Ник Перумов - Пепел Асгарда
Голос О́дина креп, рос, и казалось, крошечную келью стремительно заливает древняя тьма, где полыхают пятна исполинских пожаров. Упорядоченное только что родилось, с небес ещё льётся дыхание Творца, Он ещё здесь, ещё не покинул своё детище, и искры Его дыхания стремятся вниз, туда, оплодотворить собою косную плоть, раскалённую, всю покрытую огнистой кровью.
Хардри стиснул зубы, с усилием поднял взгляд от свитка. Руки его продолжали записывать.
– Остановитесь, – гремел тем временем Хрофт. – На иные вопросы ответов нет, и никому, даже богам, не дано понять, почему.
Голос Древнего Бога, казалось, вот-вот начнёт крушить стены и перекрытия, но, несмотря ни на что, брат Хардри не стал отмалчиваться.
– Это… одно из того, что мы тщимся познать. – Голос его оставался твёрд и не дрожал. – Далеко не все наши братья в других храмах одобряют наши поиски, не говоря уж о споспешествовании им. Истинно ли предначертано нам всё на скрижалях смарагдовых чертогов? Откуда берутся они, и чей резец запечатлел их в камне? Коль написанное там сбывается – верно ли великое предопределение?
Да, великий О́дин, вопросы наши страшны и прокляты. Но мы не можем не идти вперёд. Познать Познавшего! – вот наш девиз.
– Я сказал, – страшным голосом объявил Старый Хрофт. – Остановитесь, несчастные! Бездна уже разверзлась у вас под ногами. Ещё шаг – и всё. Падение без конца, ужас и отчаяние.
– Великий О́дин, друг великого Хедина, – по вискам Хардри стекал пот, он тяжело дышал, словно после долгого бега. – Мы – не просто жрецы Познавшего Тьму. Тех ты видел. Они рассказывают сказки детям. Сошедший с Престола Великий, величайший и таинственнейший, ведомый нам под именем Хедина, Познавшего Тьму, – появившийся, сражавшийся, добившийся… история удачливого искателя приключений, какого-нибудь ярла или тана, на манер тех, что завоевали Агарастар в Южном Хьёрварде, но не более того. Как можем мы остановиться и отступить?
– У вас есть дело. Я видел сам, в первом зале – помогать, лечить, учить. Именем великого Хедина, чтобы народ прославлял бы его имя и его скромных служителей. И этим занимаются твои собратья. Не лезьте туда, где разум ваш не в силах справиться с увиденным. Никто ведь не бросится на закованное в панцири войско с деревянным мечом и без кольчуги? – так и здесь. У вас нет оружия, чтобы познать всё это.
– Народ и так есть кому и лечить, и учить, – не отступал Хардри. Смелости ему было явно не занимать. – Но народ живёт счастливо, когда знания его не слишком обширны, ибо с печалью от многой мудрости справиться может не каждый. Ведь если каждый пахарь возомнит себя постигающим сокровенные тайны, кто станет выгребать навоз из хлева или доить коров? Кто станет ходить за плугом? Знания достойны лучшие, и это нужно заслужить.
Хрофт гневно фыркнул.
– Я всё сказал, упрямый человек. Если долго таращиться в пропасть, закружится голова, и тогда… Впрочем, великий Хедин, Познавший Тьму, мой друг, как раз всегда стоял за свободу воли. Не в моей власти вам что-то запрещать, это должен сделать тот, кому вы, по вашим словам, «смиренно служите». Но не ждите от меня ответов! Идём, Рандгрид. Нам тут больше делать нечего.
Валькирия молча – и с немалым облегчением – поднялась.
Душное место. Странное, непонятное и неуютное. Хотя на первый взгляд всё хорошо…
Интерлюдия 3
– Значит, её зовут Клара Хюммель… – Сигрлинн дослушала Познавшего Тьму, чуть склонила голову набок, задумавшись. – Обидно и горько, если изменила.
– Ты не веришь магам Долины?
– После Игнациуса – нет, дорогой. Его коварство нам… мне! – чуть не вышло в неподъёмную цену. Не верю никому из этих чародеев. Живут как у Спасителя за пазухой, припеваючи, свой собственный мирок, армия слуг, все удовольствия…
– Гильдия Боевых Магов всегда храбро сражалась, – заметил Хедин. – Да и в Эвиале она отличилась; я вспомнил эту её шпагу. А уж про Восстание Безумных Богов…
– Ты, дорогой, рассказывал о нём уже столько раз, что я и слушать устала, – отмахнулась волшебница, озабоченно наморщив лоб. – Так и Игнациус был, как я понимаю, верен. Не один век. А потом…
– Ты же не хочешь сказать, что из-за его измены нам нужно отказать в доверии остальным чародеям?
Сигрлинн вздохнула, подошла, совсем по-человечески уткнувшись лбом в плечо Познавшего Тьму.
– Хедин. Тебя убьют.
– Ты уже говорила мне это, – засмеялся тот.
