Море Имен - Онойко Ольга

– По всей степи шайки ловить теперь, – сказал князь, – ну, что же. То иная забота. Добро! Скоро победу праздновать, боярин. Бочки выкатывать ратникам. Баранину у Орды займём, – он усмехнулся снова, но Волк Евпраксин остался хмур.

– Бояре спрашивают, князь, – сказал он, – на что тебе царевич ордынский. Говорят, то сын Гэрэлов, наследник.

Алей замер, боясь вздохнуть.

Глаза Воронова подёрнулись ледком. Всякая тень улыбки покинула его лицо, и даже бесстрашный старый воевода отступил на полшага.

– Не о том речь, Волк Евпраксин, – сказал вдруг Летен вполголоса, очень мягко и совершенно спокойно, – что он царевич. Колдун он. Мне колдун нужен.

Волка точно отмело в сторону. Лицо его окаменело и сравнялось цветом с его бородой. На Улаана он больше не смотрел даже искоса. Верно, боярин слыхивал уже что-то о колдунах Ледяного Князя. «Проксидемон, – понял Алей. – Эн ошивается где-то здесь и не считает нужным скрываться».

– Грех на душу берешь, княже, – проговорил Волк с укоризной.

Летен кратко ответил:

– Отмолю.

Волк Евпраксин скрылся. Не прошло и минуты, как на его месте стоял Аникей – совсем молоденький безусый монашек в чёрной рясе, подпоясанной грубой верёвкой. Такая же верёвка, только потоньше, перехватывала русые волосы. Монашек низко поклонился, перекрестясь, пробормотал что-то молитвоподобное и поднял голову. Лицо его показалось Алею смутно знакомым. Несмотря на юность, черты монашка светились острым и глубоким умом, и что-то злое проскальзывало в них, что-то странное – то ли старческое, то ли нечеловеческое вовсе… Взгляд же его оказался беспримерно наглым. Бледно-голубые, слегка навыкате, глаза бесцеремонно обшарили Алея, и монашек ухмыльнулся.

– Ух ты, – сказал он протяжно, – какой колдун. Гладкий колдун. Слышь, колдун, наколдуй мне бабу гладкую, вот как ты примерно.

На протяжении этой тирады глаза Алея становились всё шире и шире, и под конец её он взвился:

– Эн! Ах ты тварь поганая!

В глазах тут же потемнело от боли. Колокол между ушами забил так часто, что показалось, сейчас расколется череп. Алей упал навзничь и стиснул руками виски.

Проксидемон визгливо хохотал – до тех пор, пока Летен Истин не поднял ладонь. Тогда хохот прекратился вмиг, как будто Эна выключили.

Болезненно шипя, Алей извернулся по-змеиному, прижался виском к холодной ткани и нашёл позу, в которой мог почти непрерывно думать и иногда открывать глаза.

– Быстро, – сказал Летен проксидемону, – к Тарусскому. Пусть из кожи вон вылезут, но найдут.

– Кого? – смиренно спросил Эн.

Летен оглянулся на Алея.

– Мальчика, – прошептал Алей. – Десять лет, стриженый… Иней, Цан-тайджи, второй сын хана Гэрэла…

Инея не нашли.

Нечему было здесь удивляться, и Алей не удивился, но бессильное отчаяние сжало его сердце стальными скобами. Совсем недавно ему казалось, что путь окончен. Он отыскал Инея, добрался к нему на край и за край света, и Иней готов был уже отправиться с ним домой, к маме… Прошёл день, ночь, и что же? Алей отброшен к началу пути, а брат вновь затерян в безднах мультивселенной. «Я не знаю, на что ещё способен папа, – думал Алей. – Он развлекается. То так, то сяк. Пострелял из винтовки по мутантам, поводил кочёвые орды. Дальше что? Что будет, если он примется за дело всерьёз? Он хотел, чтобы я стал его лоцманом, повёл его к Последнему морю. Но теперь ему придётся продолжить игру…» Заняться предельным поиском Алей не мог физически – мешали тошнота и резь в висках. Оставалось только ждать. Летен предупредил, чтоб царевич не выбирался дальше коновязи, но Улаан и сам не рискнул бы. Стерегли его крепко. Конечно, лишь безумец рискнёт поднять руку на личного пленника Ледяного Князя. Только кто знает, не придумано ли уже в этой параллели убивать при попытке к бегству… Улаан сидел тише мыши.

Перевалило заполночь. Летен почти не появлялся. Когда только стемнело, он прискакал на взмыленном коне, тяжело слез с него и упал спать прямо в доспехах. Проспал он часа полтора, а потом явились два ратника. Один красовался посеребренной бронёй и заморским шлемом, второй был одет скромно, но держались они на равных. Летен покосился на Улаана, обменялся взглядами с тем воином, что выглядел попроще, и все трое молча вышли.

Зажмурившись, Улаан грыз пальцы от досады, горькой ярости и непрекращающейся головной боли, когда в княжеский шатёр вновь куницей проскользнул Аникей, поддельный монашек. Алей открыл глаза, наткнулся взглядом на медный крест на груди демона и снова смежил ресницы.

– Хорош? – поинтересовался Эн, зажигая свечу; голос у него был – как гвоздём по стеклу. – Нравлюсь? Вижу, что не нравлюсь. А ты мне нравишься, Улаан-тайджи. Глаза у тебя красивые. Хотя этим диким урусутам всё одно. Прибьют и не пожалеют красоты.

– Заткнись, – пробормотал Алей и смутно вспомнил, что разговаривать с проксидемоном опасно. «Был у меня какой-то метод, – мысль навивалась на раскалённый штырь боли, как нерв на иглу стоматолога. – Метод. Вопросы. Я разговаривал с ним вопросами…»

– Поздно командовать, покомандовал уже, – Эн захихикал. – Где твой тумен, царевич? Где великий хан-отец? Прекрасная Саин-хатун отдана на поругание злобной холопской своре. А тебе всё равно. Конечно, ты не хотел. Тебя заставили. Ты чистенький. А что успел женщине сделать ребёнка, так ведь она всё равно ненастоящая…

Алея так и подбросило, точно его кнутом хлестнули.

– А ты почём знаешь?! – рявкнул он.

С трудом собранные крупицы хладнокровия вскипели и испарились. Техники ведения бесед с демоном разом вылетели из головы.

Монашек сделал постное лицо.

– А что тут знать-то? – благостно проговорил он. – Бери да читай.

– Что?!

– Читать, – ласково объяснил Эн. – Книжку. Так и не догадался, что ли? Вроде папа тебе все мозги проточил. Но нет, нет. Какие там тайны мироздания, ты же чингизид, прямой потомок Угедэя. Нажраться кумыса, закусить кониной и завалить славянскую пленницу – вот все твои интересы. А ещё интеллигент, диссертацию писать собирался. Тонок налёт цивилизации!

Алей стиснул зубы. От злости даже голова перестала болеть. Лишь случайность позволила ему не отдать Эну всю полноту контроля, и он всё ещё скользил по лезвию бритвы…

– Тебе крест не жжёт? – через губу спросил он.

– А должен? – Эн удивился. – Я же не бес, а туннелирующая сервис-программа. Я чист перед православием! Никаких отблесков адского пламени.

– Аникей, – сказал Алей, – как ты в человеческое тело попал?

Демон радостно засмеялся. «Он явился сюда просто поиздеваться, – понял Алей. – Это даже хорошо. Если я возьму себя в руки, а я обязан взять себя в руки, я сумею с ним разобраться. На самом деле он глуп. Мне нечего бояться…»

– Ясный князюшко, – нежно сказал Эн, – Летен свет-Истин вас, козлов, не в пример милостивее. Я ему поклонился, он мне и разрешил. Что ему, бесовскую железную змею на шее носить, государю святорусскому?

Алей на миг зажмурился. Его трясло от бешенства, но мысли начали проясняться. Он уже видел, как можно пикироваться с Эном; не знал пока, как заставить его подчиняться.

– Уже государю? – спросил Алей с насмешкой, просто чтобы не терять инициативу.

– А то! – демон засмеялся снова, скаля неровные зубы. – И я не Аникей, – продолжал он с удовольствием, – нашёл Аникея! Я, милый мой, сейчас Нирманакая. По-твоему – Хутагт-гэгэн. Как считаешь, мне идёт?

– Тебе не кажется, что это нескромно?

– А чего стесняться? – просиял Эн. – Ты же царевич, а Летен так и вообще. Вымышленные миры – они пластичнее настоящих, прогибаются легко. В некотором смысле это лучший способ понять, чего ты стоишь. Летен и дома большой человек, но пока не особо. Здесь он – великий князь. А был бы у него Предел… – Эн мечтательно закатил глаза, – быть ему императором всея Великия, и Малыя, и Белыя, и Советския.

Алей потёр лоб. Голова болела, как будто мозг внутри болтался и толкал в стенки черепа.

– Значит, вымышленный мир?