Евгений Щепетнов - Монах. Боль победы
Хистан потом со злорадством думал о божественной справедливости – ведь он, «придурок ученый», «свиной выпердыш», жив и здоров. А этот тупой бугай истек кровью. Есть Бог! Есть!
Это было последней каплей, отправившей Хистана на служение Богу. Нужно же было как-то отработать полученную милость в виде божественной справедливости. Хистан сам всегда хотел расчленить этого Эдгара, но ему не хватало смелости. Вот Бог и услышал его молитвы.
Затем началась бойня, об ожесточенности которой можно было судить по забрызганным стенам и даже потолку, находящемуся в пяти метрах над головой, – куски разрубленной плоти достигали и его.
Андрей вертелся, изгибался, подпрыгивал, падал на пол – и каждым ударом доставал, доставал, доставал! Люди падали так, будто это были не тяжеловооруженные солдаты, а колосья пшеницы под ножом комбайна. Он размылся в серую нить, в смертельный туман, каждым касанием убивающий противника.
Чтобы уничтожить двадцать пять человек, ему понадобилось две минуты. Как ни берегся – а десяток порезов и колотых ран Андрей получил. Благо, что они на нем мгновенно затягивались.
Последнего солдата Андрей добивал уже бегущего, в спину – подрубил клинком ноги в подколенную впадину. Тот проехал по натертому паркету, как запущенный могучей рукой великана мешок картошки, и пополз куда-то в сторону, спасаясь от неминуемой смерти.
Андрей в три прыжка догнал раненого, рывком сорвал с него шлем, порвав ременные завязки, лопнувшие как гнилые нитки, и, уставившись в конопатое лицо с широко раскрытыми от ужаса глазами, жестко спросил:
– Где сейчас Гортус? Отвечай, быстро! Иначе будет больно!
Раненый молчал, широко разевая рот, – видимо, был в шоковом состоянии, и Андрей резко ударил его по губам, наполняя рот горячей кровью.
– Быстро! Где?! Гортус?!
Раненый показал руками куда-то в конец коридора, но Андрей и сам уже слышал команды, топот стражников и звон их железных доспехов.
А еще – голос Гортуса, который он запомнил на всю жизнь: глумливый, надменный голос человека, привыкшего к тому, что все вокруг удовлетворяют его желания.
Толпа, бегущая по коридору, остановилась, увидев картину – человек с окровавленным лицом, с двумя клинками в руках, а вокруг куча трупов. Чужак, склонившийся над лежавшим стражником, выпрямился, с отсутствующим видом, не глядя вонзил острие клинка в шею раненого и медленно пошел на стражников.
Прозвучала команда, и вперед вышли лучники, мгновенно натянувшие луки и пустившие свои смертоносные снаряды в грудь чужака. Бесполезно. Он смахнул стрелы, как кот, сбивающий лапой мотылька, и, оскалив белые зубы, сверкая желтыми глазами, лишь ускорил шаг. Еще три стрелы разлетелись, отбитые молниеносными клинками, и человек побежал на охранников, рыча и выкрикивая какие-то непонятные слова.
Андрей матерился по-русски, вспоминая все слова, какие знал, а потом просто заревел:
– А-а-а-а-а-а-а! – и врубился в толпу.
Ему нужно было достать Гортуса, прячущегося за чужими спинами и раздающего команды.
Он уже не надеялся уйти живым и впал в боевую ярость берсерка, который не обращает внимания на раны, лишь бы достать противника.
Он забыл, что у него есть семья, дети, друзья, – осталась лишь всепоглощающая ярость, желание убивать и добраться до этой глумливой рожи, что мелькала в конце коридора.
Лица слились в бесформенное пятно, тело послушно следовало инстинктам – не мысли, а инстинктам. Оно знало, что надо увернуться и ударить, пропустить над собой меч и ткнуть в горло, отбить саблю и разрубить ее владельца до грудины.
Время будто остановилось. Люди казались манекенами – стояли, медленно двигались, поднимали и опускали оружие, иногда прилетала стрела, которую Андрей смахивал прямо перед своим телом. А иногда и не успевал – две стрелы торчали в ключице и мешали ему двигаться, царапая кость острыми наконечниками.
Куртка набухла от крови, время от времени его обжигал очередной удар, прилетевший откуда-то сбоку, – в такой толкотне нельзя было заметить все удары, как ни старайся. Он парировал все опасные, и самое главное – уберегая голову. Если повредят мозг – ему конец.
Из глубины коридора прилетели две сети, наподобие рыболовных утяжеленные по краям грузами. Он знал, что такие применяли стражники для захвата буйных преступников, которых хотели взять живыми. Чтобы потом публично казнить, конечно.
Андрей увернулся от одной, поднырнул под вторую, упав под ноги солдатам. Они дружно навалились на него, рассчитывая подмять массой. Он встал, вместе с шестью здоровенными парнями, впившимися в него со всей отчаянностью и силой, выронил один из клинков и свободной рукой стал отрывать от себя и отшвыривать вцепившихся «пиявок».
Он разбрасывал их, в воздухе протыкая и разрубая клинком, и вдруг остановился, не понимая, что происходит и почему его никто не бьет. Оказалось – некому бить. Нападавшие лежали перед ним и вокруг него, глядя в потолок мертвыми глазами или постанывая в луже крови. Андрей посмотрел вдоль коридора и метрах в тридцати от себя увидел Гортуса. Тот довольно улыбался и, указывая на Андрея группе парней, внимательно разглядывающих залитого кровью, израненного врага, говорил:
– Видите, что может сделать один, всего один опытный боец, ставший оборотнем? Учитесь, бездари! Вы не верили, что мы можем захватить мир? Смотрите – вы такие же! Сильнее всех, быстрее всех, опаснее всех! Со мной вы будете делать то, что хотите, будете выше всех! Браво, Андрей Монах! Браво! – Гортус похлопал в ладоши и глумливо развел руками. – Но, извини, тебе придется умереть! Сегодня пришла пора испытать моих мальчиков. Ты как их встретишь – своими сабельками или перекинешься? Интереснее было бы, если бы ты стал Зверем. Им практика, а тебе… тебе же все равно, в каком виде умирать, не правда ли?
Андрей задумчиво кивнул и метнул саблю в пол. Она воткнулась в пластину паркета и осталась стоять, покачиваясь, как под порывами ветра. Стукнули о пол стрелы, выпавшие из тела в момент трансформации, обратная трансформация устранила все порезы, все проколы и рассечения.
Рядом со стрелами валялся засапожный нож, который Андрей второпях и не заметил у себя в боку. Зажили повреждения внутренних органов, полученные им во время боя. Вот только рубаха со штанами пострадали, треснули по швам, не выдержав волн трансформации, когда тело Андрея корежило, изгибало в разных направлениях. Куртка уцелела. В карманах перекатывались цилиндрики патронов, Андрей огляделся по сторонам и с облегчением заметил неподалеку под одним из трупов свой вещмешок с пистолетами. Когда его пытались повалить – сорвали вещмешок.
Он дернул за веревку, затягивающую горловину, та не поддалась. Тогда рванул ткань, она лопнула, и тяжелая вороненая сталь оказалась в руках Андрея.
Гортус с интересом наблюдал за манипуляциями жертвы, которую он уже считал мертвой, и, увидев, что Андрей зажал в руках какие-то предметы, с насмешкой спросил:
– Ты собираешься бороться с моими ребятами этими дубинками? Глупец! Хоть сабли возьми, что ли! Тебе парами парней посылать или всех скопом?
Андрей не ответил, лишь подумал о том, что хорошо бы сейчас залечь вон там, у лестницы, с пулеметом «Корд». И тогда глумливая улыбка сразу же слетела бы с лица Гортуса. Навечно. Вместе с головой.
«Двадцать человек! – думал он. – Двадцать оборотней. Если они пойдут все сразу… Почему они пойдут? Почему не я?!»
Андрей сорвался с места и со всех ног бросился к Гортусу. Их разделяло около тридцати метров – за сколько можно пробежать это расстояние? За секунду? Две? Неизвестно. Но стартовал Андрей так, что его мышцы просто взвыли от невыносимой нагрузки.
Противник не ожидал такого резкого спурта и подарил ему секунду времени. Только через секунду Гортус крикнул:
– Убейте его!
Почему он помедлил? Кто знает… Не поверил своим глазам, не ожидал такой наглости? Решил подпустить поближе – зачем? Гортус был безумен, и обладание сущностью оборотня отнюдь не добавило ему разума. Нельзя точно сказать, какие мысли в тот момент копошились в его голове. Но факт есть факт – он подарил Андрею драгоценную секунду. И потерял жизнь.
Стая трансформировалась, когда Андрей уже подбежал на расстояние эффективного выстрела. При всей мощи этого оружия нельзя сказать, что оно было снайперским. И Андрей не мог рисковать, стреляя с расстояния в тридцать метров. Когда ты не уверен в оружии, в его точности, ты должен сделать так, чтобы расстояние, с которого стреляешь, было максимально коротким. И тут был еще один фактор – Андрей не ставил перед собой цели убить всю стаю. Ему нужно было уничтожить вожака.
Убив вожака, можно и драпать. А если нападут все оборотни сразу – ему конец. Он убьет четверых, остальные его разорвут. Значит, что? Значит – какой бы безумной ни казалась его атака, она была единственно правильным решением. Андрей всю свою жизнь выживал именно потому, что умел принять единственно правильное решение. Иногда совершенно не думая. Инстинктивно. Как сейчас.
