Джон Адамс - Путь волшебника
— А откуда вы знаете, что он умер, — моргнул Стивенс, — если не видели трупа?
Она взглянула на него и ничего не ответила, а у него хватило приличия покраснеть.
Нарвал выбросился на берег, чтобы умереть. Анна поняла это по нетронутому песку вокруг тела — животное не боролось за жизнь, не пыталось вернуться в воду, смирившись с неизбежным концом.
— Как вы заберете его? — Стивенс, тяжело дыша после ходьбы по камням, присел на один из них.
Когда сопровождающий снял шапку, чтобы обмахнуть лицо, оказалось, что он лысеет.
Нарвалы, как и зимы, были теперь далеко не такими, как раньше, но этот весил не меньше шести центнеров.
— Никак, — ответила Анна, а потом добавила: — Самое правильное — оставить его птицам.
— О-о-о… — протянул Стивенс, будто стал свидетелем великого и ужасного колдовства.
«Чтоб тебя море забрало», — пожелала Анна.
Бледно-серая шкура кита была гладкой, как у детеныша, хотя перед ними лежала взрослая особь. Анна догадывалась, что в этом кроется какой-то смысл, но не могла понять, какой именно. Шагнув вперед, она прикоснулась к плавнику и замерла, прислушиваясь. Потом прижалась лбом к холодной липкой шкуре.
«Ответь мне… Ответь… Что делать?»
— Мисс Ситийоксдоттир, если вы не намерены забирать труп животного, нам лучше отправиться в аэропорт.
Что ж, это тоже своего рода ответ.
Анна ушла. Через пару дней труп не будет даже напоминать нарвала.
Ее мать, Ситийок, перебралась в Умиужак, когда в исконные инуитские владения начали прибывать беженцы из Нижних Штатов.
Все считали, что Ситийок, слишком осторожная и даже робкая, останется. Но она была шаманкой и не могла бросить свой народ. Эта земля всегда принадлежала инуитам. Разве они должны срываться с места только потому, что так захотелось жителям южных краев? Пусть кто желает, перебирается на север. А тем, кто решит остаться на юге, ее помощь не понадобится.
Ситийок улыбалась им всем, а потом ушла на север, куда смогла добраться.
Осознание собственной правоты, пришедшее несколько лет спустя, радости не принесло. Поселок, где жили ее родители, заполонили южане.
Большинство инуитов приняли новые условия жизни, как до того принимали старые. Они забросили охоту, отказались от привычного уклада и устроились на государственную службу — кто пилотом на аэродром, кто прислугой в гостиницу. А погода становилась все теплее и теплее, зима отступала все дальше на север каждую весну, и беженцы ползли с юга, словно каменная осыпь со склона в долину.
Приведя в Умиужак собачью свору, Ситийок била тюленей. Продавая шкуры, кое-как сводила концы с концами, но в итоге продала и собак. Когда море потеплело, тюлени ушли, и люди из Умиужака двинулись вглубь страны в поисках лучшей доли, поодиночке и целыми семьями.
— Пойдем с нами, — говорили они. — Зачем тебе оставаться?
Ситийок улыбалась им. Но осталась.
Те немногие, кто не покинул поселок-призрак, постепенно вымирали от голода. Ситийок научилась охотиться на кроликов и добывать рыбу ловушками и сумела победить бескормицу. А следующей зимой родила девочку, которую назвала Аннакпок — Свободная.
Международный конгресс волшебников проходил в амфитеатре города Авентикума, в Швейцарии. Это чтобы избежать пересудов о том, что страна-организатор влияет на ход мероприятия.
Когда они покинули отель, солнце ударило по глазам, и Анна прищурилась.
— А почему именно в амфитеатре? — спросила она.
— Да из-за магии этой вашей, — ответил Стивенс, пренебрежительно махнув рукой. Затем спохватился: — Не подумайте чего. Просто я верю только в науку. Я биолог по образованию.
— Я тоже, — кивнула Анна.
Он закашлялся.
— А вот и ваш автомобиль.
Амфитеатр был оцеплен полицейскими. Под транспарантом «Убедительная просьба держать амулеты на виду» двое охранников подозрительно всматривались в талисманы, ожерелья и татуировки. В самом сооружении понаставили ларьков с едой и сувенирами. Продавцы перекрикивали друг друга, привлекая внимание покупателей.
На трибунах, выше гладиаторских, висели таблички с названиями государств. Анна разглядела Кению, Германию, Малайзию и Россию. «Любопытно, осталась ли у ненцев настоящая зима?» — подумала она.
