Николай Прокудин - Пиратские войны
— Надо нам у них поучиться заботе о служивых людях, что при жизни, что после смерти! — пробурчал Ипполит Степанов, явно одобряя действия английского лейтенанта. — А то наша государыня нынче не интересуется участью даже потомственного дворянина! Пропал я почти двадцать лет назад, и где обо мне прописано? Розыск учинен? Кто меня ищет? Да и откуда кому знать, где меня искать?
Старый ротмистр нервно покусывал трубочку, стоя в сторонке, и наслаждался раскуриванием кубинского табака из личных запасов капитана Блая. Помимо дружеского совместного курения родственные души, оба шкипера, наш Ипполит и не наш Уильям после похорон каждого отправленного в вечное плаванье моряка поминали погибшего. Делали они это, отхлебывая по маленькому глоточку джина из вместительной фляжки английского капитана. Блай, произнеся слова заупокойной молитвы, отдавал честь каждому погибшему.
Беспечный атаман Худойконь к окончанию церемонии уже так наклюкался, что принялся горланить пьяным, хриплым голосом очень непристойную песню. Попытки ротмистра увещевать его ни к чему не привели. Кузьма возразил ротмистру, что свое пушкарское дело он исполняет исправно, а оплакивать аглицких злыдней — нет уж, увольте! Без меня!
Англичане опасливо косились на дюжего безухого казака со страшным лицом, обезображенным многочисленными шрамами. Неуправляемый пьяный атаман стал опасен для всех. Даже его соотечественники, с пониманием относящиеся к радости обретения истосковавшимся воином заветного национального напитка, все же осуждали пьяный разгул своего товарища в такой неподходящий момент. А водка, до которой он дорвался, делала из него ходячее стихийное бедствие. Чарка, которую Худойконь держал в сжатом кулаке, свалила бы с ног Строганова сразу же после ее опрокидывания, а казаку было хоть бы что. Скорее всего, эта рука поднимала ее уже не менее полудюжины раз! Худойконь вначале спел все русские частушки, которые помнил, включая матерные, затем, ни с того ни с сего, затянул песню испанских пиратов. Завершил свой бенефис атаман исполнением гимна мятежных ирландцев, оскорбительного для патриотических чувств бриттов, преданных своему королю и правительству. Этот гимн он выучил за время продолжительных совместных пьянок с двумя ирландскими корсарами.
Блай, читавший поминальную молитву над усопшими, в конце концов не выдержал. Он подошел к Степанову и как капитан капитана попросил прекратить пьяные провокационные выходки канонира. Мол, эти антианглийские песни звучали оскорбительно для уха британских моряков, а так как россияне и британцы теперь союзники в битве с шайками азиатских морских разбойников, то они должны считаться с чувствами друг друга.
— Мистер Степанов, я прошу прекратить это злобное и бессмысленное издевательство над боевыми офицерами британского военного флота!
Озадаченный невыполнимой просьбой, старик Ипполит почесал затылок. Унять Кузьму — это не шутка! Буйный атаман Худойконь гораздо опаснее рассерженного африканского носорога! Надо было хорошо знать казака. Худойконь — это феномен! Человек-тайфун! А можно ли отменить ураган, шторм или землетрясение?
— Утихомирить? Это вряд ли у меня получится. Пусть себе поет, вам же дешевле. Покуда атаман горланит песни, он не опасен. Хуже будет, если Кузя перестанет орать и начнет крушить мебель, жечь паруса, бить посуду, ломать челюсти. Под горячую руку могут попасть и невинные люди, не дай бог, он вашу шхуну ко дну пустит! Пусть себе малый музицирует и развлекается, раз душа песни просит.
Честно сказать, пение пьяного Кузьмы возмущало только Блая, остальные английские моряки были слишком заняты своими мыслями. Но какие-то меры надо было все же предпринять, иначе вместо временных союзников россияне сейчас могли обрести новых врагов. И без того повод для вражды имелся — помощь графа Строганова в организации бунта на «Баунти». Сам Сергей это понимал лучше других.
— Граф! Уведите Кузьму от греха подальше, — прошептал Ипполит полковнику. — Сделайте что-нибудь, ради всего святого, только пусть Худойконь заткнет свою иерихонскую трубу.
И тут произошло то, чего никто не ожидал. Худойконь вдруг взбеленился. Абсолютно трезвой походкой, не качаясь, он направился к Блаю, достал из-за пояса пистолет, взвел курок, приставил ствол к виску британского капитана и произнес по-английски:
— Я все слышал! Запомни, червяк, я буду петь что хочу, где хочу и сколько пожелаю! И никто, слышишь, ты, морда, — никто! — не сможет мне помешать! Особенно какой-то проклятый англичанин! Я вас с детства терпеть не могу! Почему вы всюду суете свой длинный нос и мешаете нам жить?!
