Андрей Белянин - Сотник и басурманский царь
На окраине станицы, в лопухах у изломанного плетня, лежат в засаде лесные разбойники. Лошадей подальше поставили, за рощицей, чтоб своим ржанием казачьим лошадям не ответили да тем нападение не выдали. Главарь совсем близко к окраинным хатам подполз, Бабура к себе поманил. Ну, тому толстяку что ползти, что идти – всё едино, ровно шар в папахе огромной катится. Кое-как добрался, рядом прилёг, отдышался с трудом…
– Слушай, Бабур, как ты думаешь, сколько там казаков? Ну, таких, чтоб сразу в бой…
– Не меньше двадцати, может, и больше.
– Это много…
– Очень много, – со вздохом кивнул Бабур. – А ещё у них даже старики и женщины умеют драться. Слышал про Черноярскую станицу?
– Нет, а что там было? – заинтересовался Сарам.
– Двенадцать женщин и два старика целый день защищали станицу от сотни конных киргизов.
– И?
– Отбились, – как само собой разумеющееся заключил толстый разбойник.
– Слушай, какая неприятная история… – поморщился Сарам, будучи уже и не особенно рад, что позволил втянуть себя в эту авантюру. – Ладно, давай просто подождём. Пусть Агата с басурманами вступит в бой, а когда завяжется рубка, мы тихо, без шума, войдём в станицу и возьмём, что захотим.
– Как это?
– Просто! Если басурмане будут побеждать, хорошо, мы им поможем. А если нет… Тоже хорошо, мы уйдём тихо, казаки нас и не заметят.
– А вот это очень правильный план, – горячо поддержал главаря толстяк Бабур. – Ты великий полководец, Сарам!
– Я знаю, знаю… и вот ещё что…
Обернулся Сарам на шорох сзади и вовремя прикусил язык: к нему быстро полз его неугомонный племянник. «О небо, за что мне это наказание? Почему я ещё вчера не отправил его назад в аул? А теперь что с этим чудом делать?!» – только и успел подумать главарь, когда счастливый кавказский юноша с горящими глазами втиснулся между ним и Бабуром…
– Дядя-а…
– Тсс! – приложил палец к губам несчастный старший родственничек, быстро оглядываясь по сторонам. – Не шуми! Чего ты хочешь, Юсуф?
– Я готов, дядя, мы идём в бой?
– Идём, идём, конечно, идём, – страдальчески оглянулся на все понимающего толстяка дядя Сарам. – Ты только не спеши. Тут торопиться не надо… Мы ждём сигнала, чтобы ударить по врагу! Это называется тактика. А пока сигнала нет, сиди под лопухом и даже не дыши!
– Это долго и недостойно джигита, – разочарованно надул губы Юсуф. – А можно тогда я пойду на разведку и выведаю планы этих коварных гяуров?
– Юсуф… ну сколько тебе лет? Детский сад, клянусь аллахом…
– Мне уже восемнадцать! А что не так, дядя? Я проползу, как змея, туда и обратно, они даже не заметят. Ну пожалуйста-а… Я не могу просто так сидеть в засаде, память предков стучит в моё сердце!
– Ладно, всё! – перебил его утомлённый Сарам. – Можно. Иди. Но очень осторожно-о…
– Я всё сделаю, – обрадовался Юсуф. – Вот увидишь, ты ещё будешь мной гордиться!
Обнял он дядю в порыве чувств и пополз вдоль плетня, только голубая черкеска меж зелёных трав мелькает. А главарь, чуть не сплюнув с досады, вновь повернулся к верному Бабуру.
– Сам видишь, да?
– Свалилось же такое на нашу голову… – кивнул толстяк.
– И не говори! А отказать нельзя, он всё-таки мой племянник. Бабур-джан, как брата прошу, присмотри за ним, э?
– Не беспокойся, дорогой. Сделаем, – кивнул Бабур, попробовав было отправиться вслед за юношей, но Сарам успел перехватить его за ногу:
– Не, не сейчас. Как вернётся. А мы его пока тут подождём, здесь мне как-то спокойней…
Вновь улеглись рядышком два разбойника, траву раздвинули, листья лопуха над головой, как зонтики, держат. Ждут, когда басурманские воины пойдут в лобовую атаку на казачью станицу.
Но у ведьмы Агаты были на тот день немного другие намерения…
Стоит она в лесу, в глубокой задумчивости. А перед ней навытяжку два верных чёрта, Наум и Хряк. Ведьма две драные казачьи фуражки в руках держит и так и сяк рассматривает, на свалке мусорной подобрала, не иначе. Губки покривила, вздохнула тяжко, брови сдвинула, сразу видно, новый план в её хорошенькой головке созрел. И план этот страшно коварный…
– Ладно, сойдёт для сельской местности. Наум! Хряк!
– Мы здесь, хозяйка. – Рогатые аж в струнку вытянулись. – Чего изволите, мадам?
– Стоять тут. Щас я из вас…
– А может, не надо? – жалобно всхлипнул Наум, но кто его послушает…
– Надо! – твёрдо рявкнула ведьма. – И учтите, это я ещё не зверствую.
