Ник Перумов - За краем мира
«Имеешь многое, отдать пока всё не можешь. Представить не получается. Где–то — боишься, а где–то — в себя не веришь. Ничего, будем дальше пробовать…»
«Госпожа Вольховна…»
«Чего тебе, yegoza? Что спросить хочешь?»
«Я, когда дома жила… сказки читала… ну, совсем старые… про волшебников всяких. Они заклинания говорили, волшебными палочками размахивали… или там посохами…»
«А! До такой магии, милая моя, тебе ещё далеко. Очень. Расскажу в свой черёд тебе и про чары, и про заклинания, и про палочки. А может, Старшая расскажет, коль будет в хорошем настроении, а мы к ней в гости заглянем. Такое хоть и редко–редко, а случается. Ну а не случится коль, я сама объясню. Пока что, Молли Блэкуотер, тебе твоего воображения достаточно. Представить всё правильно, с должной силою и удержать достаточно долго. С верой и убеждённостью. Это, знаешь ли, трудно. Ты сама видишь — кабы не я, ты б уже полгорода или спалила, или заморозила, или водой залила, или камнями бы завалила. Или ещё б чего похуже сотворила, сама про то не ведая. Совладай пока с простым, потом дальше двинемся. Хотя и очень, очень быстро».
Молли молча кивнула. Старая целительница была права, совершенно права. Если бы не она, от самой Молли после её экзерсисов с магией остались бы только угольки. Ну, или безжизненная ледяная глыба.
«Дальше давай, — безжалостно торопила её Средняя. — То же самое. Тепло в пальцах! Клубок ветра на ладони! Представляй!»
…Тут, признаться, Молли потерпела полное фиаско. Лучше всего у неё получалось с огнём, несколько хуже — с холодом и льдом. С камнем выходило через пень–колоду, а вот воздух и ветер ей не давались совершенно.
Однако госпожа Средняя ничуть, казалось, не была этим обескуражена.
«Самое сейчас полезное сделать можешь. А тех, кто камни двигать умеет, у нас хватает».
Поневоле Молли задумалась, почему огонь выходит «самым сейчас полезным». Если честно признаться, от этих мыслей становилось как–то очень не по себе. А что, если её хотят вот так же, как ту Дивею, бросить под бронепоезд?
Госпожа Средняя если и прочитала те её мысли, то ничего не сказала. Лишь зыркнула строго и повторила сакраментальное:
«Локоть на стол. Ладонь в горстку. Тепло в пальцах!..»
И лишь когда Молли вымоталась до такой степени, что не заметила, как огнистые червяки переползают с ладони на обшлага рукавов и что уже задымилась ткань, — лишь тогда госпожа Средняя милостиво отпустила её спать.
Правда, несмотря ни на что, растолкать Волку и влить в неё очередную скляницу снадобья Молли не забыла.
Она упала на сено, не чувствуя холода, не замечая, кто набросил на неё ещё один огромный touloupe; кошка Ди свернулась рядом, у самого сердца, и миг спустя они обе спали.
* * *Утро, морозное, ясное, вырвало Молли из сна самым немилосердным образом — колючим снегом прямо в лицо.
Ахнув, фыркнув и тряся головой, она кое–как протёрла глаза и увидала прямо перед собой довольно ухмыляющегося Всеслава.
Вермедведь оставался в человеческом облике, но в глазах до сих пор не угасло что–то звериное. Он, похоже, не спал всю ночь, хотя сам ещё не оправился от раны.
Что он делал этой ночью, Молли постаралась не думать.
— Вставать. Идти есть.
— Вставай и иди есть[21], — поправила его Молли.
— Угу. Иди есть, — старательно повторил мальчишка. — Вольховна тебя уже ждать… ждёт.
— Так–то оно лучше, — одобрила Молли. — Погоди, Волке дам лекарство…
Она постаралась изобразить сказанное жестами.
Волка спросонья ругнулась не по–имперски и попыталась лягнуть Молли пяткой в нос, но была немилосердно разбужена тем же методом, что и сама Молли. После чего, бурча какие–то слова, от которых Всеслав, даром что Молли ничего не понимала, смущённо глядел в сторону, выпила протянутое снадобье.
Несмотря на усталость, несмотря на избранный Всеславом способ побудки, отчего–то на душе у Молли было куда легче, чем вчера. Может, помогали яркое солнце и небо, может, негромкое пырчание угревшейся на груди кошки Ди, может, весёлый и злой взгляд парня. Нет, он злился совсем не на неё, да и весёлость эта была… Она не позавидовала бы тому, кто его так развеселил.
Госпожа Средняя уже возилась у раненых. Молли с некоторым страхом отодвинула тяжёлую полость; там было тепло, топились разом две печки, но дух стоял тяжёлый.
На лежаках замерли люди. Окровавленные, кое–как перевязанные, обожжённые, покрытые копотью; Молли видела обугленные культи, руки, сожжённые по локоть, и ноги, исчезнувшие ниже колена.
Её замутило.
Боль, страдания, смерть. Она ощущала, как всё это словно повисло в сгустившемся воздухе. Голова начинала кружиться, кровь в панике билась ей в виски.
Средняя коротко взглянула. Она была очень, очень занята — быстро перебирая пузырьки, вручала то один, то другой нескольким женщинам в белом; а они уже осторожно поили раненых, бережно приподнимая им головы. Целительнице было явно не до Молли, но тем не менее она быстро шагнула к ней, кивнула коротко и взяла за руку.
«Помогай, Молли Блэкуотер. Видишь, на печке скляницы кипят? Их надо будет снять и охладить, очень быстро. Твоим льдом. Нет, в снег сунуть не сработает, испробовано давным–давно. Только быстрый лёд и самый холодный, какой только мыслимо. Что с тобой ночью учили, то сегодня и сделай. Но быстро! На часы песочные смотри, как время истечёт, всю рамку со снадобьями с огня снимай и — свой лёд на них, со всех сторон! У меня запас пока есть ещё, но убывает так, что ой–ой–ой. Ваши… слишком метко стреляют».
Последнее сказано было без злобы или неприязни, просто как факт. Ваши. Стреляют. Метко. То есть попадают часто, то есть раненых много. Работай, Молли Блэкуотер.
Отрабатывай взятую взаймы жизнь.
Целительнице сейчас возражать было бесполезно. Вдобавок рядом с ней стоял Всеслав, и взгляд вермедведя тоже был… весьма красноречив.
«Хорошо, — послушно ответила Молли. — Я постараюсь, госпожа Средняя».
Песочные часы стояли возле печи, и песка в верхней их части уже почти не оставалось.
Молли поспешно скинула тулупчик, сбросила рукавицы. На огне стояло некое подобие квадратной железной рамы с вынесенными подальше в стороны тёмными, почти что обугленными деревянными ручками. Железный квадрат разделён был на двадцать пять одинаковых гнёзд скрещёнными стальными прутьями, и в каждом из гнёзд стояло по толстостенной склянице. Внутри яростно булькала желтоватая смесь, а вместо пробок воткнуты были стеклянные холодильники тонкой работы. Капельки желтоватой влаги конденсировались в их раздутиях, одна за другой стекали вниз — жидкость кипела, почти не убывая.
Это Молли знала. Видела в кабинете химии в школе.
— Приготовься, — вдруг проговорил Всеслав ей прямо в ухо.
Молли опомнилась — точно, песок уже почти весь пересыпался.
Локоть! Ладонь! Тепло в пальцах! Тепло, становящееся холодом!
Ох, как потеет–то всё…
Молли нервно вытерла ладони о штаны. Только б не подкачать, только бы не сплоховать…
За спиной громко застонал вдруг кто–то из раненых, раздалось странное шипение, свист, и тотчас заговорила Средняя, мягко, успокивающе, словно убаюкивая ребёнка.
— Рога! — рыкнул Всеслав. — Davai!
Молли поняла.
Падали последние песчинки.
Молли сцепила зубы, втянула в себя воздух. В живот словно забросили глыбу самого настоящего льда.
Всё, последняя крупинка.
Всеслав ловко подхватил раму за обе ручки, снял с огня.
Тепло! Холод! Ледяные капли срываются с пальцев, лёд растёт–растёт–растёт — люди кричат и стонут, нет, не потому, что у Молли что–то идёт не так, просто им очень больно, они сильные и храбрые, но плоть зачастую куда слабее духа — им больно, им надо помочь — они сражаются за свой дом — она ведьма, ей нет места в Норд—Йорке — она поможет, поможет, поможет!
Время послушно остановилось, Молли подняла обе руки, словно зачерпнув ими ключевой водицы. В ладонях, видимое и ей, и всем вокруг, — холодное голубое сияние. Холод вечных снегов на вершинах Карн Дреда. Холод вечного льда там, в далёких полуночных водах Норд—Гвейлига. Тепло остаётся в кончиках пальцев, но стекает с них обжигающе–холодными каплями. Живая плоть такого выдержать не может, но магия не трогает свою хозяйку.
— Лети, — шёпотом сказала Молли и дунула на то голубое, что скопилось у неё в пригоршне.
Всеслав едва удержал ледяную глыбу, мгновенно возникшую из ниоткуда вокруг скляниц с желтоватым снадобьем. Наружу остались торчать только две деревянные ручки.
И это был не просто лёд. Его мгновенно покрыла пушистая шуба изморози — глыба вымораживала всё вокруг себя, влага из касавшегося её воздуха тотчас же леденела сама.
Кто–то вскрикнул за спиной, но не от страха или гнева, а, напротив, одобрительно. Покраснев от натуги, Всеслав осторожно опустил ледяную глыбу наземь. Целительница на миг оторвалась от раненого, закончив перевязку, схватила Молли за руку:
