Георгий Полевой - Доктор Кровь
Но стоило мне отпереть дверь, как кот выгнулся дугой, вздыбил шерсть, вытянул хвост трубой и зашипел. Представители семейства Felidae[7] чувствуют вампиров и ненавидят их. Возможно, это – результат непримиримой конкуренции ночных хищников. Но все не так просто: коты действительно чувствуют многое из того, что человеку попросту неподвластно.
– Ладно, котяра, наслаждайся вкусными сосисками…
В квартире царил полумрак, скоро солнце окончательно скроется за горизонтом. Я пожарил картошку с яичницей, нарезал колбасы, достал из холодильника салат из полуфабрикатов и залил его майонезом, дорезал зеленого лучка, растущего на подоконнике. Поставил на стол пару запотевших бутылок «Балтики-7». Нужно подкрепиться. Не торопясь поел.
Потом подошел к дубовым дверям в операционную. Щелкнули, открываясь, затворы. Распахнулись массивные створки. Мой пациент-упырь уже очухался, но освободиться от серебряных пут не пытался. Я снял опустевший резервуар с консервированной кровью и отставил штатив с системой переливания.
– Тебе повезло, кровососина, и в том числе – потому, что ты попал именно ко мне.
Упырь промолчал, обойдясь без своего презрительного «че-ло-век». О… Это уже похвала!
– Послушай, по уговору, извлеченное из вас серебро принадлежит мне. Но передай своим старейшинам – у вас серьезные проблемы.
– А ты не охренел, че-ло-век?!
– Ты в курсе, кто в тебя стрелял? – спросил я, внимательно глядя кровососу в лицо.
– Я не знаю… Не заметил – все произошло слишком быстро.
Ну, точно, молодой он еще – недавно укусили. И опыта ни жизненного, ни вампирского у него еще не было. А будет ли?.. Очень сомневаюсь. Даже вампирам нужно собственное «пушечное мясо»…
– Послушай, – я отложил «Сайгу-12 К», все время находящуюся под рукой. – Прикинь хрен к носу: ты – вампир и говоришь, что «все произошло слишком быстро»! И ты не заметил, кто в тебя стрелял. Эх ты, вампир недоделанный, слишком много в тебе еще человеческого, – не заметив, я и сам стал рассуждать, как они. Я невесело усмехнулся.
Кровосос промолчал – крыть было нечем. Он, видимо, принял смешок на свой счет и зло сверкнул глазами.
– Успокойся, – я устало вздохнул и протянул ему листок с распечаткой спектрального анализа серебряной пули. – Отдай это своим старейшинам. Они поймут. Да, возьми одежду в шкафу, джинсы и рубашку.
Переодевшись, кровосос положил тестовую бумажку в нагрудный карман. Излеченный мной вампир молча вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.
* * *Через пару дней ко мне «на огонек» завалился еще один упырь. Точнее, молодая упырица. Ну, тут все ясно – никакого меченного крестами серебра с радиоактивными цезиевыми метками. Просто два кровососа не поделили охотничью территорию. Одна из них, вот, приползла ко мне, а это значит, что второй кровосос уже никуда не приползет.
А эта, похоже, и сама скоро уже никуда торопиться не будет.
– Раздевайся и в операционную, – коротко сказал я.
Даже растерзанная и окровавленная, вампирочка выглядела сногсшибательно. И вполне осознавала это. Светло-пепельные волосы рассыпались по плечам, голубые глаза манили, а чуть припухлые алые губки сулили такие наслаждения, которые не снились и арабским шейхам!.. Вот только этот очаровательный и такой манящий ротик скрывал острейшие клычки, а длинные наманикюренные бритвенной остроты ноготки были тверже легированной стали.
Со стоном, в котором было пополам боли и притворства, она ме-е-едленно стала стаскивать с себя бурые от крови джинсы и располосованную кожаную курточку. Под черной кожей и заклепками обнаружился кружевной бюстгальтер «Анжелика», а под джинсами – микроскопические кружевные трусики-стринги. Она, медленно извиваясь, повернулась, и кружевной бюстгальтер слетел с полных грудей с крупными розовыми сосками. Скользнув ладонью себе между точеных ножек, она помассировала там и ме-е-едленно стянула трусики…
Я перевел дух: вампирши – это настоящие дьяволицы! Недаром первой вампирицей, по преданию, была ведьма Лилит, первая жена библейского Адама и проклятье рода человеческого. Вампиры женского пола сочетали в себе коварство женщины с кровожадностью исчадий ночи.
Сумей она подманить меня сейчас – обошлась бы только регенерацией, моей крови ей вполне бы хватило.
