Ирина Лазарева - Сокрытые в веках
Только они надели ласты, а он тут как тут – с довольным видом оглядел берег и начал раздеваться.
– Надеюсь, ты не собираешься заходить в воду? – с подозрением спросил Доменг.
– Непременно, – ответствовал тот с лучезарной улыбкой, – сегодня обязательно все должно получиться.
Он разбежался и канул в воду.
– Поздравляю, приехали! – Доменг с досадой сорвал с себя маску. – Похоже, мы добирались сюда для того, чтобы работать спасателями.
Они промучились с Маруфом два часа, но дело с места не сдвинулось – тот неизменно шел ко дну, как камень.
– Видно, плаванию надо учиться с детства, – заключил Маруф, отложив наконец свои упражнения до следующего раза, при этом ничуть не утратив оптимизма и решимости довести начатое до конца.
Он сел обсыхать на солнце, глядя на белые гребни волн. Два скалистых мыса вдавались в море с обеих сторон, отрезая дикий пляж от побережья.
Над головой, на скалах, лепились пахучие ели; аромат хвои смешивался с запахом нагретых камней.
Андрей с Доменгом, получив долгожданную свободу, скользили в голубовато-зеленой воде, выставив на поверхность трубки. Рядом белыми челнами качались любопытные чайки.
Метта подкралась к Маруфу со спины и закрыла ему ладошками глаза.
– Кто бы это мог быть? – спросил он, зная, что она радуется, как ребенок, когда ей подыгрывают.
– Иди-ка сюда, шалунья, – привлек он ее к себе. – О чем это вчера говорил лесник? Ты что же, бегаешь одна по лесу и охотишься за браконьерами?
Содержание рассказа лесника добросовестно перевел Андрей.
– Должен же кто-то заботиться о животных, – ответила она. – Это совершенно безопасно – я охотников вижу, а они меня – нет. Я отключаю их на время, а ружья забираю и выбрасываю в море. Я и вчера бы так поступила, но боялась, что вы тоже попадете в поле.
– Ты и меня можешь отключить?
– Тебя не могу. – Она обвилась вокруг него как гибкий волнующий хмель и смотрела с нежностью ему в лицо. – Знаешь, какие у тебя глаза? Как мех норки, усыпанный золотыми искрами. Их вечерний свет проникает в сердце и рождает неизъяснимое томление.
Он завороженно смотрел, как шевелятся ее свежие губы цвета терпкого гранатового сока, и клонился к ней все ниже, уже не слыша и не разбирая слов, а она продолжала впервые высказывать свои чувства:
– Ты так же прекрасен, как солнце на закате, когда оно висит над холмами в рубиновом сиянии, и так же горяч и светел, как чистое пламя, бушующее в его недрах. Я видела это еще тогда, на острове, когда ты скрывал свое лицо и был на шаг от смерти.
– Вот вы где! – хлопнул Маруфа по плечу Рене. – Хороши друзья, втихомолку ушли купаться. Может, я вам помешал? – с запозданием осведомился он, широко улыбаясь.
– Нет, ты как нельзя вовремя, – возвратил ему кислую улыбку Маруф, одновременно перебирая в уме самые красочные ругательства.
– Я как раз искала Мари, – встрепенулась Метта.
Она подбежала к подруге, и они, о чем-то тихо и оживленно разговаривая, ушли на дальний конец пляжа.
– Почему женщины так обожают секреты? – Рене растянулся на камнях рядом с Маруфом. – Как Метта, оправилась после вчерашнего?
– Разве она скажет? На вид с ней все в порядке. Кто знает, что творится в их красивых головках.
– Это уж точно. Мари мне на днях такое выдала! Оказывается, она давно мечтает о ребенке, а мне – ни полслова.
– А ты? Ты сам хочешь?
– Конечно, хочу. Я не решался с ней об этом заговорить, а она от меня скрывала, что не может забеременеть. Словом, перехитрили мы самих себя.
– Не расстраивайся, Метта у нас кудесница. Она вылечит Мари лучше всяких врачей. Видишь, а ты не хотел брать Мари с собой.
Когда все вернулись в лагерь, Мари предложила:
– Не набрать ли нам к обеду грибов? Тут их полным-полно. Мы с Рене сейчас видели. Испечем на костре на палочках.
– Чудесная мысль, – обрадовалась Метта, – это должно быть ужасно вкусно.
– Я наберу, – сорвался с места Маруф, схватил большую сумку и устремился в лес.
– Нашли, кого посылать, – привычно загудел Доменг, – после его набега в лесу не останется ни одного грибка.
– Я пойду с ним, – сказала Метта, – ко мне он прислушивается.
Мари с Рене сели просматривать отснятый материал, а Доменг и Андрей отжимались по очереди на толстой дубовой ветке. Влюбленные были где-то недалеко. Из чащи поминутно доносился их смех. Голос Метты разливался серебряными звоночками, перекликаясь со щебетом лесных птиц. Сбор грибов превратился в любовную игру, которая, как и следовало ожидать, обернулась тем, что настойчивый поклонник в очередной раз пустил в ход свои опасные чары, правда слов ему подбирать не приходилось, потому что шли они от самого сердца.
