Джек Лондон - Сила сильных
— Цок!
Лок насторожился и повернулся к дереву. Перед его лицом внезапно вырос новый сук: сук этот нес запах другого, и гуся, и горьких ягод, которые, как говорил Локу его живот, нельзя было есть. Сук заканчивался острой белой косточкой. На косточке были зазубрины, и в бороздках между ними висело что-то бурое и липкое. Нос Лока изучил эту липкость, и она ему не понравилась. Он обнюхал самый сук. Вместо листьев на нем росли рыжие перья, которые и несли запах гуся. Лок ничего не понимал, чувствуя тревогу, удивление и волнение. Он крикнул потоку зеленых кустов за плещущей водой и услышал ответный крик Лику, но не мог разобрать слов, и к тому же крик вдруг прервался, точно кто-то закрыл ей рот рукой. Он подбежал прямо к воде, затем возвратился. По обеим сторонам берега из воды поднимались кусты; они продвинулись так далеко, что у передних листья купались в воде, и эти кусты опускались к реке.
Отголоски крика Лику в голове вынудили Лока задрожать, и он начал рискованный путь через кусты на остров. Он бросился туда, где обычно кусты росли на твердом грунте, а теперь проступала вода. Лок рвался вперед, крепко цепляясь за ветки пальцами рук и ног. Он выкрикнул:
— Я иду!
То глубоко нагибаясь, а то ползком, все время скаля зубы от испуга, перебирался он через реку. Впереди везде была вода, загадочная и насквозь пронизанная черными, низко опущенными стволами. Не находилось такого места, которое могло неподвижно удержать всю его тяжесть. Он должен был распределять свой вес по всем четырем конечностям и постоянно следить за тем, чтобы было одновременно не меньше двух точек опоры, и все это на бегу, стремясь все вперед, перехватывая гибкие ветки. Вода под ним стала черной. Лок добрался до крайних высоких кустов, которые до середины утонули в реке и склонились над самым ее руслом. Краем глаза он увидел ленту воды и часть острова. Затем он прекратил движение вперед, ветки под ним начали прогибаться. Они расходились в стороны, наклоняясь вниз, и он перевернулся вниз головой. Он окунулся целиком, затараторил в испуге, вода набежала, и перед ним возник Лок-отражение. Вокруг Лока-отражения бежала вода, но он все же рассмотрел зубы. Ниже зубов колебались взад и вперед хвостатые травы, каждая выше взрослого мужчины. Но все остальное под зубами и рябью отступало в даль и в темноту. Ветерок пролетел над водой, и кусты чуть склонились вбок. Руки и ноги Лока непроизвольно судорожно сжались, и все мышцы его тела напряглись. Он уже не думал ни о прежних, ни о новых людях. Он ощущал одного себя, Лока, который висит вниз головой над глубокой водой, ухватившись за спасительную ветвь.
Никогда раньше Локу не удавалось добраться так близко к центру реки. В глубине ее были валуны, которые переливались зеленью и мелькали в воде. Хвостатые травы то закрывали, то обнажали их. Ветерок утих, кусты то склонялись, то выпрямлялись, как и хвостатые травы. Он больше ничего не мог видеть внутри себя. Даже страх стал неясным, как и муки голода. Руки и ноги все время хватались за пучки веток, а зубы скалились в воде.
Темнота в реке приобрела странную форму, двигаясь осторожно, словно во сне. Как и черные пятна, она тоже вращалась, но с каким-то тайным смыслом. Она достигала корней хвостатых трав, отталкивала их хвосты, переворачивалась, отгибала хвосты и сторону Лока. Руки слабо двигались, а глаза светились так же тускло, как камни. Они переворачивались вместе с телом, смотрели то на поверхность, то вглубь воды, на неразличимое отсюда дно, и в них не оставалось ни одного признака жизни, ни капли смысла. Ком переплетенных водорослей, плывущий рядом, коснулся лица, и глаза даже не мигнули. Тело перевернулось так же неспешно и тяжеловесно, как струилась сама река, и вот уже Лок увидел спину, поднявшуюся вверх вдоль хвостатых трав. Затем голова обратилась к нему все так же замедленно, точно во сне, всплыла в воде совсем близко к его лицу.
Лок всегда ощущал перед старухой священный трепет, хотя она и была его матерью. Слишком близка была она к великой Оа, в сердце и в голове, чтобы мужчина мог смотреть на нее без страха. Она столько знала, она жила на свете так долго, ощущала многое такое, о чем он боялся даже смутно помыслить, словом, она была Женщина. Хотя она проявляла к каждому из них и понимание и сочувствие, временами величественная отчужденность ощущалась в ее действиях, внушая ему трепет и удивление. Поэтому-то все ее любили и боялись, а не страшились, и всегда ощущали неодолимое желание опустить перед нею взгляд. Но сейчас Лок смотрел ей прямо в лицо, пристально, глаза в глаза. Она уже не ощущала своего израненного тела, рот ее был раскрыт, язык вывалился, а темные пятна, медленно вращаясь, всплывали и наплывали, будто были всего лишь впадинами на камне. Глаза ее скользнули по ветвям, по лицу Лока, посмотрели через него, дрогнули и пропали.
