Ник Перумов - Пепел Асгарда
Хедин долго молчал, прежде чем ответить, осторожно перебирал её тонкие пальцы с перламутровыми ногтями.
– Я обещаю быть осторожным, Си.
– И обещаешь присматриваться ко всем, даже к самым-самым верным и старым друзьям?
– Обещаю.
– И к О́дину?
– И к О́дину.
– К нему – в первую очередь! – предупредила чародейка. – Что, если после падения Молодых Богов вновь вернётся время Древних?
– С чего ты взяла?
– Ни с чего, мой Хедин. – Она горестно покачала головой. – Я тревожусь, тревожусь и никак сама не пойму, отчего. Это… выматывает. Раньше я всегда находила причину. А теперь – никак. Обещай мне, что станешь следить за… за теми, кто близок к тебе. Даже если это кажется нелепым, противным и бесчестным. Обещаешь?!
– Си, я вижу, ты и впрямь волнуешься. Это после нашего путешествия к Источникам?
– И после него тоже, – призналась она. – Я просто чувствую, что-то назревает, копится, словно подземный огонь. Не могу понять, что именно, и оттого мне совсем худо. Пожалуй, всё-таки надо отыскать старину Хрофта. Пусть будет поблизости.
Глава IV
Меч для Рандгрид
– Нет, каковы молодцы, – ворчал Старый Хрофт, качая головой, пока они с Райной возвращались обратно на постоялый двор. – «Познать Познавшего»! Честное слово, Хедин, когда узнает, сам познает их так, что долго помнить будут.
– Мне у них не понравилось, отец. Слуги великого Хедина, Познавшего Тьму, Нового Бога, одного из двух владык сущего…
– У «владык сущего» как раз и оказываются сплошь и рядом такие вот слуги, – заметил О́дин. – Не приведи небо, чтоб люди стали бы болтать, мол, каков слуга, такой и хозяин.
Райна вздрогнула.
– Что ты говоришь, повелитель?
Старый Хрофт тяжело вздохнул.
– Я устал скитаться, дочь. Особенно сейчас, когда нашёл тебя. Мы вместе бились с Хедином и Ракотом, я неизменно подставлял плечо все эти эпохи – и что? Чем я отличаюсь от какого-нибудь лесного божка, пересидевшего, трясясь от страха, под корягой все эти эпохи?
– Отец, ты – бог О́дин, великий, древний, владыка Асгарда, ты не наёмник! – В голосе Райны слышалось неприкрытое отчаяние.
– Я не наёмник, дочка. Я сражался рядом с Хедином и Ракотом потому, что этого требовала справедливость. В Асгарде у нас были боги войны и грома, богини земли и любви, а кем был я, твой отец, кроме того, что почитался «восседающим во главе Валгаллы»?
– Ты был справедливостью, отец, – прошептала Райна. – Да, была Вар, богиня истины, следившая за верностью клятв и обещаний, но Справедливостью был ты, только ты и никто иной.
О́дин мрачно и медленно кивнул.
– Да, дочь моя. Я искал справедливости, когда мучительно пытался найти способ отомстить убийцам моей жены и детей. Я искал справедливости, когда помогал Хедину и Ракоту сохранить сущее в том виде, как оно есть сейчас, ибо несовершенное бытие лучше совершенного небытия. Но я так и оставался осколком древних времён, не ведающим ни смысла жизни, ни цели. Зачем мне бессмертие, если его не к чему приложить?
– Сражаться за справедливость можно вечно, – возразила Райна.
– Именно. Дело лишь в том, как.
– Что ты задумал, отец? Скажи мне прямо, ты ведь знаешь, я пойду за тобой везде и всюду, поскольку…
– Не время, Рандгрид! Ещё не время. Когда будут готовы наши мечи, нам с тобой предстоит отправиться ещё в одно, последнее путешествие. И уже там решать окончательно.
– Да будет воля твоя, великий О́дин.
– Вот моей воли, дочка, мне и не хватало всё это время.
* * *– Вернулись? – встретила Оружейница старого Аса и его дочь, когда истекли запрошенные ею семь дней. – Славно время провели в весёлом Альвланде и вкруг него?
– Куда уж веселее, – буркнул Старый Хрофт. – Сходили вот в храм моего «великого друга», как там выражаются, Хедина, Познавшего Тьму.
– Прелюбопытное место, – фыркнула альвийка. – Была там как-то раз.
– И что же? – осведомился О́дин.
По прекрасному лицу Айвли пробежала тень.
– Познавший Тьму достоин лучшего.
– Совершенно с тобой согласен, – кивнул Хрофт. – Но – в чужой храм со своими висами не влезай. Великий Хедин подчас слишком уж мягок и добросердечен. Толика жёсткости ему б не помешала.
– Он бывает жёсток… и даже жесток… когда хочет. – Альвийка смотрела сквозь Старого Хрофта, куда-то в стену собственной мастерской и сквозь неё.
