Морин Джонсон - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II
– Еще помню… как я почувствовал, что он умер, – голос застревал у Саймона в горле, слова не хотели выходить наружу. Это были худшие из потерянных воспоминаний – когда ощущение памяти оставалось, а ее содержимое исчезло. Он чувствовал, что потерял что-то, не зная, что именно. – Рафаэль много значил для меня, но не знаю, любил ли он меня. И не знаю, любил ли я его.
– Он чувствовал ответственность за тебя, – объяснил Магнус. – И мне сегодня пришло в голову, что я, может быть, тоже должен чувствовать за тебя ответственность. Ведь это я провел тот обряд, который вернул тебе воспоминания; я направил тебя в Академию Сумеречных охотников. Рафаэль стал первым, кто ввел тебя в иной мир; я тоже стал первым, только мир на сей раз был другой.
– Я сам это выбрал, – сказал Саймон. – Ты просто дал мне возможность. Я не жалею о том, что сделал. А ты жалеешь, что вернул мне воспоминания?
Магнус улыбнулся:
– Нет, не жалею. Катарина тут просветила меня немного насчет того, что происходит в Академии. Кажется, ты прекрасно делаешь выбор и без меня.
– Стараюсь, – отозвался Саймон.
Ему хватило потрясений и от похвал Алека, и от кого-кого, а от Магнуса он точно не ожидал услышать подобных слов. Но на душе у Саймона вдруг стало тепло – хотя над башней, под кристально холодным небом, гулял ветер. Магнус не вспоминал об остатках его полузабытого прошлого – он говорил только о том, чем Саймон стал теперь и что сделал за прошедшее время.
Пусть ничего выдающегося он не совершил, но, по крайней мере, он пытался.
– Я слыхал о твоем приключении в Волшебной стране, – продолжал Магнус. – У нас в Нью-Йорке сейчас тоже проблемы с фейри – их торговцы фруктами совсем распоясались. Разумеется, одна из причин тому – сам Холодный Мир. Те, кому по определению не доверяют, перестают даже пытаться заслужить доверие. Но тут есть еще кое-что. Волшебная страна не должна оставаться без правил и правителей. А между тем королевы – союзницы Себастьяна – больше нет; никто не знает, почему она исчезла, – ходят лишь смутные слухи, но я не стану повторять их перед Конклавом, потому что, услыхав это, они лишь ужесточат наказание, и так наложенное на фейри. Маленький народец станет агрессивнее, совсем одичает, и ненависть между ними и нами будет только расти день ото дня. За плечами у тебя много бурь, Саймон. Но грядет еще одна, куда более страшная. Старые правила рушатся. Ты готов к этой буре?
Саймон молчал. Он не знал, что на это ответить.
– Я видел тебя с Клэри и с Изабель, – продолжал Магнус. – Я знаю, что ты на пути к Восхождению, что ты готов стать парабатаем и любить Сумеречного охотника. Но счастлив ли ты? И уверен ли ты в этом?
– Не знаю насчет уверенности, – ответил Саймон. – И не знаю, готов ли. Не могу сказать, что ни разу не испытывал сомнений. Не могу сказать, что никогда не мечтал повернуть все вспять и снова стать обычным подростком, играющим в группе в гараже у друга в Бруклине. Иногда мне кажется, что в себя очень трудно верить. Все время приходится сомневаться, по плечу ли тебе то, что ты делаешь. Приходится действовать, хотя ни в чем не уверен. Так что нет, мне не верится, что я могу изменить мир – даже обсуждать это, честно говоря, глупо… но я попытаюсь.
– Мы все меняем мир. Каждым своим днем, который в нем проживаем, – заметил Магнус. – Тебе только нужно решить, как именно ты хочешь его изменить. Благодаря мне ты снова пришел в этот мир, во второй раз. И хотя выбор ты сделал сам, на мне все равно лежит кое-какая ответственность. И даже если ты берешь на себя обязательства, это не исключает других возможностей. Мне под силу снова сделать тебя вампиром. Или оборотнем. И то, и другое рискованно, но гораздо менее опасно, чем Восхождение.
– Я понял. Я хочу стать Сумеречным охотником, – твердо проговорил Саймон. – Правда хочу! Хочу попытаться изменить Конклав изнутри. Хочу защищать людей так, как могут только нефилимы. И это стоит любых рисков.
Магнус кивнул.
И Саймон понял: это он и имел в виду, когда сказал, что свой выбор Саймон сделал сам. Магнус увидел это еще в тот день в Бруклине, когда они с Изабель зашли за Саймоном, чтобы проводить его в Академию. Сейчас маг больше ни о чем его не спрашивал, хотя Саймон опасался, что невольно обидел Магнуса, выбрав себе судьбу Сумеречного охотника, а не жителя Нижнего мира. Но он не собирался быть одним из тех Сумеречных охотников, которые ведут себя так, словно они лучше нежити. Да, Саймон хотел быть Сумеречным охотником – но совершенно другим.