Пошел я переодеваться…
В операционной молодая вампирша изрядно подрастеряла свой дьявольский неотразимый шарм. Обычная пациентка, но, правда, фигурка у нее!.. Так, ладно – сосредоточимся на работе. Я запеленал соблазнительную ночную охотницу ремнями с серебряными нитями.
Раны молодой упырицы были довольно серьезны. Левая рука и левая сторона груди были глубоко располосованы. Рука к тому же еще и сломана: «луч» в типичном месте[8]. Шея слева тоже была изгрызена в лохмотья: удивительно, как еще не была задета сонная артерия. Впрочем, если бы Artheria carotis communis была бы повреждена, то вампирочка вряд ли добралась бы ко мне, даже в таком плачевном виде. Лицо у моей ночной гостьи тоже было серьезно изукрашено. Вампирша наверняка воспользовалась чарами, все полночные охотники – превосходные гипнотизеры, а женщины – в особенности.
Начинаю чистить и шить раны, края рваные, в нескольких местах вырваны клочья мяса. Ну да ничего: мясо нарастет.
Начинаю, как всегда, с самого опасного – осторожно сшиваю поврежденные мышцы шеи. Грудино-ключично-сосцевидная мышца изорвана так, словно в нее впились клыками. Да, наверное, так и было. Лестничная мышца тоже была повреждена. Я промыл рану и неторопливо начал шить поврежденные края кетгутом.
Потом перешел ниже. Левая грудная мышца сильно рассечена, скорее всего, когтями ее противника. Но тут – все в порядке. Снова щелкает изогнутая игла в зажиме иглодержателя. Шью, оглядываясь на прелести. Да, соблазнительная грудь…
Далее – накладываю шину на поврежденную руку. Все, нормально. Заканчиваем…
* * *– Че-ло-век… – ну и интонация, такой только праведников с пути истинного совращать.
Чертовка на операционном столе грациозно изогнулась. Серебряные браслеты ощутимо впились ей в запястья, и она зашипела, как рассерженная кошка. Но продолжала зазывно улыбаться… Вампирочка была хороша – алые губки, голубые глаза, платиновые волосы, а фигурка – блеск! Но соблазниться ею – все равно, что заниматься любовью с гюрзой.
Я молча снял с нее серебряные путы. Молодая упырица встала и грациозно потянулась. Встал и у меня.
– Красавица, я тебя залатал. Прошло около суток, и ты успела регенерировать.
– Ага, че-ло-век, заживет, как на собаке. Как на сучке… Грязной сучке, которую ты хочешь… просто вожделеешь!
Девочка сделала исполненный грации шажок в мою сторону. Я молча навел на нее «Сайгу».
– Дробовик с предохранителя снят, патрон – в патроннике. Знаешь, я слишком ценю свою работу, чтобы портить ее серебряной картечью. И я буду очень сожалеть, если придется сделать тебе экспресс-пирсинг, – вампирша была сейчас бледнее обычного. После регенерации она была голодна.
Кровососущая дива презрительно фыркнула и пожала плечиками, такими беззащитными…
– Одевайся, в шкафу найдешь все, что тебе нужно.
– Можешь трусики оставить себе. Это мой подарок, че-ло-век, – мне показалось, что за иронией и цинизмом хоронится тщательно скрываемая печаль. Та же печаль отразилась и в ее бездонно-голубых, но мертвых глазах.
Но все это длилось всего лишь секунду.
Одевшись, вампирша ушла в ночь. Наверняка – на охоту, уж слишком много сил она потратила на регенерацию. Но над этим, увы, я уже не властен.
* * *Полночь. Не спится, рюмка коньяка на журнальном столике и снятая с предохранителя «Сайга» с досланным в патронник патроном рядом. Звонок в дверь. Под ложечкой шевельнулось неприятное предчувствие. Что же на этот раз? А неприятное предчувствие, оставшееся еще с войны, только усиливалось.
Бесшумно – наверное, научился у своих ночных протеже – я подхватываю ружье и тенью перемещаюсь к входной двери.
– Открой, че-ло-век… – интонация не презрительная, как обычно, а просительная.
– Твою мать! – Открываю дверь, не снимая цепочки. Посеребренной. Вот… Черт!!! Предчувствие меня не обмануло.
На лестничной клетке стоял, пошатываясь, бледный, как смерть, индивидуум. По лихорадочно горящим глазам и общей исхудалости его можно было принять за наркомана, коих немало в «культурной столице России». Особенно – на Сенной площади.
Если бы он не был вампиром. Тяжело раненным вампиром.
– Твою мать! – выругался я тихо. Лучше бы он этого не слышал. Вампиры отличаются большой чувствительностью, когда речь заходит об их ближайших родственниках. Большей частью потому, что первыми кулинарными пристрастиями кровососов становятся все те же безутешные родные.
Я молча открыл дверь. Шатнувшись, вампир вошел в коридор.
