Сергей Лукьяненко - Школьный Надзор
Тогда Дмитрий сказал сам:
– Прошу слова!
– Говорите, наставник, – позволил Эдгар, уловив еле заметный кивок Совиной Головы.
Дреер поднялся.
– Я могу отказаться от… почетной миссии?
– После всего, что вы сегодня видели? – прищурился Стригаль.
– Вы правы. Именно после всего, что видел. И не только сегодня. Я видел в том числе и методы допроса, а еще больше – изучал и даже сдавал экзамены. Что будет с этими детьми, если я уговорю их добровольно сдаться?
– Инквизиция учтет явку с повинной. Экзамен по нормативам вы тоже сдавали, – ответил Стригаль.
– Да, возможно, их помилуют. Хотя нападение на Дозоры, пусть и бескровное, уже тянет на высшую меру. А удар по штаб-квартире Инквизиции – наверняка, даже если штаб-квартира всего лишь декорация. Кстати, в нормативных актах нет ничего о возрасте обвиняемых. Значит, их несовершеннолетие не учитывается. Только незнание Договора, но Договор они-то как раз знают…
– А что вы хотели? Акты составлялись не в двадцатом веке и даже не в девятнадцатом. Однако Инквизиция может создать прецедент.
– Хорошо. Только что мы имеем на них сейчас? Я не увидел вообще ни одного доказательства, что здесь замешан кто-то из учеников школы. Единственное свидетельство – деинициация. Но ведь его может применить кто-то еще.
– Доказательства есть, Дреер, – вмешался Эдгар. – Они были всесторонне рассмотрены до вашего… появления. Наши сотрудники собрали показания свидетелей из числа людей. Нескольких учеников из группы Комарова, в том числе Анну Голубеву, видели как в Петербурге, так и в Пушкине. Замести все следы они не смогли, для этого нужен большой опыт. А девочка плохо умеет входить в Сумрак и отводить глаза.
– Прошу прощения, старший. Этого я не знал. Тем не менее, насколько понимаю, сейчас точно не ясны ни цели детей, ни то, как они творят свою магию. Деинициация работает только в прямой видимости. А удар по Михайловскому замку нанесли прямо из Царского Села, правильно?
– Что вы хотите этим сказать, Дреер? – осведомился Эдгар.
– Что нормативы предусматривают в этом случае особое расследование. Полное чтение памяти. Выворот сознания. Его не выдерживают даже взрослые маги. А подростков после этого даже не потребуется развоплощать. Получается, я должен уговорить нескольких мальчиков и одну девочку четырнадцати лет пойти на эту процедуру?
Дмитрий почему-то вспомнил сейчас их завуча по учебно-воспитательной работе, кубинца Варгаса. Как тот говорил Козлову в прошлом октябре: «Вы что, думаете, Темные будут доносить на своих?» Опять же, почему-то именно сейчас показалось, что Варгас тогда не врал, говоря лично за себя. Даром что Темный.
– Наставник Дреер, – медленно, чеканно произнес Эдгар. Хотя он безупречно говорил по-русски, в голосе словно послышался акцент. – Если вы откажетесь выполнять приказ, это будет предметом отдельного разбирательства. Но после. А до того мы обладаем правом вмешаться в ваше сознание и наложить чары подчинения.
– Старший, разрешите мне, – попросил Стригаль. – Я вынужден буду протестовать против наложения чар. Во-первых, их могут распознать. Дреер без инициации будет легко читаем. А во-вторых, поведение переговорщика не будет естественным. Наставник должен идти добровольно. Иначе вся наша затея бессмысленна.
– Интересно, что я им скажу? – с долей сарказма произнес Дмитрий.
– Это вы уже сами придумайте. Вы же преподаватель русского языка и литературы, – ответил Стригаль. – Но если вы пойдете, то у Комарова и прочих будет шанс. Хотя бы шанс. А иначе… Скорее всего вы еще просто не поняли. Под угрозой существование Иных, Дреер. Они лишили магии второй по величине город в России. Куда и как они ударят в следующий раз? Деинициируют Иных Москвы? Или весь регион? Мы не можем ждать. Мы вынуждены будем нанести превентивный удар, невзирая на жертвы. А этих жертв будет намного больше, чем восемь недорослей, которые знают, на что идут. Достать Комарова и остальных можно и на расстоянии. Например, с самолета.
– Он будет в зоне видимости, – зачем-то возразил Дреер.
– Значит, придется нанести удар из города. Это потребует очень много Силы. Но здесь очень мало Иных, и нужно будет вычерпать энное количество из людей. Сколько их не выдержит этого? Умрет от инсульта, сердечного приступа, просто скоропостижно? Явно немало. Вы сможете жить с этим, наставник Дреер?
Дмитрий вспомнил о человеке, который упал перед Дворцовым мостом, когда сам младший надзиратель черпал Силу из толпы.
– Неужели Инквизиция на такое пойдет? – сказал Дмитрий, уже зная ответ.
