Лао Шэ - Избранное
Для охраны рощи Большой Скорпион нанял пятьсот солдат, но эти солдаты квартировали больше чем в километре отсюда, потому что, будь они поближе, они первыми бы начали грабить рощу. Не приглашать их нельзя, так как охрана дурманных листьев была самым важным делом в Кошачьем государстве. Все понимали, что солдаты ничего не могут защитить, но отказаться от них значило оскорбить генералов, а Большой Скорпион уважал благонамеренность и не хотел, чтобы его в чем-нибудь обвинили. Просто во избежание соблазна он ставил свое войско подальше. Когда ветер дул слишком сильно и притом в сторону солдат, хозяин приказывал им отойти еще на полкилометра. Они бы ни за что не послушались его приказов и восстали, если бы рядом не было меня. Недаром в Кошачьем государстве существует поговорка: «Иностранец чихнет — сто солдат упадет».
Войском Большого Скорпиона командовали двадцать генералов. Эти генералы были мудрыми, справедливыми, верными и надежными, но, поддавшись настроению, вполне могли связать хозяина и тоже кинуться грабить рощу. Только благодаря моему присутствию они не поддавались настроению, а оставались верными и падежными.
Забот у Большого Скорпиона было хоть отбавляй: шпионить за генералами, следить за направлением ветра, отгонять солдат, присматривать за зеваками. Когда он пришел в себя после налета на его рощу, ему пришлось одним духом съесть тридцать валявшихся листьев, иначе бы ори пропали. Говорят, что после сорока листьев можно три дня не спать, но зато на четвертый день отправишься к праотцам. Такая уж это штука, дурманные листья: если ешь в меру, чувствуешь себя приятно, но ничего не хочется делать; если много съешь — своротишь горы, а потом помрешь. Большой Скорпион был очень труслив, знал, что объедаться листьями нельзя, однако сдержать себя не мог. Бедный Большой Скорпион!
Он урезал мне ужин, потому что при маленьких порциях можно всю ночь бодрствовать. Ведь я фактически один охраняю его рощу — значит, меня нужно морить голодом. Чем выше заслуги человека, тем больше он должен страдать — такова кошачья логика. Но я не стерпел и разбил свою миску. На следующий день меня снова ждал нормальный ужин. Теперь я знал, как поступать с людьми-кошками, хотя и испытывал угрызения совести.
Целые дни дул ветер. До этого я не видел на Марсе такой погоды — слабый ветерок поднимался, но никак не на целый день. Дурманные листья едва начинали розоветь, а сейчас они дрожали на ветру и переливались всеми цветами радуги. Ночью Большой Скорпион с генералами воздвигали в середине рощи какой-то деревянный каркас: это оказалась сторожевая вышка для меня. Они объяснили, что ветер называется дурманным и сулит перемену погоды. В Кошачьем государстве всего два сезона. Первая половина года — спокойный сезон, а вторая — бурный, с ветром и дождем.
Утром до меня сквозь сон донеслись странные звуки. Я вылез из своей хижины и увидел Большого Скорпиона, стоящего перед генеральским строем. За ухом у него красовалось перо из хвоста коршуна, в лапах — длинная палка. Генералы держали нечто вроде музыкальных инструментов. Завидев меня, Большой Скорпион ткнул палкой в землю, и генералы разом вскинули свои инструменты. Когда он ткнул палкой в небо, грянула музыка. Один генерал дул, другой бил — словом, все двадцать инструментов стали издавать разные звуки: высокие, низкие, но в равной степени дисгармоничные и противные. Глаза у музыкантов вылезли на лоб, тела раскачивались, рты хватали воздух, однако отставать никто не желал. Двое, почти задохнувшись, упали на землю и все-таки продолжали дуть, потому что в Кошачьем государстве ценится только долгая и шумная музыка.
Те, кто держал ударные инструменты, колотили своими дубинками без всякого ритма и, конечно, без передышки. Чем сильнее стучали ударные, тем отчаяннее визжали духовые инструменты, как будто умереть под такую музыку — самое приятное на свете. Три часа продолжался этот концерт. Наконец Большой Скорпион взмахнул свой палкой, музыка смолкла, и запыхавшиеся генералы присели на корточки.
Вытащив из-за уха перо, Большой Скорпион почтительно подошел ко мне:
— Пора! Прошу тебя подняться на священный алтарь и от лица богов наблюдать за сбором дурманного листа.
