Юра Осипов - И овцам снятся пастухи
— Да, оператор сидит в городе, километрах в ста от нас. Поэтому робозонды быстро не прилетят. Мы должны успеть спрятаться, так как у них есть тепловой радар.
— Тепловизор. То есть они протащили сюда чудом работающие робозонды, комплекс управления, может, ещё чего?
— Я не знаю, мне успели сообщить совсем немного, потом ты меня вывел из медитации.
— И как это было, твоё общение с нашими добродетелями?
— Это цивилизация, которая опередила нас в развитии на несколько десятков или сотен миллионов лет, но они почему-то не могут связаться с нами другим способом. Им что-то мешает, я не понял, что.
— Прекрасно, и что нам теперь делать? Сидеть в колодце? Они хоть нам помогут чем-нибудь?
— Да, они говорят, что выбрали нас с тобой, потому что мы можем… — Он помолчал, подбирая слова. — Быть какой-то особой парой. Что-то вроде того, что мы очень хорошо совместимы. Одна из трёх возможных комбинаций в нашем мире.
— По-моему, это ты уже приврал.
— Нет, про три комбинации — это точно. Они же не говорят словами, они посылают образы. Кстати, в этом мире комбинаций вообще нет, он как бы инертен, поэтому им здесь проще с нами связаться.
— И что будет, когда они, наконец, решат нам помочь? Как бы невзначай так, когда нам уже, наверное, и помощь будет не нужна?
Он замедлил шаг, взглянул на меня и сказал:
— Ты не готов к этому, поэтому нам пока сильно не помогут.
— То есть как это не готов? — Я не на шутку взбесился. — Ты что, хочешь сказать, что я всё это дерьмо хлебаю уже не первый месяц для того, чтобы узнать, причём не напрямую, а от человека, который не мучился мигренью по ночам, что я, мать твою, не готов?! Пусть выйдут ко мне, ублюдки, и скажут, честно и открыто, к чему это я не готов!
— Ты должен переспать со мной.
Я замер, как вкопанный. Как же это так? Неужели всё это — то, что я горел заживо в капсуле, а Мати мучился на операционном столе и на допросах, все эти жертвы, всё было подстроено только для того, чтобы какие-то межпланетные извращенцы могли насладиться созерцанием мужского секса? Я даже дар речи потерял. Да я бы тыщу раз переспал с кем угодно, только бы не проходить через этот кошмар!
— Пойдём, — Он схватил меня за руку и потащил. — Может, я не так понял. Извини.
— Да ладно, ты не принимай на свой счёт. Просто понимаешь, я бы и так переспал с тобой, если это действительно нужно, если это поможет, — Последние мои слова прозвучали как-то особенно горько.
Он тяжело вздохнул, и дальше мы пошли молча.
Склон плавно перешёл в плато, деревья здесь росли реже.
— Должно быть где-то здесь, — Он заозирался, и я отдал ему фонарик. — Ищи металлический люк, вроде канализационного. Должна быть небольшая поляна.
— Да, вот там вроде просвет в деревьях виднеется, — Я показал рукой туда, где мне показалось светлее.
Мы вышли на небольшую полянку, трава на которой была заботливо скошена и не успела ещё отрасти, а ближе к нам виднелась слегка выпуклая чугунная крышка люка.
— Что за ерунда? — Я встал на колени и ощупал крышку.
Это было качественное чугунное литьё с какой-то эмблемой и надписью по кругу на незнакомом языке.
— Судя по эрозии, крышка отлита давно. Но её регулярно чистят, раз в полгода точно, иначе бы приржавела, — Я попытался поднять крышку, но уцепиться было не за что.
Он тоже встал на колени рядом со мной и начал очищать обод крышки от земли руками. С одной стороны обнаружилась щель, куда можно было просунуть пальцы. Я ухватил крышку обеими руками, но она не поддавалась. Когда подключился Мати, мы слегка расшатали крышку и потом уже подняли её. Нашему взору открылся вертикальный круглый колодец, вырубленный в скале, и ряд металлических скоб, уходящих вниз.
— Лезь первый, я закрою крышку, когда буду спускаться, — Скомандовал я Мати.
Когда он спустился в колодец, я стащил лямки мешка с плеч, оставив его болтаться на поясном ремне, спустился вниз по грудь, упёрся спиной в противоположную стенку колодца, попытался поднять крышку и едва не уронил её себе на голову. Затем осторожно нащупал ногой следующую скобу, сместился ниже, и так и полз, пока не поставил крышку на место. Дрожащими от напряжения руками я ухватился за скобу и полез вниз. Через несколько шагов я услышал сверху гул реактивных двигателей — робозонды на бреющем полёте прочёсывали местность.
— Думаешь, они не найдут этот колодец? — Спросил я в темноту.
— М-м-м… — Раздалось где-то рядом, снизу. — Ты наступил мне на руку.
Мы ещё долго спускались вниз, пока я не почувствовал дыхание Мати у себя за спиной и не ощутил сыпучую поверхность под ногами.
— Я насчитал почти сотню ступенек, — Сказал я Мати и вскинул мешок обратно на спину. — Мы на глубине около тридцати метров. Включай фонарик.
Луч фонаря сразу же упёрся в стену: мы находились в большой пещере с очень неровным сводом и стенами. Под ногами оказался гравий и две пары уходящих в стороны рельсов. Слева и справа луч фонарика терялся в темноте тоннеля. К дальней стене оказались прибиты крюки, увешанные разношёрстными кабелями.
— Та-ак, и что ты мне скажешь на предмет древнего метро? — Спросил я скорее для того, чтобы не повисла зловещая пауза: судя по выражению лица Мати, он тоже был в полном замешательстве. — Аборигены в семнадцатом веке балуются электричеством и взрывчаткой?
— Мне кажется, надо идти налево. По моим ощущениям, именно там должен быть город, откуда прилетели робозонды. — Мати не поддержал мою иронию.
— Тот самый, «километрах в ста от нас»? — Я даже рассмеялся. — Уж лучше пойти направо, там есть шанс оказаться ближе к тому месту, куда водят экскурсии, да и к челноку тоже: такие колодцы должны быть каждые пару километров, их делают на случай аварии, чтобы люди могли выбраться наружу.
— А почему ты не хочешь пойти в город? Мы могли бы попросить там убежища.
— О, боги, — Я воздел руки к своду. — Представь себе Землю эпохи пограничных конфликтов. Ты оказался в чужой стране без паспорта. Языка ты не знаешь, находишься здесь с просроченной визой, с тобой человек, который застрелил представителя власти. С точки зрения местных стражей порядка, мы — опасные нелегалы, может быть, вообще шпионы или диверсанты. Думаешь, за нами самолёты выслали, чтобы автограф попросить? Так что я двигаю направо, а ты не отставай, — И я быстро пошёл в нужном направлении.
Он некоторое время пыхтел где-то сзади, потом пристроился справа от меня.
— Нас здорово надули с этими экскурсиями, — Сказал он задумчиво.
— О, и не только нас! Всё человечество обмишурили, как детишек на ярмарке. Я даже думаю… — Тут меня вдруг осенила одна мысль. — Ну конечно! Эти солдаты в древнем поселении — они же актёры. Они просто не знали, что с тобой делать, вот и ждали того, кто принимает решения. Я бы спокойно тебя забрал на станцию, они бы даже не пикнули.
— И чего не забрал? — Мрачно спросил Мати. — Зачем нужно было выпендриваться и допрашивать меня?
— Ну я думал, что нужно как-то продемонстрировать свои полномочия…
— Думал он! Голубь тоже думал, пока в ощип не попал.
— Какой голубь?
— Это такая поговорка есть у русских: в русско-китайскую войну, когда есть было нечего, они суп из голубей варили. Говорят, есть можно.
— Хм. Надо будет как-нибудь попробовать. Что-то мне есть захотелось.
— Иди давай, тебе полезно будет поголодать, может, оценишь, как я на хлебе и воде здесь две недели сидел, — Злорадно сказал Мати.
Я надулся на него, и мы долго молчали.
— Кстати, а тебе не кажется, что как-то быстро произошло развитие от научной идеи до воплощения гейт-станции в реальность? — Решился я сменить тему разговора. — Каких-то три года назад все обсуждали пикосекундное забегание нейтринных потоков, потом вдруг появляется корпорация «Great Ring» и за считанные месяцы возводит орбитальную станцию немалого размера с эмблемой в виде глобуса, опоясанного наклонным кольцом, на каждом углу.
— Ну, они свои исследования в упсальском университете проводили. Могли просто не публиковать научные данные, а потом решили обдурить спонсоров, когда поняли, что путешествия во времени невозможны.
— Да вот в том-то и проблема, что, ты уж прости, шведы в фундаментальной науке как-то не очень: за последние десяток лет я даже не припомню, чтобы был у вас хоть какой-то серьёзный научный прорыв. Ваши гениальные йонсоны и хансоны пишут статьи в Беркли и Пердью, а публикуют в Сайентифике. И тут вдруг такой рывок, с кучей незнакомых миру имён, да с практическим применением! И ведь не на какой-то там известной научной площадке с десятками ускорителей, со столетней научной школой, где отцы-основатели ещё ядерную бомбу разрабатывали, а в маленьком городке в Швеции.
— В Упсале живёт 280 тысяч человек, из них 40 тысяч — студенты.
— Не смеши: из пяти первооткрывателей гейт-перемещений двое вообще никогда не публиковали своих работ. Они даже на конференциях не бывали. То есть, они даже не слушали, что говорят другие. Как в подобной изоляции можно было создать то, что не получалось у человечества с тех самых пор, когда инквизиция ослабила свою хватку на шее науки?