Впрочем, судя по виду, Магнус ничуть не обиделся. Он стоял на вершине башни, на камнях под светом звезд, и крутил в пальцах монету, которая принадлежала мертвецу. Казалось, маг о чем-то напряженно думает.
– Ты уже выбрал себе имя Сумеречного охотника?
– Э-э… – смутился Саймон. – Ну… я чуть-чуть думал об этом. Кстати, мне интересно: а какое твое настоящее имя?
Магнус покосился на Саймона. Только ему с его кошачьими глазами был под силу такой взгляд.
– Магнус Бейн, – ответил маг. – Я, конечно, в курсе, что ты многое забыл, но это уже слишком.
Саймон понял, что перегнул палку. Ясно, почему Магнус так резко отнесся к мысли, что его имя – имя, которое он выбрал для себя сам, которое носил уже много лет и которое принесло ему и бесчестье, и славу, – кому-то может показаться ненастоящим.
– Извини, – попросил Саймон. – Просто у меня уже ум за разум заходит. Если я переживу Восхождение, мне действительно придется взять себе имя Сумеречного охотника. А я не знаю, как это сделать. Как выбрать правильное имя. Как выбрать такое имя, которое значило бы больше, чем любое другое.
Магнус нахмурился.
– Не уверен, что из меня может получиться хороший советчик. Наверное, надо было нацепить фальшивую белую бороду, чтобы убедить себя самого, что я гожусь на роль мудреца. Выбери такое, которое покажется тебе правильным, и не переживай лишний раз по этому поводу, – ответил маг. – Ведь это будет твое имя. Тебе с ним жить. И смысл ему ты тоже придаешь сам, а не наоборот.
– Я попытаюсь, – отозвался Саймон. – А есть ли какая-то причина, по которой имя «Магнус Бейн» показалось тебе правильным?
– Их очень много, этих причин, – ответил Магнус, хотя, наверное, это не могло считаться ответом. Наверное, он почувствовал разочарование Саймона, потому что, поколебавшись, добавил: – И это – одна из них.
Маг крутил монету в пальцах все быстрее и быстрее. Из перстней Магнуса потянулись крошечные синие молнии магических чар, поднялись над запястьями и захватили монетку в свои сети.
В следующее мгновение он резким движением швырнул монету прямо в ночной бушующий ветер. Саймон смотрел, как блестящий металлический кружок, все еще окутанный разрядами синих молний, несется прочь и скрывается из виду где-то у самых стен Академии.
– Есть один научный феномен. Ты думаешь – вот как сейчас, – что точно знаешь, в какую сторону полетит монетка и где приземлится. Но вдруг, неизвестно почему… ее траектория меняется. И монетка приземляется в таком месте, которое тебе даже в голову не приходило.
Магнус щелкнул пальцами, и монетка, зигзагом мелькнув в воздухе, вернулась к ним. Саймон не сводил с нее глаз, будто впервые увидел творящееся волшебство. Маг перебросил ему монетку и улыбнулся – сверкающей улыбкой возмутителя спокойствия. Глаза Магнуса сияли золотом, как только что обнаруженный клад.
– Это называется эффектом Магнуса, – пояснил он.
– Б-з-з-з-з, – ворковала Клэри. Ярко-рыжая голова девушки клонилась над маленьким темно-синим личиком малыша. Она чмокнула ребенка в обе щечки, гудя как пчела. Малыш хихикнул и ухватился за ее локоны. – Б-з-з-з-з, б-з-з-з, б-з-з-з. Понятия не имею, что я делаю. В жизни не общалась ни с одним младенцем. Знаешь, малыш, я шестнадцать лет думала, что я единственный ребенок. А потом, крошка… поверь, ты не захочешь знать, о чем я думала. Пожалуйста, прости меня, если я делаю что-то не так, малыш. Я тебе нравлюсь, детка? Ты мне точно нравишься.
– Дай мне ребенка, Кларисса! – с завистью в голосе попросила Мариза. – Ты тискаешь его уже целых четыре минуты.
В апартаментах Магнуса и Алека жизнь била ключом. Главным развлечением стала игра под названием «Передай мне ребенка». Все хотели его подержать. Саймон беззастенчиво пытался подольститься к отцу Изабель, показывая Роберту Лайтвуду, как пользоваться таймером, встроенным в электронные часы Саймона. Роберт мертвой хваткой вцепился в несчастные часы и внимательно следил за временем. Истекли шестнадцать минут, снова настала его очередь возиться с ребенком, и Лайтвуд-старший сжал плечо Саймона:
– Спасибо, сынок.
Саймон воспринял это как благословение на дальнейшие встречи с дочерью Роберта. Ради такого часов ему было не жаль.
Клэри передала ребенка, уселась на диван между Саймоном и Джейсом и откинулась на спинку. Диван угрожающе заскрипел. Может, в бывшей покосившейся башне и было безопаснее, но Саймон предпочитал находиться в опасности, зато рядом с Клэри.