Сначала я ничего не понял, так как совершенно ошалел и оглох от их музыки. Потом меня начал разбирать смех, но я все жё последовал за Большим Скорпионом. Он воткнул в мои волосы перо, забрался на сторожевую вышку и стал молиться. Снова грянула музыка. Наконец он слез и пригласил меня наверх. Вспомнив детство, я ловко вскарабкался по деревянным перекладинам. Большой Скорпион взмахнул палкой, генералы разбежались и встали в почтительном отдалении. По приказу Большого Скорпиона к ним подбежало множество солдат, тоже с палками. Большой Скорпион показал им на вышку, и солдаты подняли палки, как бы отдавая мне честь. Теперь я окончательно убедился, что играю роль посланца богов, которые, без сомнения, просто обожают Большого Скорпиона. А он тем временем объяснял солдатам, что, если во время сбора урожая они спрячут или съедят хоть один лист, представитель богов поразит их ручным громом. Ручной гром вылетит вон из того «искусства». Генералы назначаются надсмотрщиками; заметив кражу, они заиграют на своих инструментах, и Большой Скорпион попросит меня извергнуть ручной гром.
Солдатам было приказано разбиться по двое: один забирался на дерево и срывал листья, другой их складывал. У ближайших ко мне деревьев никого не оказалось, так как Большой Скорпион предупредил солдат, что они могут окаменеть от одного дыхания посланца богов. Словно загипнотизированные, солдаты принялись за работу, а Большой Скорпион бегал между ними, как уток в ткацком станке, — наверное, опять съел штук тридцать отменных листьев. Его палка была все время нацелена на головы солдат. Говорят, что во время сбора дурманного листа помещик должен убить по крайней мере одного солдата и закопать его под деревом — чтобы обеспечить себе на следующий год богатый урожай. Но если в роли стража у помещика не настоящий иностранец, солдаты могут сами убить хозяина, ободрать все листья, а из сучьев наделать оружия, то есть палок. Войско, оснащенное палками из дурманного дерева, считается в Кошачьем государстве самым грозным.
Я сидел на сторожевой вышке, как попугай на жердочке, и потешался сам над собой. Но мне все же не хотелось нарушать кошачьих обычаев. Я должен хорошенько узнать местных жителей, а для этого надо участвовать во всех их делах, как бы они ни были смешны. К счастью, дул ветерок, и жара казалась не такой мучительной. Чтобы не получить солнечного удара, я велел Большому Скорпиону принести мне травяную крышку, которой я закрывал еду, и водрузил ее на голову вместо шляпы.
От других людей-кошек солдаты отличались только перьями за ухом да палками. Эти предметы, конечно, давали им преимущество, но сейчас, загипнотизированные Большим Скорпионом, они, пожалуй, страдали сильнее своих соплеменников. Они вгрызались в рощу, точно шелкопряды после спячки, и вскоре я уже видел стволы, которые раньше были плотно закрыты листвой. Еще через некоторое время солдаты добрались до макушек и даже принялись за сравнительно близкие ко мне деревья. Но на этих деревьях они рвали листья только одной лапой, а другой заслоняли глаза, боясь, что я могу их ослепить.
«Оказывается, люди-кошки совсем не бестолковы, — подумал я. — Если бы у них был хороший руководитель, способный покончить с дурманом, они сумели бы сделать многое. Может быть, мне заняться этим? Прогнать Большого Скорпиона, стать для них и помещиком, и генералом… Нет, пустые мечты! Я ничего не решусь предпринять, потому что не знаю их как следует».
В этот момент я вдруг увидел (деревья вокруг меня оголились, и я отчетливо мог видеть все, что происходило внизу), как Большой Скорпион занес свою палку над головой одного солдата.
Я знал, что не успею задержать эту палку, даже если спрыгну с высоты двух саженей и не сломаю ногу при прыжке, но мне очень хотелось наказать Большого Скорпиона. Я прыгнул, тотчас поднялся, подбежал, однако солдат уже лежал на земле, а Большой Скорпион приказывал закопать его.
Человек, не понимающий психологии ближних, часто вредит им — при самых благих намерениях. Когда я спрыгнул, солдаты решили, что сейчас грянет ручной гром, и почти все попадали с деревьев. Многие, наверное, разбились, потому что вокруг стоял сплошной стоп. Но я тогда не обратил на них внимания, а схватил Большого Скорпиона. Он воспринял мой прыжок иначе, решив, что я хочу помочь ему, что я вообще стал его верным клевретом — ведь все это утро я был так послушен. Когда я его схватил, он очень удивился: он не чувствовал за собой никакой вины.
— Почему ты убил солдата? — крикнул я.
— Он отгрыз стебель от листа…
— И за это ты мог?..
Тут я вспомнил, что нахожусь среди людей-кошек, которых бесполезно урезонивать. Я сделал знак солдатам:
