Дао Дзэ Дун (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич

Учитель, который вел урок то ли из Бангалора, то ли из Кейптауна, попросил ее никуда не уходить и сказал, что сейчас же свяжется со спасательными службами. Он еще спросил, где она находится, но тут вся аппаратура погасла, и включить ее оказалось невозможно.

Она понимала, что лучше остаться на «хуторе», но оставаться при мертвых родителях она не могла и уехала, взяв с собой только рацию. Логичней было добраться до Аруши в надежде на помощь или хотя бы на тамошние более мощные средства связи. Но она очень боялась увидеть много мертвых людей, внимательно рассматривающих что-то невидимое…

Буша, саванны она не боялась и поехала в сторону масайских поселений, которые знала. Везде было то же самое. Только на одном хуторе не было совсем никого, хозяева куда-то ушли из хижины и вернуться не успели. Осталась только пара привязанных к ограде ягнят. Их потом сожрали собаки, но тут уж ничего не поделаешь, есть собакам было нечего. И потом они больше недели стойко, геройски держали оборону от гиенн. Зато им с Мартином можно было продержаться там, наверно, всю зиму — около круглой, серой от глинистой пыли масайской хатки, в ямах, было припасено на зиму много овощей, корнеплодов, она научилась есть их сырыми. На первую неделю хватило и фруктов. Неподалеку был колодец.

От этого, ставшего своим, масайского хутора она никуда не отходила, потому что от других хуторов порывы ветра приносили вонь гнилого мяса, мертвечины, и там по ночам жутко буянили и орали гиены.

А потом прилетел вертолет. Он поднял целую бурю. Все было в серой пыли, ничего не видно, и собаки очень долго не могли уняться. Такую страшную птицу они никогда не видели.

— За мной прилетела сама «королева»… Я оказалась уникальным случаем. Они так и не смогли выяснить, как это у двух креаторов ребенок вырос с нейроструктурой аута… Да, какая теперь разница! Главное — это спасло меня от энигмы. Хотя, что лучше, кто знает… Может, лучше было быстренько так исчезнуть с лица земли вместе со всеми крестьянами и скотоводами… Мы там, когда жили, вообще, не заметили, как наступило Равновесие — как помнили все, так и остались помнить, а за брендами мои родители никогда не гонялись. И на рекламу у нас всегда стояли блокировки… И, знаешь, песни все одни и те же папа с мамой по вечерам пели. «Милая моя, солнышко лесное…» — ты такое помнишь? Это что, вообще?

— Да что-то туристское… — ответил Страхов. — Я авторской песней никогда не увлекался.

— А еще «Виноградную косточку в теплую землю зарою…». Жутко тоскливо.

— Был такой Булат Окуджава, хороший поэт, — правильно ответил на классический викторинный (4 кредитных юэна) вопрос креатор Страхов. — Ты права, тоску он умел нагонять.

— У тебя что, десятый уровень? — уважительно поинтересовалась Дрозофила.

— Пока что «восьмерка» с двумя плюсами, — не смутившись, признался Страхов.

— А у меня «девятка», и то я не знаю такого, — сказала Дрозофила. — Знаешь, единственное, чем я горжусь, — это тем, что отказалась тогда уезжать без моих собак и Мартина… Я вот все-таки удивляюсь, почему «королева» тогда со мной так возилась. Могла ведь просто коня усыпить, а заодно и меня на недельку — и все. Нет, вызвала грузовик, где-то даже коневозку нашли. Мартина в Египте пристроили, там не было такого опустошения. А собаки со мной жили еще пять лет, пока я подготовку проходила. Ну вот, я уже третий год как амбивалент высшего уровня.

— Слышал о таких уникумах, но никогда не видел… — сказал Страхов. — И в брендах плавают, и нейролепра им нипочем… Вы, наверно, следующий уровень эволюции человечества.

— Ну да, гоняют этот «уровень» то туда, то сюда…

Дрозофила вдруг встрепенулась, выбралась из-под его руки и озорно посмотрела на него:

— Нет, ну скажи, я все-таки здорово придумала!

— Что?

— Ну, с аварией… Такого теста даже супераут придумать не может. Только я. Как ты раскололся! Ты хоть сам-то понял, что ни один нормальный креатор от штрафного кредита никогда не откажется? Это в вашем мире просто аб-со-лют-но немыслимая жертва!

«Вербализовала!» — усмехнулся про себя Страхов и сказал:

— Я не успел осознать, что во мне тоже родился амбивалент… — И сразу «свернул»: — И много вас таких… спецагентов?

— Военная тайна, — ответила Дрозофила. — Не знаю. Это знают только супераутсорсеры. Мы не должны знать друг друга и не должны встречаться. Мне сказали, что это опасно для Равновесия.

— И часто тебя на такие спецзадания через мембрану посылают? — зашел с другой стороны Страхов.

— На такое… первый раз. — И все, твердо замолчала.

Страхов понял, что про таких, как он сам — были ли они раньше, есть ли они, кто и как — узнать не удастся пока… Всех нестандартных, похоже было, разводили по «одиночным камерам» в разных углах планеты. Больше одного в одном месте — опасность для Равновесия…

— Теперь моя очередь вербализовывать? — вежливо спросил Страхов.

— На обратном пути… — ответила Дрозофила так быстро и четко, будто «очередь» Страхова была поставлена в программу — наверно, так и было. — Интересно будет узнать, чего такого я про тебя не знаю.

— Ладно. Последний вопрос, — осторожно сказал он. — Можно?

— Можно, я же вербализовала… — кивнула Дрозофила.

— Кто тебя произвел в рядовые Красной Армии Китая? — Это было действительно интересно Страхову. — Да еще во времена Великого Похода?

— Можно считать, что сама «королева», — охотно ответила Дрозофила. — Я после Танзании еще долго не могла понять, кто и что я на самом деле. Ну, не находила себе места…

Иногда они начинали разговор с «королевой» фразами из «Дао Дзэ Дуна» — это была часть психологической подготовки амбивалента, посылаемого на спецзадания. И однажды «королева» сказала это:

УКРЫВАЙ СЕБЯ И РАЗВИВАЙ ОГОНЬ

И Дрозофила долго не могла ничего ответить. Она впитывала в себя, как воздух, эту фразу, которая разбегалась по ее нейронам, по ее сосудам силой, собирающей ее всю воедино.

Она вдруг поняла, кто она есть.

И в тот же день она прочитала все основополагающие работы председателя Мао. И поняла, что она — частица Великого Похода, который Красная Армия осилила в 1937 году под руководством товарища Мао. Двенадцать с половиной тысяч километров! И со всех сторон враги! Огромные потери — и все равно впереди неизбежная победа. Когда читала труды товарища Мао, написанные им в той поистине мифической дороге, она поражалась его спокойствию и уверенности. Если приглядеться, редевшая с каждым днем Похода армия товарища Мао двигалась в провинцию Шаньси, только и делая, что отступая и при этом умело окружая «на местах» догонявшие ее части противника. И девочка с именем неприметной фруктовой мушки вдруг осознала, что вся ее жизнь теперь — это такой же Великий Поход под девизом «Окружай, отступая»… Ее родители отступали, не умея окружать. А она должна научиться! Он — боец-партизан Красной Армии, идущей по опасной пустыне в безопасную горную провинцию в Шаньси.

Она решила, что она отныне — партизан, который всегда должен быть окружен вражескими силами, чтобы жить и побеждать. И отступление должно быть долгим — всю жизнь, и только при отступлении длиною в жизнь можно победить такого врага… Вопрос какого? Вопрос кого? И вопрос как?

«Как-то и кого-то…» — вполне удовлетворился такой женской стратегией Страхов, уже чувствуя в Дрозофиле родственную душу.

А он что за боец-партизан? Какой армии? С этим надо было определиться и чем скорее, тем лучше.

— Все, я устала, — сказала Дрозофила, отстранилась и пристегнула ремень. — Я посплю немного…

— Тебя разбудить? — спросил Страхов, приподнимаясь из кресла, чтобы выйти в проход.

— У меня включено, — откликнулась Дрозофила уже с закрытыми глазами. — Биоблок в середине вагона. — Тебе что-нибудь еще надо? Ты сыт?