Екатерина Лунная - Чертова свадьба! или Месть по-ведьмински
– Она украла у меня кольцо! – выкрикнула Ари, обвинительно ткнув в женщину пальцем. Та закатила глаза.
– О боже, снова! Степан Игнатович, девочка тут, на подоконнике посеяла днем пару своих цацек. Одну нашла, а второй – как ни бывало, и гонит все на меня. Потому что я, видите ли, здесь была. А то, что эти ее вещи провалялись тут хрен знает сколько…
– Потише, пожалуйста, люди же спят… Так, ладно. Теперь что касается…
– Ну что, нашла пропажу? – негромко, но весело проговорил недавний знакомец-старик, постепенно появляясь из темноты коридора. Мужчина в белом как-то странно всплеснул руками.
– А вы тут что делаете?! Сейчас ночь глухая, если вы не в курсе! Почему не в палате?
Ари переводила взгляд влажных от непролитых слез глаз с забавного старичка на фигуру за ним. Массивная такая, огромная, как шифоньер! Девочка даже испугалась немного, но поняла, что если сейчас замолчит, то взрослые увлекутся своим разговором и совсем про нее забудут.
– Мое кольцо! – упорно повторила она. – Отдайте мне его, пожалуйста! Оно же мамино!
– Не понял… – свел брови к переносице старик. – Кто у кого что отобрал и теперь не возвращает?
– Да блин, напридумывала она себе, что я кольцо ее стянула! – раздраженно пояснила женщина. – Не знаю, может, ей приснилось что… Ну, сами подумайте, зачем мне ее детские безделушки?
Ари смотрела на всех этих людей и видела, что ей – не верят! Даже этот добрый старичок, он принял слова этой воровки! И мужчина за его плечом, он тоже укоризненно так смотрит на девочку, что слезы сдержать практически невозможно. И на помощь никто не придет! А ведь колечко, оно мамино, Ари обязательно должна по возвращении вернуть его маме, она ведь доверила его Ари, и только ей, а она потеряла и теперь не может вернуть!
– И откуда, мне интересно знать, ты тут вообще оказалась? – поинтересовался тем временем Степан Игнатович, но ему ответила эта наглая лгунья.
– Сказала, что ее вчера кто-то от пожара спас.
– А-а! Так это про тебя мне Макс рассказывал? Ну точно, ты же в хирургии должна быть, в сестринской.
Девочка молча переводила взгляд с одного взрослого на другого и не могла понять, как же так может быть! Тут ее руки коснулись холодные пальцы.
– Идем, я отведу тебя обратно, – сказал старичок. – Сама ведь заблудишься.
И потянул ее за собой. Ари вырвалась, царапнув его ладонь коротенькими ногтями.
– Нет! Пусть она мне отдаст сначала кольцо! Оно мамино! Отдайте!
Воровка скривилась и осторожно спустилась со своего насеста.
– Мне это уже надоело. Я спать хочу.
Ари, увидев, что та уходит, с визгом вцепилась женщине в халат, а когда ее попытались оттащить, то начала царапаться и кусаться.
– Нет! Отдайте, отдайте! Нельзя так! Отдайте!
Трое мужчин с трудом справлялись с диким котенком, в которого превратилась обезумевшая девочка от беспомощности и чувства несправедливости.
– Сумасшедшая! Да отцепись же!
– Воровка! Отдай!
– Игнатьич, держи ты ее!
Тут огромные волосатые руки сильно, но крайне аккуратно сжали Ари со спины, приковав руки к туловищу, и девочке оставалось только кричать и дрыгать ногами.
– Вы все! Вы ответите! Отплатите! Вас всех накажут! – взвизгнула Ари, всех присутствующих от звуковой волны чуть повело и заложило уши. Девочка же бессильно обмкла, устав от сопротивления, и горько, взахлеб, разрыдалась. Как совсем обычный несправедливо обиженный ребенок. – Мама, мамочка, – шептала она бессвязно. – Мамочка, я домой хочу, забери меня, пожалуйста!
Медальон на ее плоской пока еще, детской груди вспыхнул красным огнем, а через секунду руки Богдана опали.
– Что за черт? – почесал в макушку Гоша. Маленькой девочки и след простыл. Четверо едва знакомых людей озадачено переглядывались, не находя объяснения загадочному исчезновению юной смутьянки. У Богдана в душе зашевелилось какое-то странное ощущение неправильности, а Дарья, задавив в корне чуть проклюнувшееся чувство вины, махнула рукой.
