Макс Корбин - Гринвуд
— С тем же успехом можно было пустить пулю в лоб, — печально произнес он.
— Не могу с тобой не согласиться. Ведьмы и колдуны, что правили старой империей, несомненно, заслужили костер, эта вряд ли успела натворить столько же. Джон, как бы печально все ни выглядело, скорбеть по ведьме — все равно что скорбеть по вампиру или оборотню. — Боль миновала, но поднятая из глубин злость еще бушевала.
— Лиам, ты урод.
— Урод успеет на вечерний дилижанс. А мистер больная совесть…
— У тебя ее вообще нет.
— Есть. Ты моя совесть, Волчонок. Не поспешишь, бессовестно оставлю на растерзание Ратлеру. — Дружески хлопнув Джона по плечу, Лиам направился в общежитие за дорожным саквояжем Волчонка и своим вещмешком. Никакие мелочи вроде сожжения ведьмы больше не могли задержать его в академии ни на секунду. Со звуком горна пришли летние каникулы, а их Лиам собирался провести дома: поближе к лесам и рекам, подальше от заносчивых курсантов и нудных преподавателей. Тем более что Волчонок жестоко унизил Ратлера на последнем уроке фехтования. О прощении речи не шло. Об этом говорила ноющая после вчерашней стычки скула. Спас наставник, но Ратлер как сын высокопоставленного чиновника получил лишь устное порицание, и Гринвуд очень надеялся отложить все неприятности, связанные с местью, на следующий учебный год.
Глава 2
Ночь оказалась довольно прохладной, но дождя не ожидалось — на небе ни тучки. В противном случае ребята пожалели бы о сэкономленных деньгах, но сейчас, разлегшись на крыше дилижанса, единственные пассажиры эконом-класса чувствовали себя гораздо лучше, чем набитые как сельди в бочке пассажиры в карете под ними.
Звезды яркой россыпью освещали небо. Луна с месяцем шли на убыль и превратились в тонкие серпы. Будто два огромных прищуренных глаза неведомого чудища с известной ленцой наблюдали за потенциальной добычей. Чудовище нынче насытилось и не собиралось срываться в погоню. Оно просто напоминало дичи, что не стоит наглеть, как и терять уважение к естественному порядку вещей.
— Такая же ночь была, когда де Арле встретил Графа-бродягу. — Вспомнил Лиам описание из одной книги.
— Как человек, столь люто ненавидящий магию, может любить запрещенную литературу?
— Брось, Волчонок, я люблю литературу, а не запрещенную литературу.
— Назови любимого героя, — потребовал Волчонок.
— Тибо де Арле, — нехотя признал Лиам.
— Хотя вся академия знает, что нужно говорить: Джек Майнер — свободный ведьмолов.
— В задницу Майнера, он тупой!
— Тише… — прошипел Джон. — Не дай бог, услышит кучер или кто-то из пассажиров.
— Извини, скажем, что говорили об артиллеристе со второго курса, — исправился Лиам.
— О том, что мел жрал?
— О нем самом.
— Так почему Майнер тупой?
— Он весь такой честный, белый и пушистый, что аж тошно, — намного тише продолжил Лиам. — При этом крошит могучих ведьмаков направо и налево. А самое главное, что конкретно ему маги не сделали ровным счетом ничего. Он, видите ли, руководствуется высокими моральными мотивами.
— Все еще не понимаю, — покачал головой Волчонок.
— Где ты видел шахтера-трезвенника, руководствующегося высокими мотивами?
— Согласен. Здесь мистер Томпсон допустил оплошность.
— Издеваешься? Майнер отдает последние гроши сиротам, а потом покупает тарелку отрубей в таверне — это оплошность. А «Святой поход Джека Майнера» — сплошное недоразумение.
— Зато образами колдунов ты должен быть доволен.
— Господи, Волчонок, меня от них тошнит. Они настолько же плохие, насколько Джек хороший. Кроме того, тупые до крика. И это аристократы, что с пеленок учились разным наукам!
— Удивил, — признал Волчонок, но Лиам не слушал.
— Туссейнт — вот настоящий антигерой. Умен, коварен и, заметь, далеко не трус. Как ловко он сблизился с Тибо, чтобы добраться до наставника! А сам де Арле? В стремлении отомстить готов не просто убивать, а наслаждаться муками врагов. И так до тех пор, пока не убил невиновную девушку.
— В этом отношении Майнер намного симпатичней.
— Майнер тоже наслаждается болью жертв, — возразил Лиам.
— Он не убивает невиновных, — поправил Волчонок.
— Он не раскаивается!
— Твой Тибо тоже не рыдает над трупами врагов.
— Я знал, что не устоишь, дочитаешь, — улыбнулся Лиам.
— Ты бы не отстал.
— Правда, но после смерти девушки…
— Убийства девушки, — вновь поправил Волчонок.
