Николай Прокудин - Пиратские войны
Капитан Блай действительно, трезво оценив обстановку и возможности своего экипажа, принял верное для себя решение: пока русские отвлекают на себя основные силы превосходящего по численности противника, сковывают маневр азиатов, надо спешно поднять якорь, поставить паруса и бежать куда подальше. Спасти свой корабль, а заодно отомстить русским. Он приказал тихонько перерезать все канаты и веревки, скрепляющие суда, загнал матросов на ванты, а сам вместе с лейтенантом вытянул канат с якорем.
Британская шхуна медленно отошла от борта корвета и направилась в открытое море, оставляя русских биться в одиночку с тайцами-китайцами. Дружба дружбой, а табачок — врозь! Уильям Блай не имел права погибнуть в бою с узкоглазыми пиратами, ведь он не выполнил своей главной задачи — не поймал бунтовщика лейтенанта Флэтчера и не передал его в руки правосудия. Отныне это была главная цель его жизни! Не для того он выжил во время многодневного плаванья без воды и пищи, чтобы так глупо и бессмысленно пасть в бою с шайкой морских разбойников. Он и накануне-то дал маху, пришел на помощь неизвестному судну, надеясь, что это ведет бой «Баунти», которую он разыскивает. Ведь силуэт «Кукарачи» не сильно отличался от силуэта его мятежной шхуны. А чем все кончилось?! Сам оказался в окружении и едва не погиб. «Теперь пусть сами выпутываются, — подумал Блай, закладывая штурвал лево на борт. — У них своя свадьба, а у нас — своя! Команде прикажу держать язык за зубами. Не было никаких русских, не было графа Строганова. От него одни неприятности. Прощайте, граф».
Как ни странно, это подлое предательство не погубило россиян, а наоборот — спасло их от полного разгрома. Морские разбойники, завидев, что часть добычи пытается ускользнуть из их рук, моментально разделились. Шесть лодок устремились в погоню за пустившейся наутек английской шхуной, огибая стороной «Кукарачу». Теперь корвету противостояла лишь дюжина суденышек, но и с ними было нелегко справиться.
— Бабы! Быстро к парусам! Юнга, живее поднимаем якорь! — скомандовал ротмистр и первым бросился к якорному канату.
Сергей был полностью согласен с решением капитана. В статичном положении ватага юрких суденышек легко возьмет их на абордаж. Пусть лучше разбойнички гонятся за их парусником, изнемогая от работы на веслах, потому что, как успел заметить Сергей, паруса на этих лодочках были жидковаты. Но вытягивать якорь он не пошел, был бы рад помочь старику, но ни на минуту не мог отлучиться от пушек. Теперь после ухода женщин на постановку парусов Серж был вынужден не только заряжать орудия, но и бегать в пороховой погреб. В бою Худойконь черновой работой себя не утруждал, берег руки, чтобы не дрожали.
«Ладно, потружусь, чтобы спасти жизнь себе и другим. Лишь бы этот бугай стрелял метко!» — размышлял Сергей и продолжал носиться по палубе как угорелый, мотаясь от орудий в трюм и обратно.
Наконец якорь подняли, корвет сдвинулся с места и медленно поплыл вслед за шхуной Блая и преследующими ее корабликами пиратской москитной флотилии. В этот момент пиратской стрелой сразило одну из аборигенок, которая замертво рухнула за борт.
— Такэ!- взвыли сверху бабы, оплакивая гибель подруги.
Да, это была Такэ. Девушка пережила своего нареченного лишь на несколько дней. Но что поделать, война есть война, без жертв сражений не бывает.
Юнга вернулся к пирамиде с мушкетами и возобновил стрельбу по азиатам. Боевой порядок сампанов рассыпался, теперь они пытались окружить корвет со всех сторон. Действительно, вовремя Ипполит Степанов принял решение сняться с якоря, иначе уже сейчас на палубу «Кукарачи» вскарабкался бы не один десяток свирепых восточных пиратов.
И вот уже первое из преследующих суденышек приблизилось вплотную к высокому борту корвета, но не успели разбойники забросить первый крюк с веревкой, как ротмистр резко заложил штурвал, команда перестроила паруса и поменяла курс. Корабль мощным бортом опрокинул лодку неприятеля. Два других сампана пристроились со стороны кормы. Ротмистр окликнул Сергея:
— Граф! Возьмите четырехдюймовку и волоките ее сюда, если к ней остались ядра. Ударим в упор по этим негодяям!
Чего-чего, а ядер к этой маленькой пушечке было еще много, потому что наши вояки пользовались ею крайне редко. Строганов окликнул юнгу, они вдвоем быстро доставили на капитанский мостик миниатюрную пушку, порох и вернулись вниз. Пусть старик сам разбирается с обороной кормовой части, а им предстояло отражать нападение с правого и левого борта.
Раздался первый выстрел с кормы — это Степанов взялся за дело. Пусть калибр пушчонки совсем не велик, но точное попадание насквозь прошивает борта и днища таких утлых суденышек! Первым же точным выстрелом дядя Ипполит угодил в разбойничью лодку. Ядро проделало большую брешь в днище, вода в нее хлынула сразу, и суденышко начало медленно тонуть. Азиаты громко заверещали, чтобы спасти товарищей, второй лодке пришлось приблизиться к первой и взять на борт терпящих бедствие. Теперь вперед вырвались два других сампана. Им не повезло вдвойне. Во-первых, ротмистр их тоже утопил, а во-вторых, им никто не пришел на помощь.
Восемь выстрелов, по четыре на каждую лодку — и дело в шляпе! Сергей от души порадовался результатам меткой стрельбы.
— Эй, вы, китайские экспансионисты! — громко закричал Строганов, приветливо помахал утопающим и добавил по-ханьски: — Нихао, маоисты!
Внезапно на него что-то нашло, какой-то неожиданный душевный порыв, и он спел куплет из песенки его молодости:
Все люди братья, я обниму китайца, Мао Цзэдуну передам привет! Пусть он подарит свои желтые мне яйца, Я красные пришлю ему в ответ!
Ротмистр с изумлением слушал пение полковника, вытаращив глаза и не веря своим ушам. Вот это граф! Ну, дает! Фулиган!
— Китайские братья, не дождетесь моих драгоценных красных органов! Вот вам! Вот вам, вот! — и он изобразил несколько крайне похабных жестов.
— Граф, соблюдайте элементарные приличия, — попытался урезонить Сергея старший товарищ. — Что за солдафонский юмор!
— Отстань, дед! Дай порезвиться! — огрызнулся Серж.
Старик укоризненно покачал головой и отошел в сторону.
— Благополучно тоните со своими желтыми балаболками, мне они без надобности! — продолжал выкрикивать хулиганские фразы неугомонный Серж. — Братва! Марш кормить крабов! Желтомордые! Пришла пора вам подыхать! Ура! Мы остановили китайскую экспансию!
Глава 24
«КИТАЙСКИЙ ПЛЕННИК»
То, что случилось с ним в последующем, Строганов всегда вспоминал с ужасом и содроганием, это был один из самых страшных эпизодов в его жизни. Азиаты, пытаясь догнать корвет, осыпали защитников корабля градом стрел, дротиков и пуль, выпущенных из примитивных ружей, но особых результатов этот обстрел не давал. Кроме того, они еще метали камни из каких-то приспособлений наподобие пращи. Булыжники гулко ударялись о палубу, рикошетили от мачт, прорывали ветхие паруса, бомбардировка, проводимая этой «карманной артиллерией», приносила массу неприятных ощущений.
— Граф, надень шлем! — настойчиво потребовал Степанов, протягивая полковнику железную каску, похожую на те, что носили испанские конкистадоры в период завоевания американского континента.
Сам старик Ипполит давно предусмотрительно нацепил точно такой же шлем, так как седая голова была ему еще дорога.
— Береги голову смолоду, эта часть тела всегда пригодится!
Крепко затянув под подбородком ремешок, полковник поднял забрало, чтобы оно не мешало целиться, и припал к пушечке. Прочно закрепленная на голове железяка очень мешала движениям, под тяжестью шлема мышцы шеи и головы быстро уставали. Он так и не привык во время службы в армии носить стальной шлем, даже в бою его не одевал. Всю афганскую войну он прошел без каски и без бронежилета, предпочитая такой защите высокую маневренность, шустро бегая и далеко прыгая. Два года провел Серж под ружейным огнем, воевал то в горах, то в зеленой зоне, и ни одна пуля не зацепила его. Повезло! Но сейчас сложилась совсем другая ситуация. Ежесекундно падающие на палубу камни могли раскроить ему череп, так что стоило поберечься. К тому же бегать и скакать, уклоняясь от «снарядов», уже не позволял зрелый возраст. Полковник был далеко не юноша, ему шел пятый десяток, поэтому он и согласился нацепить на макушку шлем.
Строганов выбрал очередную цель, навел ствол, выстрелил — попал, но не совсем удачно. Ядро чиркнуло по доске, расщепило часть кормы ближайшей к судну лодки, убило двух разбойников, не причинив самому сампану особого вреда. Полковник разразился проклятием, сдобренным витиеватыми матюгами, развернулся назад, чтобы взять очередной пороховой заряд для пушки и с этой минуты ничего уже больше не помнил. Это затмение сознания произошло оттого, что его по макушке, защищенной крепкой сталью, с силой ударил огромный камень. Незащищенная кость такого удара не выдержала бы, а шлем лишь слегка деформировался. Строганов клацнул зубами и ударился лицом обо что-то твердое, голова закружилась, он на несколько секунд лишился чувств и упал, опрокидываясь на спину.
