Кристофер Сташеф - Чародейский рок
Магнус хотел было сказать, что не видел, чтобы юноши и девушки делали что-нибудь опасное, но вспомнил то чувство тревоги, которое охватило его на плоту, рядом с поедателями лотосов, а потом на память ему пришли исхудавшие парни и девицы, глотавшие странные белые ягодки, а после них и вампир припомнился… Словом, Магнус промолчал.
— Сколько семей! — ахнула Гвен и избавила старшего сына от необходимости продолжать разговор. — Поглядите, со всех сторон сходятся!
Видно было все как на ладони, на пару миль вокруг, поскольку местность была плоская, ровная. Росли здесь только кусты да трава и лишь кое-где стояли невысокие деревца. На фоне закатного солнца были хорошо видны силуэты шагавших к побережью крестьянских семей, стариков и старух.
— Куда они идут? — спросил Род.
— Скоро узнаем, — заверила его Гвен.
— Музыка стала громче, — заметил Грегори.
Так оно и было, хотя жаловаться на это не стоило. Род обвел взглядом своих детей и обратил внимание на то, что даже Джеффри начал расслабляться. А еще порадовался тому, что Корделия и Магнус перестали притопывать и подергиваться.
Но вот они подошли к рощице из невысоких, жалких, кривых деревьев, за которой лежало довольно большое озеро. Его гладкая поверхность была подзолочена закатным солнцем. Лишь порой ее едва морщил легкий ветерок. От озера исходила нежная мелодия. По берегам сидели люди. Одни просто отдыхали, другие штопали и латали одежду, третьи что-то строгали. Тут и там горели костры.
— Ой, наконец-то мы добрались до воды! — обрадовался Магнус и опустился на колени. — Сейчас напьюсь!
— Не стоит, — отсоветовал ему пожилой крестьянин, но Магнус уже набрал воду в пригоршню, поднес к губам, глотнул, поморщился и вылил остатки в озеро.
— Соленая! — огорченно выговорил он.
— То-то и оно, — сказал крестьянин. — Тут же солончаки, молодой господин. До моря рукой подать, вот вода и соленая.
— Как наша кровь, — пробормотал Род.
— Что вы говорите, сударь?
— Да нет, ничего такого. — Род со вздохом уселся. — Надо бы костерок развести.
— Конечно, — кивнула Гвен и села рядом с ним. — Но пока можно немного отдохнуть.
— Поищу пресной воды, — сказал Магнус.
— Не трать зря силы, сынок, — удержал его Род. — Какую бы воду ты тут ни нашел, она будет солоноватая. А в бурдюке у нас что-нибудь осталось, Гвен?
Его супруга приподняла небольшой кожаный мешок. Он был почти пуст, но вдруг, прямо на глазах, разбух.
— Осталось, — ответила Гвен. — Держи, сынок.
Магнус благодарно взял из рук матери бурдюк и жадно напился.
— Корделия, — окликнула Гвен дочку, — а ты чем занята?
Девочка присела на корточки у берега ярдах в десяти от родителей.
— Да я просто смотрю, что тут под водой, мамочка, — невинно объяснила Корделия. Однако при этом она корчила рожицы, время от времени оглядываясь через плечо, а к ней на четвереньках подползал Грегори, поглядывающий в воду с нескрываемым любопытством.
Гвен улыбнулась.
— Вот оно что… Ты ведь раньше такого большого озера не видела.
— Нет, мамочка, не видела, — с облегченной улыбкой отозвалась Корделия и еще раз обернулась, чтобы удостовериться, что младший брат не свалился в воду. Когда Грегори одолевало любопытство, он порой забывал обо всем на свете. Корделия, с одной стороны, беспокоилась о нем, но сказать ему об этом открыто не решалась, чтобы не обидеть.
— А еще есть такие места? — спросил Род у одного из крестьян.
Мужчина, готовивший растопку для костра, обернулся.
— Слыхали мы, что попадаются кое-где. Проходил как-то по нашей деревне менестрель. Уши у него глиной были залеплены. Шел он из северных лесов, туда перебрались кое-какие мастеровые, кто свечи делает. Так вот, значит… Пел этот менестрель про море и говорил, что путь свой держит к югу. Там вроде как на островке на каком-то трубадуры, дескать, собрались, а из моря музыка играет и всю пакостную трескотню и дребезжание изничтожает.
— Стало быть, маленькие оазисы тишины разбросаны по всему побережью, — понимающе кивнул Род и повернул голову к Гвен. — Надо будет позаботиться об их распространении в глубь земли.
— Верно, господин мой. Надо же куда-то деваться тем, кто бежит от дикой жизни[37].
— Мам! Пап! — позвала Корделия. — Вы только посмотрите! Это просто чудо какое-то!
