Джек Лондон - Сила сильных
Но гиены ушли. Хотя их запах еще пластался по каменной крошке и по тощей траве, произраставшей из праха многих поколений, это был запах вчерашнего дня. Люди увидели, что Ха теперь держит палицу уже не как оружие и расслабились. Они поднялись вверх еще на несколько шагов и остановились у откоса, где закатные лучи солнца делали их тени косыми. Мал удержал кашель, который бился у него в груди, повернулся к старухе и стал ждать. Она стала на колени и положила в центре отлога глиняный шар. Потом раздвинула глину, распластала и разгладила ее поверх прежнего слежавшегося на земле слоя. Она низко склонилась над глиной и подула. В глубине откоса стоял высокий утес с нишами по бокам, и в этих нишах были заготовлены кучи хвороста, сучьев и больших веток. Старуха быстро подошла к кучам, взяла сучки, листья и сухое, трухлявое бревнышко. Она разложила их на распластанной глине и начала дуть. Показался дымок, затем в воздухе мелькнула первая искра. Сучки затрещали, красный с синеватым отливом язычок огня побежал по дереву и поднялся вверх, осветив щеку старухи. Ее глаза заблестели. Она снова сходила к впадинам, подкинула еще дров, и огонь предстал перед ними в полном великолепии своего пламени и в короне искр. Она принялась мять влажную глину, выпрямляя края, и теперь огонь оказался в центре плоского круга. Тогда она выпрямилась и произнесла:
— Огонь снова проснулся.
2
В ответ люди радостно зашумели. Они поспешили на откос. Мал сразу сел у костра и начал греть руки, а Фа и Нил притащили еще дров и уложили их рядом. Лику тоже взяла ветку и протянула ее старухе. Ха присел на корточки рядом с утесом, поерзал и удобно прислонился к нему спиной. Его правая рука отыскала и подняла камень. Он показал его людям.
— Я вижу такой камень внутри себя. Вот Мал рубит им сучья. Смотрите! Этот край может рубить.
Мал взял камень у Ха, прикинул на ладони, сперва нахмурился, вспоминая, затем улыбнулся людям.
— Этим камнем я рубил, — сказал он. — Смотрите! Тут я держу его большим пальцем, а тут беру в руку тупой конец.
Он поднял камень и энергично показал, как им можно пользоваться.
— Замечательный камень, — сказал Лок. — Он ждал нас. Он лежал у костра и никуда не ушел, пока Мал не появился здесь.
Лок поднялся и глядел со склона поверх земли и камней. Никто не ушел, ни река, ни горы. И откос их дождался. Вдруг его охватил поток радости и восторга. Все их дождалось, дождалась и Оа-весна. Теперь она торопила к жизни вкусные ростки и побеги, откармливала личинки, источала запахи из почвы, распускала набухшие почки на ветках кустов и деревьев. Он запрыгал по уступу над рекой, широко разведя руки.
— Оа!
Мал отодвинулся от огня и осмотрел край откоса. Он присмотрелся к земле, убрал редкие сухие листья и звериный помет под скалой. Потом присел на корточки и выпятил грудь.
— Вот тут сидит Мал.
Он нежно погладил камень скалы, как Лок или Ха могли бы приласкать Фа.
— Мы вернулись домой!
Лок вернулся с уступа. Он поглядел на старуху. Свободная от ноши с огнем, она уже не была такой чуждой и отстраненной от остальных. Теперь он не боялся смотреть ей в глаза, говорить с нею и даже верил, что она ответит ему. А говорить ему хотелось, чтобы лучше скрыть от других ту тревогу, которую всегда вызывало у него пламя костра.
— Ну вот, огонь снова в своей пещере. Тебе тепло, Лику?
Лику перестала лизать малую Оа и отодвинула ее ото рта.
— Есть хочу.
— Завтра мы отыщем еду и накормим всех людей.
Лику показала на малую Оа.
— Она тоже хочет есть.
— Ты возьмешь ее с собой и сама накормишь.
Он смеясь посмотрел на остальных людей.
— Я вижу…
Люди рассмеялись, потому что Лок обычно ничего и никого кроме себя самого не видел, и они знали это и он тоже знал.
— …вижу, как появилась малая Оа…
Старый корень, на который он показывал, своими изгибами и утолщениями действительно напоминал толстую женщину.
— …я стою среди деревьев. Я нащупываю. Вот здесь, под ногой нащупываю… — Он показал, как это происходило. Всю тяжесть тела он перенес на левую ногу, правая шаркала по земле. — …Я ощущаю. Что ощущаю? Луковицу? Палку? Кость? — Пальцы правой ноги схватили что-то и передали левой руке. Он посмотрел. — Это малая Оа! — Он просиял, радуясь от души. — И теперь малая Оа всегда вместе с Лику.
Люди хлопали себя по бедрам, поощряя его и одновременно посмеиваясь и над ним, и над его сказками. Довольный такой наградой, он присел у костра, а люди утихли и задумчиво глядели на огонь.
Солнце спряталось в реке, и свет пропал вместе с ним. Теперь один костер приковывал общее внимание, его седая зола, пятно ярко-красного света, а над ним высокое дрожащее пламя. Старуха тихо двигалась, поднося дрова, красное пятно их грызло, и пламя вновь поднималось. Люди глядели, и лица их будто слегка вздрагивали в неверном свете. Конопатая кожа заалела, и у каждого в глубине глаз прыгали похожие, как близнецы, огоньки. Теперь, когда им стало тепло, люди дали отдых своим мышцам и блаженно нюхали дымный воздух. Они поджали пальцы ног, вытянули руки и даже чуточку отодвинулись от костра. Глубокое молчание, в которое они погрузились, было гораздо ближе их природе, чем речь, молчание помогало им забыть о времени и слить воедино свои мысли. Потом они задремали. Рев воды стал почти неслышным, ощущался легкий ветерок. Уши людей жили особой жизнью, в общем ансамбле звуков они различали каждый в отдельности, будь то шелест дыхания, шорох влажной, подсыхающей глины и даже падение пепла.
Вдруг Мал спросил с необычной для него неуверенностью:
— Холодно тут?
Снова в каждом проснулся собственный разум, и все повернулись к Малу. Он уже обсох, и шкура его топорщилась. Он резко подался вперед, проехал коленями по глине и оперся на расставленные руки, так что костер дышал ему прямо в грудь. Ночной ветер дунул на огонь, и струйка дыма угодила Малу в широко открытый рот. Он поперхнулся, закашлялся и не мог остановиться, не в силах был справиться с кашлем. Все его тело тряслось, и он никак не мог отдышаться. Он упал на бок и дрожал. Они увидели страх в его глазах.
Старуха сказала:
— Это холод воды, в которую тогда он упал с бревна.
Она подошла, стала на колени и начала руками растирать Малу грудь, разминать мускулистую шею. Она положила его голову к себе на колени, телом укрыла от ветра, и кашель незаметно утих, и он лежал уже неподвижно, лишь иногда вздрагивая. Новый человечек проснулся и сполз со спины Фа. Он полез вдоль частокола вытянутых НОР, и его рыжие волосики поблескивали в неверном свете. Увидев костер, он пролез под согнутым коленом Лока, вцепился в ногу Мала, подтянулся и поднялся. Два маленьких огонька светились в его глазенках, а он стоял, клонясь вперед, и не выпуская подрагивающую ногу. Люди смотрели то на детеныша, то на Мала. В костре треснула ветка так неожиданно, что Лок подскочил, и во тьму полетел сноп искр. Новый человечек опустился на четвереньки быстрее, чем искры осели. Он прошмыгнул мимо ног взрослых, вскарабкался по руке Нил и зарылся в шерсть у нее на спине, под гривой. Потом один из огоньков глянул из-за ее левого уха пытливо и тревожно. Нил склонила голову на плечо и любовно потерлась щекой о головку малыша. Новый человечек снова замер. Собственная его шерстка и волосы матери прятали его, как пещера. Ее грива висела над ним, как полог. Вскоре огонек за ее ухом угас.
Мал напрягся и с трудом сел, опираясь на старуху. Он поглядел на каждого из людей. Лику открыла было рот, пытаясь что-то сказать, но Фа резко оборвала ее.
Потом Мал заговорил:
— Сперва была великая Оа. Она породила Землю и выкормила ее. Потом Земля родила женщину, а та родила из своего чрева первого мужчину.
Люди внимательно слушали. Они ждали продолжения рассказа о том, что знал Мал. Сейчас он покажет им те времена, когда людей было неизмеримо много, когда круглый год длилось лето и ветки ломились под грузом цветов и плодов. Они любили слушать длинный перечень имен, от Мала назад, в давно минувшее, в конце которого всегда назывался старейший из людей того времени, но Мал больше ничего не стал говорить.
Лок подсел к нему, закрывая Мала от ветра.
— Ты голоден, Мал. Когда человек давно не ел, в нем поселяется холод.
Ха широко раскрыл рот:
— Когда солнце проснется, мы отыщем еду. Сиди у костра, Мал, а мы найдем еду, и в тебя вольются сила и тепло.
Подошла Фа, прижалась к Малу своим широким телом, и теперь они втроем укрывали его от ветра. Он сказал им, борясь с кашлем:
— Я вижу, что нужно делать.
Он опустил голову и долго смотрел на пепел. Люди ждали. Они видели, как жестоко истрепала его жизнь. Длинная шерсть на голове местами выпала, и завитки волос, которые некогда буйно закрывали лоб, свалялись, так что над бровями оголилась широкая полоса морщинистой кожи. Глубокие и почерневшие глазницы окружали тусклые измученные глаза. Он поднес руку к лицу и внимательно изучал свои пальцы.
