Димитр Ангелов - Исчезнувший мир
Все эти лепидодендроны, сигиллярии и каламиты образовывали первобытный лес с непроходимыми густыми зарослями молодой поросли, быстро выраставшей там, где неистовые вихри ломали и выворачивали громадных древовидных великанов. Вверх по их стволам, как большие древовидные змеи, ползли различные лиановидные папоротники, крупные веера листьев которых развевались во влажном воздухе, как прекрасные вытканные ленты зеленых кружев.
В местах, где почва была суше, вырастали лесочки стройных кордаитов; это были уже голосеменные растения, которые имели тонкие высокие стволы и многократно и неправильно разветвляющиеся кроны из длинных листьев, собранных на концах ветвей. Эти листья простого строения были кожистыми и имели вытянутую травообразную или поясообразную форму; они поднимались в свете солнечного дня, как зеленые штыки, и защищали желтоватые соцветия, состоящие из шести частей.
Между кордаитами вырастали также бесчисленные древовидные папоротники, которые раскидывали свои громадные кроны своих красивых перистых листьев широко во все стороны и жадно вбирали поток живительных солнечных лучей.
Из почвы, постоянно пропитанной влагой, по краям болот прорывались к солнцу удивительные птеридоспермиды — растения, похожие на папоротники, мелкие, древовидные или напоминающие лианы. Низкие разновидности существовали вблизи поверхности земли в тени, тоща как древовидные тянулись кронами вверх, к солнцу, а похожие на лианы — змееподобно скручивались и обвивались вокруг стволов древовидных плаунов и хвощей, облепляли их ветви или пробивались сквозь переплетения крон только для того, чтобы поймать своими зелеными веерами как можно больше золотых солнечных лучей. В отличие от папоротников они, однако не имели на нижней части листьев споровых утолщений. Вместо них образовывалось уже что-то вроде семян, которыми растения размножались и сохраняли свой род. Это были достопримечательные типы, представлявшие собой переход между споровыми папоротникообразными и голосеменными растениями. Они указывают нам, что эволюция растений не останавливалась на достигнутом уровне, а непрерывно продолжалась.
Тяжелая тишина стояла над всей этой болотистой областью. Не было здесь еще существ, которые своими голосами нарушили бы тишину. Лишь в дни, когда над областью проносились вихри, первобытные леса наполнялись звуками. Но это не был приятный шум или внушительный рокот наших лесов, а скорее лишь резкое звяканье, которое со скрипом разносилось по каламитовым, лепидодендровым и сигилляриевым лесам.
Однако тишина, которая царила в этой природе карбонового времени палеозойской геологической эры, еще не означала отсутствия жизни.
Воды маленьких озер были домом для множества рыб, в первую очередь для тонких палеонисков, для древних примитивных первобытных хищников плевракантов с длинными затылочными шипами, для всевозможных земноводных или стегоцефалов, а местами и для первых чудовищных первобытных пресмыкающихся.
В донном иле зарывались мелкие моллюски и различные предки современного мечехвоста. Между зелеными пучками растений плавали мелкие ракообразные — мизиды, остракоды и другие, а с ними также несчетные личинки разных первобытных насекомых; жизнь их всюду находилась в опасности, так как за ними постоянно следили рыбы и личинки стегоцефалов.
По берегам водоемов среди густой поросли низких папоротников мелких первобытных насекомых подстерегали ядовитые скорпионы и другие пауки с членистыми головогрудью и задней частью тела.
Через зеленые веера низких папоротников и стелющихся плаунов прыгали удивительные, похожие на саранчу, оешиды и стенароподы; при падении они шелестом пугали не только себя, но и несчетных тараканов, сороконожек, многоножек, скрытых под истлевающими растительными остатками.
В воздухе временами пролетали стрекозы, гоняющиеся за добычей, в большинстве случаев над водой, где в крутящихся роях танцевали похожие на поденки триплособы, мишоптеры, коридалоиды и другие. Они летали быстро, но бесшумно; только когда проносилась гигантская меганевра, свист в воздухе был резче и пронзительнее.
На покрытом рубцами стволе огромного лепидодендрона, который был выворочен бурей и упал вершиной в болото, лежал как-будто без признаков жизни представитель стегоцефалов — урокордилус. Но его маленькие глазки на передней части трехгранной головы внимательно подстерегали какое-то живое существо. Взгляд урокордилуса блуждал с места на место до тех пор, пока не остановился на длинной пестроокрашенной сороконожке, которая протягивала свое тонкое тело через сплетение корней и мелких корешков вывороченного плауна.
