Кристофер Сташеф - Чародей и сын
— О да, конечно, христиане, но они не верят в Троицу, судя по тому, что говорил священник в своей проповеди на погребении — если это можно назвать проповедью. Одному Богу известно, сколько еще можно отыскать отличий.
— Да, Богу это точно должно быть известно, — пробормотал Магнус.
Из кухни стремительно вышла девушка и поставила на стол накрытый поднос.
— Вот, господа! Вы уж меня извините, спешу я очень. Если не потороплюсь, в школу опоздаю.
Она поставила одну миску перед Родом, вторую — перед Магнусом, причем Магнусу еду подала как-то скованно. Молодой человек задержал взгляд на ее отдернутой руке, поднял глаза и увидел приятное круглое лицо с большими синими глазами, обрамленное светлыми кудряшками, выбившимися из-под белого чепчика. Девушка была одета в мешковатое коричневое платье с белым фартуком. Казалось, платье специально скроено так, чтобы скрывать фигуру. Видимо, так оно и было — Род заметил, что и другие женщины в деревне носят такие платья. По всей вероятности, в общине процветала пуританская мораль. И все же за складками ткани угадывались соблазнительные формы, а завязки фартука обвивали тоненькую талию. Магнус медленно улыбнулся, не отрывая взгляда от лица девушки. В ее глазах сверкнули искорки интереса, но она тут же смущенно потупилась и покраснела.
Расчет или невинность? — гадал Род. Пока сказать было трудно.
— У вас тут есть школа, в которую ходят все, кто пожелает?
— Нет, — поморщилась девушка. — Туда надо ходить — хочешь или нет.
Род заинтересованно улыбнулся. Неужели молодежь всегда и везде так относится к учебе?
— Но за обучение вы не платите?
— Платить? — Девушка усмехнулась. — Да у нас денег нет, господа хорошие. Все наши денежки у епископа, он для всей деревни их хранит. Мы ему отдаем десятину от урожая, а еще дерево и полотно — а нам наши соседи приносят все, что нужно, в обмен на эль. Мы тут готовим и соседям подаем, а другие женщины шьют и чинят одежду для епископа, викария и монахинь, готовят для них по очереди. Так что платить нам особо не за что — ну, монетами то есть.
— Надеюсь, наши окажутся для вас не лишними. — Род выложил на стол и подвинул к девушке несколько медяков.
Она вытаращила глаза, потом решилась взять одну монетку. Повертев ее, она радостно улыбнулась:
— Настоящие деньги! Как же редко мне их доводилось видеть!
— Если так, то ты можешь ошибиться, — заметил Магнус. — Монетки могут быть фальшивыми — оловянными, подкрашенными. Попробуй на зуб. Если отметины не останется — значит, монета твердая, настоящая.
Девушка лучисто улыбнулась ему и смущенно опустила ресницы.
— Вы, господин, видно, могли бы научить меня, что настоящее на этом свете, а что нет?
Их взгляды встретились. Магнуса охватили трепет и волнение — и от слов девушки, и от ее привлекательности. Предоставлялась возможность… но что за возможность? Его губы тронула улыбка. Конечно же, его взгляд улавливал контуры ее тела под грубым бесформенным платьем, он видел ее пухлые губы, пылкие глаза — но какое-то шестое чувство подсказывало ему, что надо быть настороже. Мало ли чего от него потребует эта девица, мало ли как пожелает использовать? Отвечая ей улыбкой, Магнус думал именно об этом и неожиданно для себя обнаружил, что способен на это: думать не только о самой девушке. Он склонил голову набок и проговорил:
— Пожалуй, тут у вас предостаточно учителей. Разве ты не говорила о школе?
— Говорила, — кивнула девушка. — Да только неохота мне учиться тому, чему монахини учат. А вот у вас, пожалуй что, интересно кое-что вызнать было бы.
Род смотрел то на сына, то на девушку. Ее игра стала ему ясна с самого начала, и теперь он гадал, какова цель этого нарочитого кокетства. Почему-то он сомневался в том, что Нежный Великан заинтересовал девицу сам по себе.
— Меня звать Эстер, — сообщила девушка. — А вас?
— Меня зовут Магнус, — с улыбкой ответил молодой человек. Казалось, он рад знакомству.
Он и в самом деле был не против. Опасаясь целей, преследуемых девушкой, он все же радовался чувствам, которые у него вызывало ее кокетство. Первая стадия этой игры была очень приятна, и Магнус вознамерился насладиться ею в полной мере и решил только потом, если бы дело зашло слишком далеко, выложить карты на стол.
— А не слишком ли ты взрослая для того, чтобы ходить в школу? — поинтересовался Магнус.
Девушка хихикнула.