Нахлобучила она им фуражки на головы. Посмотрели черти друг на друга – у Хряка едва на затылке держится, у Наума аж до ушей сползла. А снять головные уборы нельзя, хозяйка явно не в настроении, так колданёт по заднице, потом неделю на хвост сесть не сможешь. Лучше уж потерпеть…
– Ну что я могу сказать… Ну типа ничего так, вполне себе казаки. А теперь – кругом!
Развернулись бедолаги себе на приключения. Как рванёт ведьма у каждого по пучку шерсти с хвоста! Взвыли черти матерно, не своим голосом, в небо на полверсты подскочили! Ведьма их внизу дождалась спокойненько, зевнула, ротик ладошкой не прикрывая, и своё чёрное дело продолжила…
– Цыц! Чего разорались, как оглашенные?! Ну, допустим, позверствовала немного. Ещё раз – кругом! Смирно!
Плюнула она на клочки шерсти, кое-как чертям под пятачки пришлёпнула, под казачьи усы закрутила и отошла на шажок своей работой полюбоваться.
– Во-о-от! Теперь же совсем другое дело! Красивые вы мои, казачки-станичники… Задачу поняли?
Кивнули затравленно Хряк с Наумом.
– Тогда чего стоим, кого ждём? Пинка? А ну, вперёд!
И в тот же миг дунули по направлению к станице красный от натуги Хряк и всхлипывающий Наум. Легче лёгкого копытцами перебирают, спешат в лучшем виде исполнить коварные замыслы своей госпожи. Посмотрела им вслед Агата, улыбнулась кривенько, чертей всегда много, если что, этими недоумками и пожертвовать не жалко…
А храбрый кавказский юноша меж тем где ползком, где бегом, где нырком, а где кувырком под плетнями, заборами, узкими тропками, огородами в станицу проник. У самого от воодушевления уж и дыхание спёрло, сердце, того и гляди, из груди выскочит. Рыщет он глазами по сторонам, ищет, где бы подвиг совершить, себя как джигита отважного на весь белый свет прославить!
У старенького деда клюку отнять? Ребятишек босоногих кинжалом напугать? К церкви пройти, за ограду плюнуть? Вроде как-то мелко всё, не героически…
Коня донского могучего за забором увидел, решил, вот, коня украсть – это вполне кавказский подвиг! Подошёл поближе, присмотрелся, руку протянул, а конь казачий на чужака как клацнет зубами – тот еле руку спасти успел и ещё потом три раза пальцы пересчитывал.
– Нет, коня любой украсть может, – задумчиво решил побледневший юноша. – Я что-нибудь такое совершу, что-нибудь совсем-совсем такое украду, что все только рты раскроют…
Тут выбежала на порог хаты дочка сотникова старшая, и уже сам Юсуф рот раскрыл – отродясь он ни в одном ауле таких красавиц не видывал! Ксении-то уже семнадцать годков, в самом расцвете девка, щёки алые, губки бантиком, фигуркой ладная, талия имеется, коса длинная и ноги не колесом. Валик для стирки белья на крыльцо положила, а сама кота серого гладит.
– Васька, Васенька…
Не выдержало сердце юноши, высунулся он из-за забора, откровенно любуясь русской девушкой. Вот тут-то его судьба будущая медным тазом и накрыла…
А с другого конца станицы бодренькой рысью показались два странных бегуна. Один тощий, высокий да чернявый, бежит себе, словно поле циркулем меряет. Другой, сам толстый да кучерявый, семенит, но скорости не сбавляет. Одеты оба в рванину несусветную, из того, что хозяин рачительный и на пугало надеть постыдится. Сами явно не местные, но вроде как тоже казаки, раз усы имеются и фуражки синие с околышем жёлтым потрёпанные…
– Хряк, я боюсь!
– Молчи, скотина, я сам боюсь!
– Может, не будем?
– Ага, вернись к хозяйке и прямо в лицо ей это заяви… Давай, давай!
– Не-э-эт, лучше будем… – вновь всхлипнул трусоватый Наум, когда оба чёрта вырвались на финишную прямую, то есть на главную улицу станицы. Народ не сразу понял, что тут, собственно, происходит, куда спешат два ряженых «казака», чего им вообще тут надо? Но заинтересовались все…
– Хряк, мы не слишком медленно бежим?
– Нормально.
– Может, прибавим ходу? – предложил Наум.
– Нельзя, надо, чтоб нас все заметили.
– На меня и так все смотрят!
– Кто на тебя смотрит, кому ты нужен, ипохондрик… – фыркнул Хряк.
Толстый чёрт, поняв, что сию минуту бить не будут, как-то быстро подуспокоился, подбоченился и настолько обнаглел, что даже попытался строить глазки изумлённым девчатам с семечками.
– Хорошо сидим, красавицы! А что делаем сегодня вечером?
– Здрасте, здрасте! – Наум с перепугу на обе стороны улицы кланяться начал. – Мы тут на минуточку, собачку не спускайте, пожалуйста… И вам здрасте!