Урокордилус не спускал с нее глаз. Однако он был слишком далеко, чтобы схватить ее одним быстрым движением. Поэтому он терпеливо ждал, пока сороконожка приблизится сама. Но не дождался — она вдруг исчезла между корней и больше уже не появилась.
Урокордилус подождал еще немного. Поскольку по-прежнему никто не появлялся, он начал осторожно ползти по упавшему стволу до тех пор, пока не дополз до того места откуда ствол был вывернут. Но и здесь он не остановился, влез на один из основных корней и оттуда внимательно высматривал, не появится ли где-нибудь исчезнувшая сороконожка. Когда и оттуда он ее не увидел, то вернулся и, как бы раздосадованный неудачной охотой, бесшумно сполз со ствола в воду, заработал могучим, сплющенным с боков хвостом и поплыл куда-то к середине болота.
Но вдруг он направился обратно и вскоре уже снова неподвижно лежал на толстой ветви вывороченного лепидодендрона, которая выступала из воды как зеленый островок. Лежал на самом краю ветви, повернув голову вниз, и следил за стаей мелких, но проворных рыбок амблиптеров. Наблюдал, как они заботливо просматривали кустики водных растений, не найдется ли в них чего-нибудь съедобного, и как внимательно исследовали илистое дно, где бывает скрыто много разных червей. Однако наблюдение ему вскоре надоело. Он прополз выше по ветви, прижался к ней и стал стеречь добычу.
Лежал оцепенело, без малейшего движения. Вдруг в воздухе раздался тихий шелест и на веточку перед урокордилусом село удивительное насекомое. Оно имело членистое туловище и две пары одинаковых крупных крыльев, перед которыми были еще маленькие крыловидные выросты тела. На круглой голове с длинными нитевидными щупальцами из одинаковых члеников располагались крупные сложные глаза, а между ними на темени три простых глазка. Мощная членистая часть тела расширялась в обе стороны, а на конце имелись похожие на щупальца выросты. Это была стенодиктия — один из многих типов представителей древнейших крылатых насекомых, которые впервые появились в болотах позднего карбона. Она обладала многими примитивными чертами своих предков.
Стенодиктия опустилась на веточку, чтобы немного отдохнуть.
В свете солнечных лучей у нее красивыми серебристыми отблесками сверкали горизонтально растянутые крылья, которые она не могла сложить.
У урокордилуса загорелись глаза. Мгновенно, одним быстрым движением своего подобного ящерице тела, бросился он на стенодиктию и вонзил в ее туловище острые зубки. Когда он заглатывал ее, одно из крыльев, как большая серебряная чешуя упало на водную гладь. Со временем оно попало на дно болота, исчезло в темном осадке и лежало в нем долго, так долго, что определить это время годами невозможно. Ведь над этим местом миновали безгранично долгие века исчезнувших миров до того, как это крылышко было найдено человеком и вынесено из глубин угольных шахт снова на свет солнечного дня. И здесь уже было установлено, что это остатки одного из первобытных предков сегодняшних насекомых.
Между тем горящий солнечный диск взошел уже высоко над восточной стороной горизонта, и его теплые лучи прогнали урокордилуса с утренней охоты. Потихоньку он пролез по покрытому рубцами стволу назад к берегу и там исчез в зеленой гуще низких папоротников, чтобы удобно расположиться в их тени.
Только при ярком солнечном свете стала явной красота края.
Это уже не была голая суша предыдущего девонского периода, неприветливая, мрачная и только местами окрашенная зеленью небольших островков растений простого облика. Вокруг раскинулись первые по-настоящему обширные первобытные леса, отличавшиеся красотой и богатством форм. Здесь произрастали разнообразные растения — от светло-зеленых стелющихся печеночников и подушечек темно-зеленых мхов до великолепных перистых вееров листьев папоротника, разворошенных султанов сигиллярий, развесистых крон лепидодендронов и переплетенных, покрытых листьями ветвей столбообразных каламитов.
Это была картина из прекрасной волшебной сказки, действие которой происходило в столь отдаленном прошлом, что его невозможно себе представить. При необычайно благоприятных условиях жизнь буйно развивалась и в своей неистощимой изобретательности создавала много новых типов, поразительных, неожиданных и всегда одаренных новой, до сих пор невиданной красотой. Это была одна из захватывающих сцен вечного и непрерывного развития всего живого, чудо, которое человеческий глаз не увидел, но которое человек, благодаря своему уму и воображению, смог себе представить.
