому хрупкая оболочка Земли, подточенная изнутри постоянными сейсмическими процессами, в любой момент может подломиться под такими забывшими об осторожности гражданками.
Въехав на чьей-то персональной „Волге" на тектоническую плиту, Недобежкин, отпустив шофера, стал со смотровой площадки, на которой сгрудились многочисленные гости столицы, вместе с ними обозревать Москву. Ему постепенно открылась та главная ошибка, которую он совершал. Аркадий слишком торопился, опережал события, выпячивая в своем сознании то, что он после непреднамеренного убийства Ангия Елпидифоровича стал обладателем огромных сокровищ и таких Сверхъестественных предметов, как кошелек и кнут. Наследнику Хрисогонова хотелось похвастать необыкновенными-Вещами и своим богатством, а этого нельзя было делать. Хвастовство всегда унижает хвастуна. „Нет, — решил аспирант, — надо жить просто, так, будто ничего и не случилось. Жить, как все: буднично, внешне скучно и лишь изредка вставлять в этот обычный рисунок, как бы невзначай, яркую деталь". Его так и подмывало встать посреди площадки, вокруг которой столпились экскурсионные автобусы, и пощелкать своим кнутом, посверкать молниями, погромыхать раскатами грома. Вот это был бы яркий штрих для всех экскурсантов. Недобежкин еле сдержался от этого желания.