— А мне осталось ходить только шесть месяцев и несколько дней. Уж конечно, двенадцать лет в школе маяться — этого каждой женщине за глаза хватит! И вообще-то вы правы, господин. Я и сама так думаю, что очень даже взрослая — вот только епископ и монахини не согласны.
— А их слово так важно?
— Еще бы! — воскликнула девушка и с неподдельным изумлением спросила: — А как же иначе?
Магнус глянул на отца и сказал:
— Мне прежде никогда не доводилось знакомиться с епископами — да и теперь вряд ли получится.
— О, наш епископ готов поговорить со всеми, кто бы только не поселился в деревню!
— Вряд ли мы задержимся тут так долго, что про нас можно будет сказать, будто мы здесь «поселились», — ответил Магнус и с усмешкой добавил: — Но немножко побыть тут все же можно.
— Эстер! — гаркнул трактирщик, выбежав из кухни. — Что это ты торчишь тут да языком болтаешь? В школу опоздаешь!
С этими словами он протянул девушке грифельную доску и холщовую торбу.
— Бегу, отец, — откликнулась девушка со вздохом, взяла торбу и доску и, обернувшись, сказала Магнусу: — Мне пора идти, господин хороший. — Она снова попыталась пококетничать, улыбнулась и спросила: — А я еще свижусь с вами, когда вернусь?
— Эстер! — свирепо рявкнул трактирщик, но дочь с невинной улыбочкой спросила:
— Разве я не должна уговорить его вступить в нашу общину, отец?
Трактирщик гневно сверкнул глазами.
— Угу, в общину, вот именно…
— Я как раз собирался осмотреть вашу деревню, поглядеть, как вы тут живете. — Магнус встал и посмотрел на Эстер. — Позволите проводить вас до школы, барышня?
— Ой, да я только рада буду, господин, — проворковала Эстер, и они вместе вышли из трактира.
Хозяин проводил их затравленным и возмущенным взглядом. Он явно был растерян. Согласно правилам, царившим в средневековом обществе, он не мог возразить и противопоставить свою волю воле дворянина — по крайней мере не имея веской причины для нехороших подозрений.
Род, образно говоря, снял его с крючка.
— Да вы не бойтесь, — сказал он. — Я пойду за ними следом. — Он отодвинул табурет и встал. — Спасибо тебе за завтрак, хозяин. Очень сытно. — Он указал на монеты. — Надеюсь, этого хватит.
Трактирщик уставился на деньги.
— О да, да, господин! Даже многовато будет!
— Если так, то я попозже зайду пообедать, — сказал Род и направился к двери. — Ты уж прости, но мне надо поспешить, чтобы догнать их.
И он зашагал вслед за сыном — как делал почти постоянно в последние десять лет.
— Так и знала, что ваш папаша за нами потащится, — обиженно проговорила Эстер. — Неужто родители не могут позволить нам жить так, как мы хотим?
— Почему? Он может и много раз мне позволял. Просто он, я так думаю, тоже хочет поглядеть на эту вашу школу. Редкое это дело, понимаешь?
— Редкое? — Эстер непонимающе наморщила лоб. — Почему?
— Школы для простого народа мало где встретишь, — объяснил Магнус.
— Везет же кому-то! — вздохнула Эстер. — Хотела бы я родиться в такой деревне.
Неожиданно она одарила Магнуса такой улыбкой, от которой лед бы растаял.
— Почему? — с нескрываемым интересом спросил Магнус — и этот интерес был не совсем познавательного характера. — Разве от полученных знаний жизнь не становится богаче?
— Ой… Наверное, становится, — вздохнула Эстер. — Монахини говорят нам, что Слово Божье обогащает наши души и повышает наши возможности в Царстве Небесном.
— Странная формулировка… — пробормотал Магнус. — Но хотя бы становится понятно, зачем у вас есть школа. А ты хочешь попасть в Царство Небесное?
— Ну… хочу, — снова вздохнула Эстер. — Но только потому, что там нет этих противных костров и жутких мук ада, про который нам тоже рассказывают добрые сестры.
Магнус склонил голову к плечу.
— И тебе не хочется вечного блаженства?
— То блаженство, которого мне хочется, — оно здесь и сейчас. Вернее, могло бы быть… — Эстер посмотрела на Магнуса в упор широко раскрытыми глазами. — А Рай на небесах — это так скучно, если судить по тому, как о нем говорят… Отдыхать на облаках, играть на арфах да распевать псалмы. Тот Рай, которого я хочу, очень похож на этот мир.
Магнус с трудом выдерживал ее взгляд. Интерес и отвращение смешались в его душе.
— Тот Рай, о котором ты говоришь как о земном, очень похож на тот, который, по моим представлениям, настанет потом — но только он будет длиться вечно, а не какие-то жалкие минуты.