О́дин кашлянул, как бы смущённый оборотом беседы.
– Прости, Оружейница, но Познавший Тьму поистине не предмет нашей сегодняшней беседы. Не гневись, что мы потревожили тебя. Если мечи готовы, я буду счастлив услыхать, могу ли я оказаться тебе чем-то полезен. У меня есть что тебе предложить, но…
– Не бойся, – бросила Оружейница, глядя в бушующее пламя. Сегодня все топки в её мастерской пылали вовсю, словно работа не завершалась, по её словам, а пребывала в полном разгаре. – Предложишь. Но, как я говорила, не раньше, чем одобришь мою работу. Смотри же, великий О́дин, и ты, валькирия Рандгрид! Твой меч, доблестная, рождается первым.
Пламя в распахнутом чреве топки полыхнуло так, что даже Старому Хрофту пришлось сощуриться. Яростно-белые языки бились, стиснутые кладкой из покрытых рунной тайнописью кирпичей, лизали, грызли стены и медленно угасали, словно нечто в самой глубине печи жадно глотало его жар.
Оружейница небрежно повела тонкой кистью, и опадающие струи пламени раздались, словно заросли травы. Рукоятью вперёд из жерла печи медленно, толчками выдвигался меч, и от каждого его содрогания альвийка болезненно морщилась. На бледном, идеально правильном лице, без единой родинки, морщинки или хотя бы крупной пóры, проступил пот, под кожей на горле то и дело натягивались мышцы.
– Постой… не трогай…
Райна и не собиралась касаться клинка, судя по всему, раскалённого добела. Валькирия замерла, пожирая взглядом меч, нестерпимо медленно выползающий из горна, словно младенец из материнской утробы.
Она ведь и впрямь словно рожает, мелькнула мысль у валькирии. Райна странствовала достаточно, чтобы собственными руками принять не одни роды. Да, случалось, в тягости оказывались её подруги, другие воительницы…
– Не… трогай! – выход-выкрик, и альвийка почти рухнула поперёк собственного верстака, упираясь в него руками.
Меч плавал в воздухе, ничем не поддерживаемый. Он парил над полом, и от него волнами расходился леденящий холод. Огонь в печи умер окончательно, словно истратив последние силы.
О́дин и Райна дружно уставились на новорождённое оружие. Валькирия сделала было движение к Оружейнице, намереваясь помочь, но Айвли, закусив губу, уже выпрямлялась.
– Я… в порядке. Это… обычное… дело.
– Ничего себе «обычное»!
– Для… меня… да, валькирия. Но… спасибо, что пришла мне на помощь. Смотри на свой меч, доблестная. По сердцу ли он тебе?
Райна повернулась, глядя на зависший неподвижно клинок.
Меч был слегка изогнут, с утяжелённым концом, такое оружие в умелой руке может и колоть, и рубить, и резать, рассекая доспех, подобно сабле. Клинок снежно-бел, по нему бегут крупные руны, в их изломах притаились голубоватые огоньки. Крестовина с отходящими зацепами, какими удобно ловить меч врага; рукоять собрана из искусно подобранных друг к другу кругляшей рога – цвет меняется от почти янтарного до густо-коричневого. Тяжёлый набалдашник противовеса.
И – холод, словно исходящий из самой сердцевины лезвия.
– Теперь… можешь… взять, – Айвли храбрилась, но валькирия видела, что на самом деле Оружейница едва держится на ногах. – Протяни руку, храбрая Рандгрид, уверена, ты ни с чем не спутаешь силу Асгарда, что живёт в твоём новом оружии.
– Бери его, дочка, он твой по праву, – подхватил и Старый Хрофт.
Отчего-то Райне было не по себе. Очень не по себе. Тёмная мастерская альвийки, чужая магия, разлитая повсюду в воздухе; как ни старалась воительница, ничего подобного «силе Асгарда» она не чувствовала. То, что жило в ржавых и покорёженных остатках древнего железа, исчезло, растворилось без следа. Или это ей только кажется?
Валькирия протянула руку – словно через густую тину. Пальцы коснулись тёплого рога, сомкнулись, крепко взявшись за эфес.
Боль – жгуче-ледяная, словно она на лютом морозе схватила в ладонь железный стержень, – впилась в кожу, ринулась стаей волков вверх, от запястья к локтю и ещё дальше, к плечу.
Валькирия боролась, несмотря на искры в глазах и помутившееся сознание. Она не дрогнет, не согнётся, альвийка не увидит её слабости!..
– Борись, Рандгрид! – Оружейница сумела выпрямиться. Её тоже едва держали ноги. – Сила Асгарда рождается вновь! Через тебя! Стой насмерть! Удержи волну!..
Кружащиеся искры перед взором валькирии складывались в огненные линии, и она даже не сразу поняла, почему эти очертания кажутся смутно знакомыми. Из глубины памяти поднимались картины – ошибки быть не могло, ей представал Асгард.