– Да, говорила. И имела на то веские основания. Ты был один, совершенно один. И против тебя – весь Совет Поколения. Проклятье, Хедин, хватило бы одного Мерлина!
– А теперь? Разве теперь не всё иначе? У меня есть ты. А у тебя – я.
Она вздохнула, зябко обхватила плечи руками.
– Ты да я, да мы с тобой… а кому ещё можно верить?
– Си, о чём ты? Ракот… О́дин… Хаген…
Губы чародейки сжались в тонкую горькую линию.
– Хаген, конечно, предан тебе. Но заговор Игнациуса он раскусить не смог. Как не смог и предупредить об измене этой самой Хюммель. Умный предатель бы умолчал, не слишком проницательный соратник не догадался – а итог один. «Не верить», мой Познавший, – это ведь не только «считать, что тебе лгут сознательно».
– Далеко не все в Долине знают о нас, – заметил Хедин. – Если эта самая Хюммель просто освобождала своих детей…
– Да, твоего Храма в Долине нет, – засмеялась Сигрлинн. – И формальную клятву верности тамошние чародеи тебе не приносили. Но что, если я таки права? Если заговор Игнациуса шире и глубже, чем нам бы хотелось? Что, если к ним нашли подходы те же Дальние? Или козлоногие? В Долине, я знаю, есть поклоняющиеся Спасителю. Что, если Он постарался там?
– Си, всё это не так страшно. Не удалось Игнациусу, едва ли удастся его эпигонам, буде таковые и сыщутся. Куда больше меня занимают сейчас Источники Магии и пропавший Мимир.
– И Гелерра. Не забудь про Гелерру!
– И Гелерра, хотя пока не ясно, как её найти и как ей помочь. А Долина Магов… есть ведь и другие сообщества чародеев, подобные ей, хоть и не столь мощные. Но почему вообще эта «измена» стала так тебя занимать?
– После ловушки Игнациуса, – Сигрлинн опустила взгляд. – Я… всё меньше и меньше верю тем, кто вокруг тебя. Тот же вампир, Ан-Авагар, если не ошибаюсь… Особенно после Эйвилль!
– Вампиры, согласен, коварны, не имеют никаких принципов, верны только себе самим, ну и ещё тем, кто их обратил. Но порой они бывают очень полезны, почти незаменимы. Как та же Эйвилль.
Сигрлинн вздохнула.
– Я знаю, ты ждёшь «того, кто будет идти следом и окажется сильнее тебя». Кто получит право тебя свергнуть и встать во главе Сущего. Но… я этого не хочу, мой Хедин. Я стану драться с таким вплоть до ногтей и зубов, если не останется сил и магии. Буду царапаться и кусаться, коль до такого дойдёт. И да, я боюсь, Хедин. Боюсь, что этим «идущим» может оказаться кто угодно. Тот же Игнациус. Эта прежде неведомая Хюммель, невесть как обзаведшаяся детьми-драконами. Даже… даже такие, как Хаген или Ракот. Или, скажем, О́дин.
– О́дин? Не смеши меня, Си.
– Познавший! – Она прижала руки к груди. – Я боюсь. Очень боюсь. Ведь на месте этого «избранника Упорядоченного» может оказаться… кто угодно. Даже я.
– Даже ты? – поднял бровь Хедин.
– Даже я, – убитым голосом подтвердила чародейка. – Чем больше я думаю про те твои слова… тем мне хуже и страшнее. Упорядоченное не пребывает в покое, оно живёт, властвующие над ним сменяются – ушли боги Древние, ушли Молодые… что дальше?
– Дальше, Си? – Познавший Тьму обнял её за плечи. – Сущее будет жить, а мы ему поможем. Когда наша служба перестанет быть нужной, появится кто-то новый. Я не сомневаюсь, но я и не боюсь. Впрочем, пока что никаких «идущих следом» не обнаружилось, а уж жить в вечном страхе от этого… и подавно не по мне. Да и тебе нет нужды.
– Прости меня, – шепнула она. – Я… только сейчас поняла, насколько же испугалась. Меня… как волной накрыло. Когда я думаю о ловушке Игнациуса…
– Си, мы не могли не выбраться из неё. Тем или иным способом. Игнациус – не тот, кому Упорядоченное вручит бразды правления. Талантливый, но мелочный и недобрый чародей. Таким порой удаётся слепить собственную империйку, порой подчинить себе и целый мир, но не более того. Вот тебя, моя дорогая, я намерен опасаться куда больше! – Его губы осторожно коснулись её виска, ощутили бьющуюся жилку.
Всё, как у людей… Именно как у людей, даже не эльфов.
– Опасаться меня… – с горечью откликнулась она. – Я бы уж тогда присмотрелась к О́дину. Куда он вообще делся? Чем занят? Нам нужно собрать всех, кого только можно, кто может помочь – а где этот твой друг?
Хедин долго молчал, прежде чем ответить, осторожно перебирал её тонкие пальцы с перламутровыми ногтями.
– Я обещаю быть осторожным, Си.
– И обещаешь присматриваться ко всем, даже к самым-самым верным и старым друзьям?