– Как ты хороша, любовь моя, – говорил он, обнимая девушку, – я каждый раз смотрю на тебя и не верю своим глазам. Ты создана из пения птиц, из тонкого аромата цветов, из отблесков самых далеких звезд и свежего дыхания ранней весны. Ты – сгусток солнечного света в моих руках. Нельзя уйти от тебя, волшебница, ибо ты – сама земная красота под небесами.
В то же самое время Мари не поляне попросила:
– Мальчики, сходили бы за водой – у нас все емкости пусты.
– Сейчас принесу, – вызвался Андрей и пошел к ручью.
Доменг продолжал подтягиваться, причем каждое его усилие сопровождалось таким натужным рычанием, что Мари даже пожалела парня:
– Доменг, детка, зачем же так напрягаться? Ты себе голос сорвешь.
– А это не я, – отозвался юноша, соскакивая на землю и отряхивая ладони.
Из-за кустов неслось негодующее урчание, которое перешло в довольное чавканье.
У Мари и Рене камеры выпали из рук. Открыв рты, они вслушивались в непонятные звуки, силясь определить, что за существо их издает. Вернулся Андрей, и друзья всей гурьбой опасливо двинулись к деревьям.
– Готов поспорить, что это корова, – сказал Доменг.
– Какая еще корова? Это медведь, – возразил Андрей.
– А вдруг это тигр? – зашлась страхом Мари.
За кустами кто-то одобрительно заревел.
– Не волнуйся, я с тобой, – небрежно бросил Рене, мужественно играя плечами.
– Ну, что я говорил! Это медведь, – торжествующе воскликнул Андрей, заглядывая в заросль, – причем уплетает нашу колбасу.
– Какая прелесть! – восхитилась Мари при виде небольшого черного медведя, который с вожделением копался длинными когтями в сумке с провизией, как клошар в мусорном баке.
Появление людей не произвело на него ровным счетом никакого впечатления.
– Не разделяю твоего восторга, – строго сказал Рене, – Пока ты умиляешься, косолапый уничтожает наш провиант.
– Значит, малютка голоден! – твердо заявила Мари, вознамерившись грудью защищать обездоленное животное.
Медведь между тем удовлетворенно фыркнул, извлек еще одну палку копченой колбасы и с наслаждением вгрызся в нее солидными клыками.
– Любопытно узнать, сколько он уже успел умять, – нервозно заметил Рене.
В ответ зверюга поднял голову и окинул людей младенчески невинным взглядом.
– Вот те раз! – не выдержал Доменг такой невоспитанности. – Жрет нашу колбасу и не краснеет. А ну, давай, вали отсюда, чревоугодник! – замахал он на мишку руками.
Топтыгин нехотя попятился, встал на задние лапы, обиженно хрюкнул и пошел в лес, презрительно виляя меховым задом, не забыв прихватить недоеденную колбасу.
– Оказывается, за нашими вещами нужен глаз да глаз. Что ж, давайте подсчитывать убытки. – Доменг потащил растерзанную сумку к палаткам.
Вдруг раздался частый топот ног, и на поляну ворвался Маруф с Меттой на руках.
– Помогите, – выкрикнул он, едва переводя дух, – ей совсем плохо, она умирает!
Девушка задыхалась, воздух вырывался из ее груди со свистом, лицо побледнело до синевы и исказилось мучительной судорогой.
В лагере началась паника. Побежали за лекарствами, принесли шприцы. Мари держала голову Метты на коленях и пыталась ободрить ее ласковыми словами.
– У нас есть что-нибудь от астмы? – закричал Андрей.
– Есть, у меня все есть, там, в аптечке! – откликнулся Рене. – Что произошло? – спросил он Маруфа.
– Я ничего не понимаю, – совершенно потерявшись, бормотал тот, – я ее только поцеловал, и ей стало плохо.
– Скажи лучше, что ты зацеловал девушку до смерти, изувер! – взбеленился Доменг.
– Я не… – хотел оправдаться Маруф и умолк, опускаясь на землю и сжимая голову руками.
Благодаря общим усилиям Метте скоро стало лучше – дыхание выровнялось, лицо порозовело; ее перенесли в палатку, и она уснула.
– Что бы это могло значить? – озабоченно размышляли Рене с Андреем, перебирая всевозможные заболевания. – Они устроены не так, как мы, если учесть их феноменальные способности. Может, это связано с ее энергией?
– Я знаю, что это, – сказал Маруф, вставая. – Она предупреждала меня, но я, самонадеянный глупец, не думал, что все настолько серьезно. Я для нее нечто чужеродное, она меня просто не принимает. Пойду пройдусь, мне надо побыть одному.