– Спать надо, – известила она и отправилась в свою палату.
Весна плавно перетекала в лето и на излете зимы возвращалась – румяная, свежая, приятно пахнущая травой и грозами. Комары, как могли, выживали, воюя с человеческим родом за пропитание; солнце выжигало или терпеливо взращивало пшеницу; голодные волки преследовали зайцев, зайцы самозабвенно стесывали зубами дубовую кору, тоненькие деревца по мере взросления накопляли кольца, а в Русалочьем пруду тухло плескались глупые водяницы, променявшие человеческую жизнь в момент острой скорби на сиюминутное избавление от оной.
Нет простого пути – а если и есть, то жди подвоха, – такую истину вывела для себя Ариадна. Ну, и краткий тезис о холодной подаче мести.
Раз в пять лет ведьма появлялась над уровнем водной глади – чтобы посмотреть на себя и вновь не узнать в отражении той маленькой девочки, что задыхалась от дыма в чулане. Время для нее текло медленно, гораздо медленнее, чем для всех остальных, и мысли были заняты одним: надо во что бы то ни стало вернуть кольцо. Мамино кольцо, фамильное кольцо рода л’Амур, – драгоценность, которую столь беспардонно у Ариадны отняли. Эта женщина поплатится за свою жадность, – сулила в пространство постепенно взрослеющая ведьма под горестные вздохи Эроса. – И все остальные – за то, что ее поддержали.
Скрестив руки на коленях, Ариадна оценивающе посмотрела на массивный перстень, припомнила лица томящихся в камерах врагов и отчаянно вслушивалась в себя в поисках удовлетворения от исполненной цели.
Нет, никакой радости, отрады или облегчения – наоборот, что-то тяготило душу последние три дня.
Неведомый груз оттягивал, заставлял ведьму терзаться догадками: что так ее беспокоит? Плененные колдуны? Окончательное прощание с матерью? Пережитые волнения, связанные с похищениями? Или туманные предсказания Степана?
– Я тебя люблю.
– Это все колдовство, Марат, – рассмеялась Ариадна, снисходительно погладив влюбленного оборотня по щеке.
– Как скажешь, – покладисто согласился тот. – Пусть колдовство, но ведь это не отменяет того, что я чувствую?
– Да не бери в голову…
– Нет, погоди. Я хочу понять – и доказать тебе.
– Что доказать?
– Что я тебя люблю.
– О небо, – всплеснула руками ведьма, – да ты меня видишь сегодня в первый раз – если бы не колдовство, ты бы и внимания на меня не обратил!
Ариадна говорила и сама дивилась, о чем они спорят: ведьма с пеной у рта доказывает, что с помощью колдовства возит жертву вокруг пальца, а жертва, коей полагалось чудесным образом прозреть, еще и пританцовывает!
Марат терпеливо выслушал ее, а потом сказал просто:
– Ты была моим сном последние полгода. Это тоже твое колдовство?
– Нет…
– Ты приходила ко мне, и звала, и обещала. Когда я увидел тебя наяву, это был только последний шаг. Говоришь, околдовала меня? Пусть, лишь бы все это не оказалось сном.
– Когда-нибудь ты поймешь, что я тебя всего лишь приворожила, – помолчав, предрекла девушка.
– Когда-нибудь ты поверишь, что я тебя просто полюбил.
Проклятый оборотень!
Ариадна гневно поджала губы, признаваясь себе, что это та пустота – оборвавшаяся между ними связь – сильно, очень сильно ее задевает.
Думала ли она об этом, когда несколько недель назад ворожила его там, у пруда, в отчаянной надежде поквитаться с врагами? Предполагала ли, что жажду мести перевесит жажда быть любимой, причем именно им, вот от сих пор и навсегда?
– Я не могу!
– Что значит – не можешь? – терпеливо уточнил оборотень, стаскивая с девушки белье, за которое та нервно цеплялась. – Мы вроде с тобой все уже обсудили, ты даже настраивалась минут пятнадцать.
– Настрой сбился, не надо было меня смешить! Ну не могу я и все тут! Отстань! И вообще, у меня голова болит, вот. Я спать хочу!