— И быстро у вас заполнилась квота на природных магов? Или без проблем не обошлось? Мне можете довериться.
— Говорите, пожалуйста, тише, — попросил Стивенс.
Табличка с ее именем стояла на столе Объединенной Республики Канада, рядом с местом некоего Джеймса Стэндинга Толла, который на вид приходился ровесником ее матери. Когда Анна подошла, он удивленно заморгал.
— А я и не знал, что в Северных Штатах остались шаманы, сказал он вместо приветствия.
— Не осталось, — ответила она, присаживаясь. — Теперь берут кого попало.
Колдун Адам Малефицио, делегат от Величайшей Британии, явился одним из последних — под неожиданно потемневшим небом, сопровождаемый вспышкой молнии и дымом.
Несколько заклинателей вскочили, нацелив на него волшебные палочки, трости и просто открытые ладони.
— Берегитесь! — предостерег один.
— Одумайся! — воззвал другой.
— Друзья! — Адам Малефицио воздел руки. — Сдержите ваши заклинания! Я прибыл с миром, чтобы обговорить будущее нашего содружества. — Он небрежно отряхнул мантию и манжеты. Absit iniuria verbis.
Кое-кто из чародеев рассмеялся. Англичанин тоже захохотал, его глаза отливали красным, а зубы сияли белизной.
Стивенс, сидевший позади Анны, наклонился к ней и перевел:
— Не истолкуйте меня превратно.
— Поглядим, — ответила она.
Председатель конгресса призвал высказываться, прежде чем начнутся дебаты.
Малефицио церемонно поднялся и провозгласил:
— Меня избрали, дабы я выступил от имени всех, кто пользуется магией.
Джеймс Стэндинг Толл повернулся к Анне и задумчиво произнес:
— Не пора ли перевыбирать?
— Уже восемьсот лет как пора, — ответила она.
Малефицио долго и велеречиво излагал обращение братства к собравшимся. Оставалось загадкой, кто же наделил его такими полномочиями, поскольку волшебные палочки некоторых заклинателей оставались наготове во время его длинной речи.
Послушав двадцать минут, Джеймс и Анна начали обмениваться записками.
Она узнала, что он индеец кри — один из последних представителей своего племени. Жил, не покидая Южных Штатов, даже после их поглощения Канадой. И хочет вернуться на родину, где весной пятидесятиградусная жара.
«Я умею вызывать ветер, — написал он. — Это лучше, чем бежать».
Анна прекрасно понимала, почему он остался. Не надо спрашивать человека, где он вырыл себе последний окоп.
«Зачем вы приехали сюда?» — вместо этого написала она.
«Хотел голосовать», — ответил он.
«За что боретесь?»
«За всё».
«Моя мать была шаманкой, — написала она. — А я — нет. Серьезной магией не владею».
Тем временем Адам Малефицио вещал с трибуны:
— Единство для нас теперь важно как никогда. Сейчас волшебники занимают уникальную и все более заметную позицию в сем переменчивом мире. Давайте же не забывать: место, где мы собрались, нами же и создано. Это волшебное место. Это место служит волшебству. Без единства мы слабы.
«Мы будем бороться за всё, пока у нас есть сила», — написал Джеймс.
А Малефицио никак не унимался, пытаясь соперничать с ретрансляционными установками:
— Это место для тех, кто познал истинную магию и готов с уважением и пониманием объединиться, а потом conjunctis viribus мы преуспеем во всем, что желаем свершить на сей священной земле.
— Совместными усилиями, — снова перевел Стивенс.
— И это ознаменует новую эпоху! — закончил Малефицио.
Он разорвал стопку листов, которую держал в руках, и подбросил ее вверх. Бумага обернулась полудюжиной голубей и улетела.
День выдался кипучим, но совершенно бесплодным. На референдуме за магическую защиту окружающей среды Анна твердо решила покинуть конгресс. Бесполезно ждать, что к ее словам кто-то прислушается, когда все кругом размахивают волшебными палочками.
А потом слово взяла представительница Японии.
Она куталась в лисий палантин, такой широкий, что на нем помещалось двенадцать голов этих зверей. А цвет одежд под накидкой напоминал тающий городской сугроб или блекло-серую шкуру нарвала.
Анна вернулась на место.
— Конечно, я не могу говорить от имени всех природных магов, — сказала женщина под гул синхронных переводчиков. — Но я точно знаю, что моя собственная магия уже столкнулась с проблемой, которую мы вознамерились тут решить. От наших усилий не будет проку, если мы не призовем на помощь природу.
— Не притворяйтесь бессильной, лисья ведьма! — воскликнул Малефицио.