— Никакого чуда нет, сестрица, — возразил Грегори. — Это просто-напросто ракушки. Такие двустворчатые раковинки всегда живут в прибрежных водах, — заявил он тоном большого эксперта.
— Ну уж конечно, умник, как раз такие и всегда! — вспылила Корделия. — Живут-поживают, музыку играют!
Грегори бросил на сестру недоверчивый взгляд и более внимательно всмотрелся в воду.
Род поднялся на ноги.
— Надо, пожалуй, пойти взглянуть.
— Пойдем, — согласилась Гвен. — Что же там за чудные создания?
Они пошли вдоль берега, а следом за ними — Джеффри и Магнус. Векс с места не тронулся, но проводил хозяев неотрывным взглядом.
Корделия и Грегори добрались до песчаной косы длиной футов двадцать, вдававшейся в соленое озеро. Здесь, в паре футов от поверхности воды, на уступе разместились пять раковин, похожих на устриц. Они стояли торчком почти посередине озера и едва заметно покачивались в такт с музыкой.
— Как же, интересно, ракушки могут музыку играть? — удивился Грегори.
— Лучше спроси, — прозвучал мелодичный голосок из-под воды, — как, к примеру, я могу не петь?
Дети ошеломленно переглянулись. Грегори спросил:
— Это ты сказала, раковинка?
— Я, — послышался ответ, — если это ты спросил.
— Знаешь, — обернувшись к Гвен, негромко произнес Род, — это не простые ракушки.
— Я догадалась, — с усмешкой ответила она.
— И правда, что это я… — смутился Род. — Я вот все думаю: неужели нет конца чудесам этого острова?
— Только в сердцах и умах людей, господин мой.
— А вы поете, потому что должны петь? — спросила Корделия.
Одна из раковин мелодично рассмеялась.
— Разве этого мало?
Корделия покраснела, а Грегори поинтересовался:
— Тогда скажите, почему вы должны петь?
— Потому, — послышался из-под воды более глубокий голос, — что музыку хотим сберечь. Если мы перестанем петь, то она забудется.
— Вы сочиняете новые мелодии, да?
— И новые придумываем, но и старых хватает. Мы стараемся сберечь и простую музыку, и изысканную, и песни с хорошими словами, но более всего бережем мелодии, чтобы Страна Песен не погибла.
— Все дело в поэзии, — добавила другая ракушка. — Ведь хорошая песня начинается с хороших стихов.
— И стихи, и мелодия, — сказала третья, — должны быть одинаково красивы.
— Но если вы все это бережете, — заметил Джеффри, — значит, оно придумано раньше.
— Так и есть, — проговорили две раковинки одновременно, а третья добавила:
— Здесь, на побережье, всегда звучало много красивых звуков, сама природа их источала, пока не прикатились сюда тяжелые камни. С этих пор только мы, ракушки, и храним музыку побережья.
— И музыку народа, — уточнила четвертая раковина.
Грегори перебрался к отцу и тихонько пробормотал:
— Я подумал, что музыки, исходящей от пяти таких крошечных существ, слишком мало, чтобы она огласила всю округу.
— Вряд ли они делают это намеренно, — заметил Род.
— Думаешь, они не ведают, что творят, папа? Ну да. Но их звуки подхватывает вода, и в результате все озеро колеблется. Вот так появляется музыка.
— Ты прав, Грегори, — прозвучал голос Векса. — Эти раковины создают эффект ряби.
— Но если это правда, — сказала Корделия, обратившись к раковинам, — то вы должны сберегать всю музыку.
— Всю хорошую музыку, — уточнила одна ракушка.
— Значит, хорошей рок-музыки не бывает? — с обидой поинтересовалась Корделия.
— Ты про ту музыку, которую принесли камни? — осведомилась одна из ракушек. — Почему же? Случается!
Она еще не успела договорить, а другая ракушка принялась напевать ритмичную басовую партию. Другие ракушки запели на три голоса и принялись повторять припев без слов.
Гэллоуглассы изумленно переглянулись.
— Это очень похоже на ту музыку, которую играли мягкие камешки, — сказал Магнус.
— Та самая музыка и есть, — подхватила Корделия.
И тут одна из ракушек запела приятным тенором:
Будь со мною вновь и вновь,
Жизнь моя, моя любовь.
По долине над рекой
Мы пойдем вдвоем с тобой.
Сядем мы на берегу,
Поглядим, как на лугу
Из прозрачной речки
Воду пьют овечки.
Устелю твой путь, родная,
Лепестками роз,
И вовек ты не узнаешь
Ни тревог, ни гроз.
Подарю кораллов звезды,
Слезы янтаря,
Только будь со мной навеки
Ты, любовь моя!
Другая раковина пропела сопрано:
