Миротворец - Величко Андрей Феликсович

– Передайте этому, забыл, как его… махеру, чтобы тащил ко мне свои сосиски.

Мое распоряжение, как всегда, было быстро исполнено, и в кабинет вошел господин Грейсмахер, директор совместного российско-израильского предприятия «Деликатес».

Внимательный читатель наверняка помнит географическое положение Социалистической Республики Израиль – как раз между Маньчжурией и Россией, вдоль КВЖД. А Маньчжурия, если кто не в курсе, – это лучший в мире регион для произрастания соевых культур. Вот они там и произрастали, а евреи ухитрились практически монополизировать поставки этой самой сои для кормежки китайских военнопленных. Однако деловая активность не стоит на месте, и вскоре под Ярославлем начал строиться тот самый завод, который должен был производить сосиски, котлеты и прочие мясные изделия из сои и картона с добавлением небольшого количества коровьих хвостов для запаха. Потому как в преддверии войны надо было озаботиться питанием новых пленных, которые наверняка появятся даже при чисто оборонительной стратегии. Ну а если дела пойдут совсем плохо – придется и самим жрать эту дрянь, потому как она все-таки лучше, чем вообще ничего.

Однако давайте вернемся в мой кабинет, где гость достал из портфеля небольшой судок, в каких мне в кабинет обычно носили второе, и открыл крышку. Моему взору предстали две сосиски неестественного красно-серого цвета. Явственно запахло казеиновым клеем.

– Уберите эту мерзость, – брезгливо отодвинул судок я, – и кому, скажите на милость, мой референт полчаса распинался про ароматизаторы? Судя по запаху вашей продукции, его старания пропали даром. В общем, это не годится. Что у вас там еще?

– Колбасы: краковская, полтавская и фирменная деликатесная! – объявил Грейсмахер, разворачивая из фольги три небольших огрызка. Краковская и полтавская на вид ничем друг от друга не отличались, на запах тоже, то есть просто ничем не пахли. Деликатесная же была потолще, потемнее и пахла чесноком. Решив, что риск, хоть он и есть, все же находится в допустимых пределах, я отгрыз кусочек и задумчиво пожевал его. На вкус это действительно отдаленно напоминало полукопченую колбасу – но не которую иногда подавали мне здесь, а которую в дешевых магазинчиках того мира продавали по сто рублей за кило.

– Сойдет, – вернул я огрызок хозяину. – И что вам сказала госприемка?

– Что сосиски вообще не приняты, краковская и полтавская по третьей категории, деликатесная по второй, – потупился гость.

– А вы смелый человек, – покачал головой я. – Что, если бы мне пришло в голову попробовать ваши сосиски, а вы не успели бы воспрепятствовать?

– Да я их сам готов съесть прямо перед вашим высочеством! – воскликнул Грейсмахер.

– Однако это уже не просто смелость, а, я бы сказал, переходящая в самоотверженность. Ладно, кушайте, но учтите: наша беседа может продлиться еще минут пятнадцать. И если в процессе нее вы вдруг без разрешения, издавая по дороге неприличные звуки, опрометью кинетесь в туалет, это будет рассматриваться по статье «оскорбление величества». Ну как, рискнете? В случае положительного исхода дегустации я готов поинтересоваться в госприемке, нельзя ли и сосиски принять по третьей категории.

– Георгий Андреевич, – осторожно сказал директор, – мы все с большим уважением относимся к вашему мнению. И раз вы говорите – доработать, то, конечно, мы так и сделаем. Я же просто хотел показать вам, что даже и в таком виде наша продукция при желании может быть употреблена в пищу… Вы же изволили желать ознакомиться еще и с производственным, а также финансовым отчетами завода за первый квартал? Пожалуйста, вот вам бумаги, окажите честь посмотреть.

Гость снова полез в портфель, причем ухитрился сначала убрать туда судок с сосисками, а только потом достать документы.

Я, не глядя, отложил их в папку и пояснил:

– Референты разберутся. Но вы говорили, что у вас есть и впечатления потребителей, записанные по свежим следам?

– Ну конечно!

Через пять секунд у меня на столе появились несколько листков бумаги, исписанных иероглифами.

– Если ваше высочество желает, у меня есть заверенный перевод, – пояснил Грейсмахер, вроде бы даже чуть улыбаясь. В ответ я тоже улыбнулся, причем не чуть, а широко и дружелюбно:

– Ну зачем такое беспокойство? Я уж как-нибудь. Вон, видите, на табло под цифрой триста пятнадцать светится зеленый огонек? Это означает, что обитатель данного кабинета не занят ничем неотложным. Нажимаем кнопочку… Господин Ли? Будьте так добры, зайдите ко мне, прямо сейчас. Как-то мне привычнее слушать перевод от знакомого человека, – пояснил я малость побледневшему директору, – а то вдруг у вас там слегка напутали, китайский язык, он же такой сложный. Не хотите, пока мой переводчик идет, кофе выпить или пива?

Директор, поблагодарив, отказался. Судя по всему, он неплохо представлял, на чем, кроме переводов с китайского, специализируется господин Ли.

Старший следователь прибыл через четыре минуты.

– Переведите и вообще выскажите свое мнение по этим бумагам, – предложил я ему.

– Так… Первый документ – текст написан малограмотным жителем южной провинции. Содержание – «очень хорошая еда», повторено три раза. Второй… автор чуть более образован. Пишет, что вся их бригада довольна переходом на новый рацион, потому что теперь дают больше и не бывает задержек. Третий… писал недоучка. Можно перевести как пожелание долгих лет жизни придумавшему эту пищу большому русскому начальнику, но только… только если это действительно писал недоучка. Однако некоторые детали наводят на мысль, что на самом деле автор куда образованней, чем хочет казаться. И тогда это можно прочитать как пожелание тому, кто придумал такую еду, только ею и питаться до самой смерти.

– Очень интересно, – хмыкнул я, – а ваши, господин Грейсмахер, переводы – они совпадают с тем, что нам рассказал господин Ли? Прекрасно. Да, господин старший следователь, я вас больше не задерживаю, спасибо за консультацию. Ну а вы все-таки возьмите кофе, а то мне что-то пива захотелось, и то, что я тут буду пить, а вы смотреть, в принципе можно квалифицировать и как неуважение к вам, а это ни к чему. И не появилось ли у вас каких-нибудь мыслей на тему: а зачем я вообще устроил тут вам этот небольшой спектакль?

– Георгий Андреевич, да мало отчего вам вдруг захотелось слегка развлечься, – осторожно ответил гость. – Разве только вы каким-то образом уже узнали содержание просьбы, которую наше предприятие собирается на днях отправить в ваш секретариат.

– И это тоже, – кивнул я, – но в основном – вот, читайте.

Я протянул ему донесение, где говорилось, что на ярославском рынке уже не первый раз появляются деликатесовские колбасы, причем под видом настоящих. Признаков того, что в этом замешана администрация, не замечено, уточнялось там.

– Прочитали? Вот только потому, что не замечено, господин Ли и пришел в гости к нам, а не мы с вами к нему. Но то, что с вашего завода тащат колбасу, нисколько не украшает его руководство. Неужели трудно принять меры?

– Ваше высочество, мы принимаем! Но все равно нет-нет да и сподобится кто-нибудь… Ну не может народ без воровства! Про это даже один известный поэт писал…

– Какой и что именно?

– Имени не помню, я давно в гимназии учился, да и не отличался особым тщанием к искусству… А писал он про народ что-то такое: «Вынесет все, что Господь ни пошлет!» Там дальше еще про железную дорогу было.

Некоторое время я офигевал от такой трактовки Некрасова, а потом прихлопнул кулаком по столу:

– Вы мне тут национализма не разводите! Еще неизвестно, кто там вынес, наши или ваши. И не так уж важно, кстати. А важно, чтобы это больше не повторялось. В общем, я надеюсь, что вы найдете виновных и объясните им, что так поступать нехорошо. Впрочем, если вам это покажется затруднительным, то виновных найду я, а всю глубину их заблуждений им объяснят господа Ли. Относительно вашей же просьбы разрешить свободную торговлю сверхконтрактной продукцией – присылайте, и побыстрее, а то у меня уже со вчерашнего утра лежит готовый ответ на нее, как бы не потерялся.