Клод Лалюмьер - Витпанк
Легко понять, что никто из них не понимал, что делать дальше. Хорошо еще, что я был рядом. Без меня они могли бы впасть в состояние полного ступора, но я-то знал, что надо предпринимать. Я знал, как закончить это дело.
Я вытащил из-под пальто заостренный деревянный кол и швырнул клоуну.
— Проткни его! Давай, прямо в сердце!
Он стоял, безвольно зажав кол в руке и тупо глядя на него с выражением ужаса на лице.
— Ну же! — заревел я. — Это твой единственный шанс!
Клоун занес свое оружие — на его лице проступила решимость — и ринулся вперед. Кол нашел свою цель, и струя нечеловеческой крови хлестнула из груди сатанинского создания.
Еще одно очко в пользу хороших парней.
Моя работа была завершена. Я тронулся дальше, не дожидаясь, пока они начнут осыпать меня выражениями благодарности и восхвалениями. В качестве последнего напутствия я крикнул им через плечо:
— Не забудьте отрезать голову и набить ее чесноком! Потом сожгите — голову и тело по отдельности!
Я завернул за угол, оставив им прибирать место происшествия и разбираться с местными властями. Полагаю, они задолжали мне хотя бы это — после всего, что я для них сделал. К тому же ночь еще только начиналась: меня ждало еще множество нечистых тварей для расправы и множество сладостей в качестве добычи.
Уильям Браунинг Спенсер
Огни Армагеддона
Лампочка перегорела с тихим хлопком, напугавшим миссис Вард. Ей было шестьдесят семь лет, так что это был не первый раз, когда в ее присутствии перегорала лампочка — но каждый раз это тревожило женщину. В первый момент можно подумать, что этот хлопок и неожиданное помрачение мира происходят где-то внутри тебя, словно какая-нибудь из клеток мозга перенапряглась и внезапно лопнула.
Она была очень рада, обнаружив, что это не инсульт. Уронив вязание на колени, она позвала мужа.
— Что случилось, Мардж? — спросил он, поднимаясь из подвала.
— Лампочка перегорела, — ответила она.
Ее муж, не говоря ни слова, подошел к лампе, вывернул лампочку и направился в кухню, вернувшись оттуда с новой.
— Ну, а теперь посмотрим, станет ли эта штуковина гореть, — сказал он.
— Почему бы ей и не гореть? — спросила Мардж. Ее муж иногда был совершенно невыносим.
— Да ведь это же одна из тех лампочек, что ты заставила меня купить у того чудика, который вчера тут околачивался — ну, ты его помнишь. Он сказал, что деньги пойдут на благое дело, а я спросил: «На какое дело?», а он сказал — причем не сразу, а так, словно ему пришлось что-то сочинять, — он сказал: «На слепых».
— Я помню, что ты нагрубил ему, Гарри Вард, и именно поэтому мне и пришлось заставить тебя купить коробку. Иногда ты ведешь себя так, словно тебя воспитали орангутанги.
— Я ничего не мог с собой поделать, — сказал Гарри. — «Лампочки для слепых — все равно что беруши для глухих», — сказал я ему. И это было действительно смешно, черт побери, а он даже не засмеялся! И я ведь купил у него целую коробку этих лампочек, не так ли? А в ней их две дюжины, Мардж! — Гарри взял лампочку и осмотрел ее, прищурив глаза. — С виду вроде все в порядке, и это максимум, что можно сказать — судя по виду того парня, который ими торговал. Подумать только — такая жара, градусов, наверное, девяносто в тени, а он в пальто, лицо белое как штукатурка, губы красные — не иначе как губная помада, Мардж! — да еще и шарф намотал на шею, словно он замерзает!
— Бедняжке, наверное, нездоровилось, Гарри. — Мардж вздохнула. Ее муж не был чутким человеком. Разумеется, у него имелись свои достоинства, но иногда у нее появлялось желание назвать все своими именами. Сорок лет назад он действительно выглядел красавцем со своими усами, и от него исходила какая-то гипнотическая энергия, нечто поэтическое… Теперь усы давно канули в прошлое, а энергия превратилась в постоянную мучительную озабоченность — как у старой девы, которая убеждена, что у нее в квартире утечка газа.
— Гарри, я собиралась вязать, — напомнила Мардж.
— Ладно, ладно, — сказал Гарри. — Тебе всегда не хватало терпения.
Гарри наклонился над лампой и ввернул лампочку. Комната осветилась.
— Смотри-ка, работает! — сказал Гарри.
— Конечно, работает, — подтвердила Мардж.
Гарри вернулся к себе в подвал, а Мардж вернулась к своему вязанию. Она немного подремала и проснулась около десяти вечера, когда Гарри вновь поднялся наверх.
— Я иду спать, — сказал он.
— А я, наверное, еще почитаю, — сказала Мардж. — Мне совсем не хочется спать.