6
Ноги Лока уже не держались за ветки кустов. Они сорвались вниз, и теперь он повис на руках, по грудь в воде. Он подтянул колени, и шерсть на нем поднялась. Он не мог даже кричать. Его страх перед водой был лишь частью общей тревоги. Он резко повернул, сжал руками еще веток и, оступаясь в воде, полез напролом сквозь кусты и реку к берегу. Там он остановился, отвернувшись от воды, задрожал так же пронзительно, как Мал перед смертью. Зубы его оскалились, руки были подняты вверх и скованы, точно он продолжал висеть над водой. Он поднял глаза, а голова его вертелась во все стороны. Сзади вновь зазвучали знакомые уже голоса-смехи. Постепенно они отвлекли внимание Лока, хотя напряженность всех мускулов и оскал зубов сохранились. Голосов-смехов было теперь так много, точно новые люди в самом деле все сходили с ума, и один из этих звуков слышался громче других, это был голос мужчины и он кричал. Другие голоса смолкли, а мужчина все еще кричал. Какая-то женщина засмеялась пронзительно и истошно. Потом наступила тишина.
Солнце уронило на подлесок и сырую бурую землю огненные искры. Пара лесных голубей нежно ворковала между собой о том, что время уже вить гнездо.
Постепенно, очень медленно голова и руки Лока расслабились. Теперь он уже не скалил зубы. Он сделал шаг вперед и повернулся. Затем побежал вдоль реки, не очень быстро, но стараясь держаться поближе к воде. Он внимательно всматривался в кустарник, потом перешел с бега на ходьбу и наконец остановился. Глаза его затуманились, и он вновь оскалил зубы. Он стоял, держась одной рукой за изогнутую ветку бука, и смотрел в пустоту. Он взялся за ветку обеими руками. Затем начал ее раскачивать все быстрей, быстрей. Роскошный букет почек на ее конце со свистом носился над кустами. А Лок кидался из стороны в сторону, не переводя дыхания, и пот катился с его тела, стекал по ногам, смешиваясь с речной водой. Потом он освободил ветку, горько всхлипывая, и снова стоял недвижимо; руки его были согнуты, голова опущена, зубы сжаты, словно неведомый огонь сжигал его тело изнутри. А чета голубей продолжала ворковать, и солнечные лучи обливали его с головы до ног.
Он отошел от бука назад, туда, где пролегала тропа, сделал несколько робких шагов, остановился, потом кинулся бежать. Он вбежал на прогалину, где застыло мертвое дерево и солнце озаряло горсть рыжих перьев. Он осмотрел остров, увидел, что кусты шелохнулись, а потом прут, вращаясь, перелетел через реку и, просвистев над ухом, пропал в глуши леса. У Лока возникла неясная мысль, что кто-то хочет послать ему подарок. Сам он рад был бы улыбнуться мужчине с белым, как кость, лицом, но он не видел никого, а на прогалине все звучали раздирающие его душу отзвуки вопля Лику. Он вытащил прут из ствола дерева и снова побежал. Он вскарабкался по склону горы и дошел до уступа, где почуял запах другого и Лику; отсюда он двинулся по запаху, возвращаясь к откосу. Он так торопился, опираясь на фаланги сжатых в кулак пальцев, что, если бы не стрела, которую он держал в левой руке, можно было бы подумать, что он бежит на четвереньках. Потом он взял стрелу в зубы поперек рта, раздвинул руки и то бежал, то карабкался по склону. Когда же он оказался совсем рядом с подъемом на уступ, он снова взглянул поверх скалы на остров. Там он увидел одного из мужчин с белым, как кость, лицом, который до середины вылез из кустов. Раньше, при свете дня, он никогда еще не видал новых людей так близко, и теперь лицо это выглядело как светлое пятно на крестце оленя.
За спиной у нового мужчины, среди деревьев снова поднимался дым, но этот дым был голубоватым и прозрачным. Лок очень неясно и очень много видел внутри себя — это было много труднее, чем не видеть ничего вообще. Он взял прут изо рта. Потом, сам не осознавая своих слов, крикнул:
— Я иду вместе с Фа!
Он проскочил через проход и оказался на уступе, ко там никого не было, он сразу понял, ощутил это, потому что холодом пахнуло с откоса, где так недавно горел огонь. Он быстро взошел вверх по земляному склону и там остановился, глядя на откос. Костер был разбросан, и из всех людей тут оставался один Мал, лежащий под земляным холмиком. Но запахов и различных следов было великое множество. Вдруг он услышал шаги, выскочил из круглого кострища, усыпанного пеплом, и увидел Фа, которая спускалась по круче со скалы над откосом. Она вся трепетала и крепко обхватила его обеими руками. Они заговорили, перебивая друг друга:
