Ник Перумов - Хедин, враг мой. Том 1. «Кто не с нами…»
Райна улыбнулась, положила матери руку на плечо, слегка пожала.
– Ну и дела, – медленно сказал Ракот. – Люди, вы же свободные от рождения – а всё норовите в хомут влезть, кого-то на загривок себе посадить. Древние Боги не белыми и не пушистыми были, мать валькирии. Множество – так и вовсе злобными, кровавыми, мстительными. Власть любили, за неё держались, без жертв на их алтарях и дня не проходило. И жертвы-то настоящие, человеческие. Или иные, но тоже из разумных рас. Всякие они были, боги твои, почтенная. Меня хоть и прозывают Восставшим, хоть и звали в своё время Владыкой Тьмы – а иных из тех Древних сам бы, своей рукой положил. Самим жить надо, своим умом! А не спины гнуть да кланяться всем, кто… кто по облакам проскакать сумеет. Такое у нас в Поколении все могли. Вот только богами от этого не становились.
– Скоро сами всё увидите, – загадочно посулил Трактирщик. – Да что ж вы всё не едите, гости дорогие? Не видение то, не обман. Сытыми выйдете, дорога у вас дальняя.
Ракот хмыкнул и последовал совету хозяина.
* * *– Прощай, Восставший. Не знаю, увидимся ли. – Хозяин трактира не протянул руки. Стоял, упершись в притолоку.
– Эля я бы с тобой охотно выпил, – усмехнулся Ракот. – Да и на ристалище с тобой силушкой померился бы.
– Погоди вслух желать, – предостерёг Трактирщик. – Сбываются порой такие желания-то, и куда быстрее, чем нам того бы хотелось…
Ракот только дёрнул плечом.
Сигрун хозяину поклонилась в пояс.
– Спасибо за хлеб-соль, за ласку и помощь. Знаю, что вновь к тебе приду, хозяин дорогой. Но спасибо, что позволяешь с дочерью побыть, с нею одними дорогами ходить, глядишь – и замуж выдам честь честью, внуков дождусь…
– Какие ж у валькирии дети? – громко фыркнула Райна.
– У Сигдривы имелись, – улыбнулась мать воительницы.
– Она не была валькирией!
– А ты?
– Я… я… – аж покраснела Райна, – я – валькирия! Асгард возрождён! Я вернусь к отцу. Мы вернёмся вместе. Он примет тебя с честью, клянусь!
Сигрун сдержанно улыбнулась, опустила взгляд.
– Не будем об этом пред чужими, дочь. До встречи, досточтимый хозяин! Надеюсь, не слишком скорой. Но теперь мне будет куда легче. Бояться уже не стану. А когда первый раз глаза открыла, когда увидала хмарь да туман да алые окна твои в сумерках…
Она поёжилась.
– Прости, – с грустью сказал Трактирщик. – Всё это не мной устроено. Я, как мог, обустроил, что мог. Трактир вот мой. Стол богатый, очаг, огонь тёплый. Еда опять же. В пределах, мне отпущенных.
– Что ж, – Ракот сделал первый шаг прочь, – тогда передай, хозяин, кому следует, кто устанавливал тебе пределы, что настанет день – и мы с ним отдельно потолкуем. Я и брат мой Хедин. А не сможет Познавший Тьму – так я и один смогу.
– Передам. – Улыбка Трактирщика оставалась печальной. – Собственно, то единое, чего я есть лишь часть, всё уже и так узнало.
– Вот и отлично, – встряхнулся Ракот. – Вы со мной, почтенные?
– Да. Да, – в один голос отозвались и Сигрун, и Райна.
– Тогда идём. Прощай, хозяин ласковый! И ты прощай, вран-птица чёрная. Золотому Дракону привет передавай.
– Кар-р-р!
– Вот именно. Кар-р-р. Ну и на том спасибо.
– Ровного вам пути, Райна, Сигрун и Ракот. Двери для вас приоткрою.
Туман сомкнулся за их спинами непроглядным занавесом. И – всё, точно ничего никогда и не было. Не стоял трактир с обнявшимися гномом и орком на вывеске, не светились его окна, не горел огонь в очаге, и не ломился стол от яств.
Только мгла, холодная и мокрая.
За спиной Ракот слышал быстрые шаги – Райна и Сигрун старались не отставать.
А потом в глаза им брызнул свет – серый и неяркий, свет северного осеннего утра, но после туманной хмари даже он казался слишком сильным, режущим глаза.
И сразу же – ощущение жизни. Потока магии, дикого и неупорядоченного, что несётся круговоротом через всё Упорядоченное.
Домен великого Демогоргона остался позади.
Межреальность привычно раскрывалась навстречу Восставшему, так же как множество раз до этого.
Он глубоко вдохнул – под ногами тропа, обычная тропа тех, кто знает, как ходить между мирами. Вокруг цвета Междумирья. Всё знакомо, всё обыкновенно.
Неосознанно Восставший обернулся – не угасает ли за спинами портал?.. Но нет, ничего не угасало, и вообще не ощущалось и малейшего эха только что свершённого великого заклинания.
Демогоргон ненавязчиво явил Новому Богу зримое доказательство собственной силы. Хочу – и отправлю гостей из своего домена куда-то прямо в сердце Упорядоченного. И никто мне не указ. И знать не знаю никаких «Законов Равновесия», повергающих вас в ужас, обессиливающих, лишающих воли…
В нескольких шагах от Ракота застыла Райна – бледная, губа закушена, смотрит на какое-то смутное туманное колыхание прямо перед нею, в котором едва угадываются человеческие черты.
Великий Орёл не солгал – Сигрун сделалась призраком. Валькирии ещё предстояло вернуть свою мать к истинной жизни.
Так что сейчас с Сигрун придётся ещё повозиться. И да, особенно нелегко бывает в том случае, если призрак не просто овладевает чьей-то чужой плотью, вытесняя душу бывшего хозяина куда-то в глубины подсознания, а получает совершенно новое тело, во всём подобное один раз умершему.
Вообще-то Хедин это не слишком любил, припомнил Ракот. Возвращать плоть призракам не было его коньком, скажем так. Особенно если требуется вернуть именно ту, что была при жизни, а не первую попавшуюся. Император Мельина, хранитель нового слившегося мира, Эвильина или Мевиала, называй как хочешь, – тому пример.
И в бытность свою Властителем Тьмы, даже стоя на пороге Обетованного, даже готовясь к третьему, последнему и решающему штурму, Ракот старался не углубляться в некромантию. Оставим мёртвое мёртвым, говаривал он тогда.
– Райна!
Воительница вздрогнула, словно вырванная из глубокого сна.
– Или тебя лучше именовать Рандгрид? – чуть мягче продолжил Восставший.
– Зови как хочешь, великий, – негромко ответила валькирия.
– Ты старше меня, – напомнил Ракот. – Ты видела все эпохи Упорядоченного. Ты билась на Боргильдовом Поле.
– Я воительница. – Губы Райны вдруг задрожали, а взгляд так и не мог оторваться от слабо колыхающегося призрака её матери. – Я воительница, а ты, великий, – Бог.
Ракот усмехнулся.
– Бог или нет, оставим эти споры. Сигрун надо вернуть к жизни, настоящей. Братец мой Хедин, помнится, проделывал это довольно ловко, правда, едва ли наделённый тогда плотью призрак очень обрадовался тому обстоятельству…
– Это ещё почему? – не поняла Райна. – Призрак – и не обрадовался? Нет, конечно, представить можно… пока я ходила с вольными отрядами, знавала таких, что алкали бессмертия любой ценой, хоть тенью, хоть призраком. А кроме того… согласится ли великий Хедин…
– Хедин-то согласится, – с известным сомнением покачал головой Ракот. – Вот только что получится… Призрак-то ведь тот не обрадовался, потому что Познавший Тьму наделил его плотью в нескольких сотнях саженей над скалами. Падать, боюсь, было не очень приятно.
– Надо же, – в свою очередь, покачала головой Райна, – ловко. Надо полагать, этот призрак… не питал особого расположения к великому Хедину?
– Ты права, воительница. Не питал. Отнюдь не питал. Но тогда мой названый брат мог использовать любую плоть, здесь же…
Райна покачала головой.
– Темны слова твои, великий. Но я повинуюсь. Доверимся великому Хедину.
Ракот остановил её нетерпеливым жестом:
– Нет ничего тёмного. Скажи, валькирия, что ты делала, когда в Хьёрварде гремела война? Когда Истинный Маг по имени Хедин, прозываемый также Познавшим Тьму, сражался на бастионах своей крепости, что на острове Хединсей, в мире под названием Хьёрвард?
Райна наморщила лоб.
– Прости, великий. Хотела б ответить тебе, как должно, но… не упомню такого. Скажу лишь, что не сражалась на той войне ни за Нового Бога Хедина, ни за его противников. Память меня не подводит – скорее всего, я была где-то далеко, с самым обычным наёмным полком, сражалась за тех, кто платил, пытаясь отыскать смысл собственного существования – в полном одиночестве, как мне тогда казалось, ибо я не ведала, что мой отец О́дин, Ас Вранов и владыка Асгарда, выжил.
– Тогда я расскажу, – кивнул Ракот. – Среди множества атаковавших Хединсей, по слову других магов нашего Поколения и самих Молодых Богов, были и призраки. Их звали Лишёнными Тел; одного из них, что прорвался сквозь все завесы над Хединсеем, Хедин и наделил плотью. Лишённый враз обратился в собственную противоположность. Ну и, как я уже сказал, случилось это на высоте сотен и сотен саженей над острыми хединсейскими скалами. Тело разбилось; а Хедин потом ещё и запечатал останки в каменном склепе, чтобы уж наверняка.