— После убийства он всегда старается поступать справедливо. Прежде всего де Арле хочет быть уверенным, что человек заслуживает смерти. Больше нужного не мучит, даже Туссейнта убивает быстро, хотя уж кто-кто, а этот колдун заслужил того, чтобы помучиться напоследок.
— Ты восхищаешься им, — не то спрашивая, не то утверждая, сказал Волчонок.
— Я твердо понимаю, что де Арле всего лишь выдуманный персонаж. Но какой! Возможно, рукийские дворяне и были близки к этому образу, но там восстание вспыхнуло еще раньше, чем у нас. О чем-то это да говорит…
— О чем?
— О том, что таких дворян, как Тибо, на самом деле не было.
— Ха-ха-ха! — Звонкий смех Волчонка взвился к звездам. — Только ты мог прочитать книгу о благородном герое и прийти к заключению, что его придумали негодяи.
Слова Волчонка заставили Лиама задуматься, каким был автор любимой книги — Фабрис де Брюссар. Ведь он всегда думал о дворянстве в целом и не сомневался, что лорды и джентльмены — «болезненная сыпь на теле общества». Но разве человек, чуждый морали и твердых жизненных убеждений, смог бы придумать настолько живого, искреннего героя?
— Никто мне отца и мать не вернет. Кроме того, имею я право на собственное мнение? — сказал Лиам. — Сейчас оно подсказывает, что нужно спать. Дилижанс в Кирби может оказаться еще более загруженным. — В подтверждение своих слов Лиам пододвинулся к бортику и расстегнул пояс. Высвободив из нескольких петель, парень просунул свободный конец между крышей и бортиком, после чего вновь застегнулся. Немного подергав пряжку и поерзав, он убедился, что не свалится. Волчонок поступил умнее и привязал к поясу толстый кусок пеньковой веревки, предварительно закрепив второй конец на бортике. — Умный, да? — завистливо спросил Лиам.
— Ну, мне не придется спать с металлической трубой в обнимку. — Уклончиво, не без ехидства ответил Волчонок.
— А больше веревки нет? — обычно ребята все делили на двоих и делали вместе, поэтому, если Джон приготовил веревку себе, то и для Лиама она должна была найтись.
— Нет, — соврал Джон.
Второй кусок действительно имелся, но Волчонок еще сердился на друга за поведение во время казни.
— Чтоб тебе ведьмы всю ночь снились! — оценил подлянку Лиам.
— И тебе спокойной ночи! А главное, удобной.
Глава 3
К родному хутору Лиам добрался через четыре ночи. Уставший как черт и довольный как собака, получившая свежую кость. С Волчонком расстались в Бериде и там же зарыли топор войны. Оба понимали, что в противном случае будут волноваться все лето. Лиам поименно передал привет каждому члену многочисленного семейства Вулфи, а Джон — приемному отцу Лиама Безумному Финли. На том и разошлись. Волчонок продолжил путь к родной деревне на телеге знакомого рыночного торговца, а Лиам забрался под листву дубовой рощи, что граничила с лесом.
Роща — излюбленное место отдыха зажиточных горожан. Так как была суббота, многие из этих бездельников раскинули клетчатые одеяла на зеленой травке и лениво жевали сэндвичи, запивая местным темным, знаменитым на полстраны пивом. Часть ребятни носилась как угорелая, гоняя старый, не раз уже латанный мяч. Иногда орава дружно останавливалась и долбила друг друга по лодыжкам, пока мяч не выскакивал из ловушки. А вот те, которых в игру не взяли, смотрели на сверстников и завистливо пускали носом пузыри густых зеленых соплей.
В футбол Лиам научился играть в академии. В его детстве не было таких развлечений. Зато стрелять и драться на клинках уже тогда мог получше многих наставников. В этом найти учителя лучше Финли сложно. Шпага, палаш, сабля, кинжал, нож и стилет, а также мушкет и винтовка, пистоль и револьвер — вот друзья детства Лиама. Зато теперь не требовалось обходить глухие чащобы и тратить на дорогу два лишних дня. Здешние леса он знал лучше местных охотников, поэтому и не боялся.
Чем дальше в рощу, тем ближе друг к другу дубы, тем больше кустарников и прошлогодней листвы на земле и, соответственно, меньше отдыхающих горожан. Когда последние остались далеко за деревьями, Лиам сбросил вещмешок, выудил короткий охотничий скиннер в кожаных ножнах, прицепил на пояс. Ножны стилета прикрепил на внешнюю сторону левого предплечья поверх одежды. Правда трехгранная железка без гарды была настолько длинной, что острие выглядывало из ножен. Лиам достал из мешка двуствольный обрез. Преломил и вогнал в трубы удлиненные патроны сорок пятого калибра. Как уже говорилось, Лиам не боялся леса, скорее, лес бежал от него в ужасе.