– Поскольку большинство из группы Комарова – Темные, то штурмовую акцию проведет Дневной Дозор, – раздался спокойный голос Дункеля.
Завулон скривился, но промолчал.
– Выражаю протест, – раздался менее спокойный, хотя и взвешенный голос Пресветлого Гесера. – Учитывая возможные последствия и наличие Светлой…
– Отклоняется, – сказал Дункель. – Дневному Дозору будет выписана индульгенция. В компенсацию Ночному Дозору будет дано право на ряд Светлых воздействий первой степени. Ими вы сможете ликвидировать последствия, Гесер, и еще останется сверх. Такое Светлых устроит?
– Нет, – буркнул Гесер. – Но если не найдется других…
– Есть, конечно, и другой план, – сказал Эдгар. – Мы его прорабатываем. То, что не применили два года назад, во время инцидента с Саушкиным на Байконуре. Удар по Царскому Селу с помощью обычных вооружений.
– Ядерная бомба? – вырвалось у Дреера.
Дмитрий отчетливо представил себе белесый дымный гриб над голубыми стенами Екатерининского дворца. Он никогда не видел дворец воочию, только на фотографиях. Но воображение это стимулировало даже больше.
– Нет, достаточно простой бомбардировки. Или падения военного самолета со взрывом боеприпасов. Потом это будет списано на террор или на катастрофу.
– Вы уничтожите то, что не смогли даже фашисты?
– А вы что, не согласились бы взорвать даже Кремль, если бы там засели те, кто угрожает детям?
– Мне порой кажется, – невесело усмехнулся Дреер, – что они там как раз и засели. Но я же терплю.
– Не ерничайте, – в разговор опять вступил Стригаль. – Вы защищаете восемь подростков, но забываете про других детей-Иных. Как раз эта восьмерка и есть те, кто «засел и угрожает». Что будет, если они всех Иных превратят в людей?
– Некоторым это пойдет на пользу.
– Вы правы, некоторым. С вами лично ничего плохого не случилось. Правда, вы не чувствовали себя ущербным из-за блока памяти. Проживите несколько лет, зная о том, что когда-то были волшебником, – заговорите иначе. Но эти моральные терзания на самом деле ничего не стоят. Если под деинициацию попаду я сам, то буду просто мужчиной под шестьдесят с букетом возрастных болезней. А сколько есть детей, которых инициация буквально спасла? Пусть даже это был укус оборотня или вампира? Они медленно умирали и продолжат медленно умирать. Ваши ученики могли и не догадываться об этом, но вы-то как Инквизитор изучили множество таких случаев. Вы сможете смотреть прямо в глаза всем этим детям?
– Мы не знаем их настоящих целей. – Дмитрий чувствовал, что теряет опору. Стригаль разрушал его мысленный щит без всякой магии.
– Выясните их, – сказал бывший глава школьного Надзора. – Поговорите. Возможно, все удастся решить. Я мало на это надеюсь, но вдруг. Сейчас они ничем не отличаются от американских школьников из сводки теленовостей, которые вооружились до зубов, забаррикадировались в школе и выжидают. И у нас только два пути: штурм или переговоры. Может быть, они и вас близко не подпустят. Но вы должны хотя бы попытаться.
– А почему они выбрали именно Царское Село? – неожиданно для самого себя задал вопрос Дмитрий.
Вот так, сдаваясь, всегда начинаешь обсуждать детали.
– Это старейшая императорская резиденция, – пояснил Стригаль. – И по стечению обстоятельств стоит на месте большого выброса Силы. Не исключено, идею царю подсказал кто-то осведомленный. Кроме того, там осталось немало разряженных артефактов. Их нельзя вывезти незаметно, это произведения искусства.
– А когда я пришел в московский Дозор, – вставил Гесер, – это место еще называли Детским Селом.
В Пушкине Дмитрий тоже был в первый раз. Инквизиторы отправили его прямиком к Египетским воротам. Времени на подготовку не дали. Зато Стригаль предварительно инсталлировал Дрееру ложные воспоминания, которые создавали иллюзию, что словесник хоть как-то знает местность. А самое главное, эта фиктивная память служила навигатором, позволявшим без туристического справочника ориентироваться в парках и не потеряться во дворцах.
Во всяком случае, останавливать прохожих и спрашивать, как пройти, не было надобности.
Дреер вышел из портала рядом с памятником Пушкину. Никто не заметил появления «лишнего человека» из воздуха. А человек, осмотревшись, зашагал по улице, обозначенной в его внутреннем путеводителе как Дворцовая. По сторонам особенно не глазел, доверяясь заемному чувству направления, и больше прислушивался к себе. За все безумное время, прошедшее с момента, как закончился урок по Эдгару По и в классе объявился Стригаль, Дмитрий ни на секунду не оставался один, потому и не мог обдумать толком свое теперешнее положение. И вот случай наконец-то представился. Между делом.