Она проследила взглядом, как ее муж поднимается по лестнице. Подождала, пока за ним закроется дверь спальни, а затем прошла на кухню. Нашла в шкафу коробку с лампочками. Потом вытащила стремянку, установила ее посреди комнаты, залезла на нее и заменила все три лампочки в люстре. Старые она выбросила в мусорный ящик и перешла в столовую.
К тому времени, когда она перетащила стремянку на верхний этаж и выкрутила лампочку в ванной, она уже основательно подустала. Никогда не заподозришь, какое количество электрических лампочек находится в доме, до тех пор, пока тебе не придется заменять их все одновременно.
И зачем, зачем ей понадобилось заниматься подобными вещами? Если бы ее спросили об этом — если бы какой-нибудь заинтересованный наблюдатель положил руку ей на плечо и остановил ее, — Мардж ответила бы: «Даже не знаю… Пожалуй, я не могу сказать, зачем я это делаю».
Но рядом не было никого, кто мог бы задать подобный вопрос, и потому Мардж думала только о том, насколько это утомительная задача. Ну вот; а спальне придется подождать до утра.
Странный парень, продавший Вардам электрические лампочки, был волшебником по имени Эрнест Джонс. В результате несчастного случая, приключившегося с ним при попытке вызвать неких демонов, он попал в рабство к Дивному Народу, и теперь выполнял их поручение, распространяя лампочки, которые должны были их призывать.
Несмотря на ослепительное солнце Флориды, он замерзал на этой работе. Он промерз до самых костей, от макушки до пяток.
Эрнест вернулся к фургону и как раз укладывал в коробку последнюю лампочку когда в трейлере появился его соперник — высокий, сладкоречивый волшебник по имени Блейк.
— Я знаю, что ты затеваешь, — сказал Блейк. — Ты освещаешь мир, чтобы Дивные могли найти в него путь.
— Может быть, и так, — сказал Джонс. — Я бы посоветовал тебе заниматься своими делами.
— Твой совет запоздал, — сказал Блейк. — Я вчера следил за тобой. Я знаю, что ты затеваешь, и я не позволю, чтобы это произошло.
— Послушай-ка, что я тебе скажу, — сказал Джонс, поворачиваясь к нему. — Я могу вписать и тебя тоже. Ты тоже будешь в Авангарде. Дивный Народ может быть очень великодушным по отношению к тем, кто им помогает.
Блейк, худощавый, надменный юноша с властными манерами, засмеялся.
— Боюсь, я уже подписал другой контракт. Я заключил сделку с Вечной Бездной.
Из своего объемистого, как у любого волшебника, кармана, Блейк вытащил электрическую лампочку.
— И у меня есть собственные маяки, — сказал он.
Джонс испустил хриплый гортанный рев и набросился на собеседника, сбив его с ног. Лампочка выпала и разбилась об пол. По линолеуму, издав короткий лай, метнулось черное, отливающее металлом, похожее на ящерицу существо.
Джонс и Блейк боролись, катаясь по полу. Внезапно тело Блейка обмякло, и Джонс поднялся на ноги.
— Ах ты сукин сын, — пробормотал он и принялся речитативом бормотать заклинание, призывающее демонов-уборщиков.
Блейк, все так же лежа на полу, открыл глаза. Затем он вытащил маленький серебристый револьвер и на полуслове застрелил Джонса.
Затем Блейк вызвал свою собственную нечистую команду, чтобы прибрать труп. И пока те хрустели бренными останками соперника, Блейк методично уничтожал уложенные в коробку лампочки, давя сапогом каждое паукообразное существо, появлявшееся из разбитой оболочки. Вновь заполняя коробку маяками своего Хозяина, он вполголоса напевал:
— О, старая черная магия,
Возьми меня в свои заклятья…
Для Луизы деревенская жизнь была внове, и она сразу возненавидела ее. Это была молодая, цветущая двадцатидвухлетняя женщина; она оказалась не готова к тому, чтобы довольствоваться верандой, затянутой сеткой от москитов, креслом-качалкой и общением с несметными полчищами насекомых.
Переехать сюда ее уговорил Джонни. Он сказал: «Это ведь мне, а не тебе придется каждый день ездить на работу за пятьдесят миль. Все, о чем я прошу — это чтобы ты сделала попытку».
И где были ее мозги? — теперь удивлялась она. «Запомни, Луиза Риверс, — сказала она, обращаясь к пустой комнате, — в твоей голове должен раздаваться сигнал тревоги сразу же, как только Джонни начинает что-либо словами „Все, о чем я прошу…” Все, о чем я прошу — это один раз сходить со мной в кино. Все, о чем я прошу — это один поцелуй. Все, о чем я тебя прошу — это снять колготки, чтобы я мог полюбоваться на твои колени. Старые песни!»