— Уважаемый, вам не кажется, что вы заговариваетесь? Или я слишком плохо понимаю вашу речь, исковерканную славянским акцентом? — с непроницаемым лицом спокойно переспросил Блай.
Каких усилий воли ему стоило это спокойствие, знал только он сам. Не человек, а кремень! Серж помнил, что этот железный супермен проплыл половину Тихого океана на обычной гребной шлюпке и его волю трудно чем-либо сломить. Однако даже героическую личность, достойную стать персонажем эпоса, можно довести до белого каления. Строганов заметил легкое дрожание правого колена и кисти левой руки капитана Блая.
«Ага! Вот, наконец, тебя и достали, старина Уильям», — со злорадством подумал полковник и попытался погасить конфликт, стараясь исправить опасную ситуацию.
— Брат Кузьма! Попасть в голову и вышибить мозги англичанина с двух дюймов сможет любой осел! — начал Сергей. — И даже самый слепой осел! Я тоже так смогу, и рука не дрогнет, если придется расколоть твой череп с одной извилиной в мозгу. А ты, к примеру, с пяти сотен саженей сможешь попасть в башку китайца, который несколько часов назад хотел тебя зарубить? Вон они, плывут себе на сампане по морю вдалеке. Я — да, смогу, а ты, хвастун и несчастный пьяница, никогда не попадешь! Хочешь, расскажу тебе, что будет дальше в результате твоей пьяной дурацкой выходки? Ты сейчас застрелишь этого безмозглого напыщенного британского кретина Блая, я зарублю тебя, Ипполит Степанов из-за тебя, дурака, убьет меня, лейтенант выстрелит в старика Ипполита, Гийом — в лейтенанта, кок — в Гийома, а наши туземки порежут оставшихся в живых матросов. Вся эта кровавая бойня закончится тем, что проклятые тайцы вернутся, подплывут сюда, заберутся на корвет и толпой накинутся на наших девчат. Ты этого хочешь? Скажи, Худойконь, ты действительно желаешь, чтобы целое стадо азиатов «мочалило» твою собственную девчонку?
Кузьма напрягся, по его лицу пробежали судороги, извилины зашевелились у него в голове. Он представил себе картину нашествия азиатов, мгновенно вспотел, убрал пистолет от виска Блая, сплюнул за борт и вытер ладонью лоб.
— Нет! — произнес убежденно Худойконь и сунул пистолет за пояс. — Свою девчонку я им не отдам!
Строганов сделал вдох, потом выдох и спросил:
— Так ты принимаешь брошенный тебе вызов? Я предложил тебе пари!..
— Ну, показывай, где эти хунхузы, которые хотят тела моей милашки? — взревел казак Худойконь и направился к орудиям, круша все на своем пути, будто не один человек прошел по палубе, а целое войско.
— Вот это другой коленкор, — обрадовался Серж, обнял казака за плечи и повел к узкому трапу, ведущему на корвет. — Сейчас мы посмотрим, каков в деле лучший бомбардир армии Пугачева и первый канонир пиратского флота!
Кузьма, покачиваясь и громко топая ногами по английской палубе, вдруг тихо прошептал Строганову в ухо:
— Спасибо, дорогой друг! Вы, граф, предотвратили кровопролитие и позволили выйти мне из создавшейся ситуации, не осрамившись и, как говорят япошки, не потеряв лица. Я пьяная свинья! Сам это понимаю, мил человек, но когда водка течет рекой, то действительно становлюсь дурак дураком, при всем моем желании ничего не могу с собой поделать. Первая кружка, залитая в глотку — и понеслась душа в рай!
Сергею это было очень хорошо знакомо. Сам он этим недугом не страдал, но сколько же его друзей-приятелей сгубил проклятый алкоголизм. Ну что за напасть?! Отчего Русь от этого мучается и гибнет? Ведь пьют все народы, даже дисциплинированные немцы, но упиваемся до смерти только мы, русаки. Мы умудрились споить и принявших наше подданство северян: чукчей, алеутов, якутов, раскорячили коряков и прочие малые народы. Только эскимосам посчастливилось, успели вырваться из наших крепких, дружественных объятий, укрылись за Беринговым проливом и не спились. А буряты, монголы, финны — тоже наша работа! Теперь они собратья по несчастью, и наш, русский след в их генофонде неизгладимо запечатлелся на веки вечные. Повезло Маньчжурии — не попала она на сотню лет в зависимость от России, а то сейчас бы в Китае жили не миллиард с лишним работящих и тверезых людей, а гораздо меньше и все поголовно пьющие.
Глава 22
ПРИЗОВАЯ СТРЕЛЬБА, ИЛИ ПАРИ ПО-РУССКИ
