Александр Карпенко - Гребцы галеры
— Еще как уверен! — Я уже отыскал под сиденьем свою старую алюминиевую ложку, верой и правдой служившую мне еще в том мире, где живут рыбы, производящие черную икру, и который полковничья жена упорно именует «метрополией». Прочно ухватив инструмент за сальный черенок с выбитыми буквами «ЛПНД», зачерпнул изрядную горку и произвел органолептический анализ. Проще говоря, попробовал. Отведал, так сказать. Понравилось. Зачерпнул еще.
Люси аккуратно подцепила лапкой пару икринок, положила в рот и осторожно пожевала. Подумала. Прокомментировала:
— Солоновато…
И, устроившись на краю салатницы, стала употреблять продукт в пищу с прямо-таки неприличной скоростью.
Патрик вывалился из кабины, подошел к открытой двери салона, обозрел анализируемый образец.
— Это и есть та самая знаменитая стерляжья икра?
— Ага, — я передал ему ложку, — приобщись.
Водителя не пришлось долго уговаривать. Люси на секундочку оторвалась от важного дела.
— Шура, — промычала она с набитым ртом, — поди успокой хозяйку.
Я подумал, что полведра икры коллегам все равной вдвоем не одолеть, и с чистой совестью отправился в гостиную.
Мадам Жувре поджидала меня, нетерпеливо бродя из угла в угол. Свои расстроенные нервы она, похоже, приводила в порядок весьма старательно — запах бренди слышался уже от дверей.
— Что, что с моим мальчиком? — бросилась она ко мне. — Он будет жить?
— Уверяю вас, сударыня, его жизнь вне опасности. Все необходимые лечебные мероприятия проведены. Все, что ему сейчас необходимо, — несколько часов покоя. С завтрашнего дня можно будет возвращаться к обычному распорядку.
— А диета?
— Никакой специальной диеты соблюдать не требуется.
— Ах, у меня нет слов, чтобы выразить вам свою признательность. Я так переживала, так переживала! — И, отойдя в дальний угол гостиной, она повозилась около столика. Звякнуло стекло. По возвращении глаза ее были чуть увлажнены, от переживаний, верно. Коньячный дух усилился. — Скажите, милейший, а никаких вредных последствий не будет? Ведь мальчик находится в таком ранимом возрасте!
Мне клюнула в голову мысль, показавшаяся на первый взгляд недурной.
— Мадам, кстати, о возрасте. Современная медицинская наука утверждает, что юношам в такой период исключительно полезно общение с домашними животными. Как бы вы отнеслись к идее завести собаку?
— Фи, эти животные! От них столько шума и грязи, и притом еще портится мебель! Впрочем, мужчины об этом не заботятся, они по-другому устроены. Мой муж тоже обожает этих ужасных собак. Когда мы отправились с нашими войсками в… (она назвала одну азиатскую страну), у нас там была целая псарня борзых и легавых. Ему нравилось ходить охотиться на… тапиров, кажется? Или буйволов? Не помню. Охота — такое противное мужское занятие! Эти егеря всегда грязные, небритые, и от них пахнет даже не джином — представляете, водкой!
— Это действительно ужасно, мадам.
— Ах, вы неискренни со мной! Все мужчины обожают лошадей, войну и прочие отвратительные грязные развлечения. Признайтесь, ведь вы тоже любите охотиться? Ну признайтесь же!
— Огорчу вас, мадам, совсем не люблю, — «признался» я абсолютно честно, — но разве вы не считаете, что пример такого героя, как ваш муж, благотворен для его младшего чада?
— О да, да, конечно!
— Тогда вам будет нетрудно смириться с незначительными неудобствами, причиняемыми собакой. Многих из них, кстати, можно легко избежать, всего лишь запретив ей заходить, в дом. Полагаю, и супруг ваш будет доволен.
— Ну что ж, молодой человек, пожалуй, вы меня убедили. Но где в этой ужасной стране взять породистую собаку? Я не уверена, что удастся выписать хорошего пса из метрополии — вдруг его в дороге подменят?
— Не осмеливаюсь навязывать вам свое непросвещенное мнение, сударыня, но мне кажется, что порода не обязательна. Конечно, определенные преимущества хорошей крови очевидны, но, с другой стороны, потребуется уход, дрессировка… Кстати, я заметил близ вашего заднего крыльца очень милого щенка.
— Бродячий? Он же, наверное, с блохами!
— Ну что вы, сударыня. Чудесный, чистенький щеночек. Не желаете взглянуть?
Та задумалась ненадолго и, с хмельной улыбкой, махнула рукой:
— А, пошли.
Я, предусмотрительно первым сунувшись под крыльцо, незаметно перевернул ногой тарелочку с окончательно ссохшимися остатками редкостной икры.
— Что ж, по крайней мере, он симпатичный, — вынесла вердикт мадам Жувре и громко икнула, — пусть его. Кажется, он мне может понравиться. — Икнула еще раз. — Подайте руку, будьте любезны, я неважно себя чувствую. Должно быть, переволновалась. — Покачнувшись, она вцепилась в рукав моего халата. — Молодой человек, не могли бы вы проводить меня в спальню? Что-то голова закружилась.
Было удивительно, что она вообще еще держится на ногах, учитывая общее количество принятого ею успокоительного.
По пути обратно хозяйку окончательно разобрало. Глаза мадам оказались на мокром месте. Слезы, катившиеся по щекам достойной дамы, неаристократично вытирались рукавом платья, несмотря на то что из-за корсажа выглядывал угол кружевного платка.
— Простите. Нелегко уже много лет быть лишенной поддержки людей своего круга. Ведь мне здесь так одиноко! Когда муж впал в немилость из-за дуэли с одним высокопоставленным лицом, я была готова к тому, что нам уже никогда не вернуться в метрополию, но не думала, что попаду в такую глушь! Совершенно нет светской жизни! Никакого сравнения со столичными приемами, балами, раутами… На островах в Индийском океане и то было веселей. Я серьезно подумываю, не перебраться ли нам с сыном в Париж. Теперь карьера мужа не ограничивает меня в передвижении…
Я не стал объяснять, что переезд отсюда в Париж или куда бы то ни было еще в высшей степени проблематичен. Похоже, мадам не вполне отчетливо видела действительность сквозь пары того напитка, что скрашивал ей скуку.
Лишь покивал головой, побормотав что-то, приличествующее случаю.
В спальне полковничья супруга тяжело опустилась на край кровати, уже не скрываясь, налила себе солидную порцию бренди и проглотила одним махом, даже не покривившись. Мало что не силой усадила меня рядом с собой и, положив горячую ладонь мне на колено, проникновенным шепотом начала жаловаться на тоску провинциальной жизни.
Видя, к чему клонится дело, я поспешил откланяться. Хозяйка, не сделав попытки удержать меня, тяжело откинулась на подушки. Когда я прикрывал дверь, она вовсю уже храпела.
Бригада отдыхала. Люси, погладив шарообразный животик, полюбопытствовала:
— Что-то ты призадержался. Не иначе, хозяйку соблазнял, а?
— Скорее уж она меня.
— Ну и как? Есть успехи?
Я отрицательно покачал головой.
— Надо было икры больше есть. Способствует, говорят.
— Чему?
— Потенции, мой друг, потенции.
— Боюсь, для указанной тобой цели наших запасов икры недостаточно.
— Ну да, — съязвила мышка, — что тебе пожилая леди! Ты у нас по русалкам ходок. Ладно уж, горе. Иди заправься. Я тебе ложку почистила. — И начальница протянула мне означенный инструмент.
Умному совету грех не последовать.
Глава двадцатая
Я как раз был занят засовыванием в самый дальний угол холодильника — от чужих глаз — остатков экзотического харча, переложенного целости ради в непрезентабельную мутную банку с непривлекательной этикеткой консервированной армейской каши из перловки, не менее редкостной в этом мире, чем подлинное содержимое посудины, когда Рой возник подле меня — настолько бесшумно, что я с трудом удержался, чтоб не отпрыгнуть в сторону, испугавшись. Заметив непроизвольное сокращение моих мускулов, бывший мастер-сержант поставил кружку на край стола и, почесав грудь под тельняшкой, приподнял в улыбке вислые, усы.
— Реакция есть, ничего. Успел оценить степень опасности прежде, чем начать оборону. Молодцом.
Я разломил пополам бутерброд с икрой, протянул половину Рою. Тот кивнул, засунул его в рот целиком и сжевал, никак не оценив деликатес. Прихлебнул свой кофе, мотнул коротко стриженной седой головой в сторону курилки.
— Поговорить надо, — повернулся и, не оглядываясь, двинулся туда.
Я переместился в пропахшую табаком пустую комнатенку вслед за ним.
Присев за колченогий столик, Рой без лишних предисловий, окунув в горячий напиток палец, принялся рисовать на замызганной клеенке схему.
— Смотри. Это — Зеркало. Здесь, здесь и здесь — посты охраны. Вот бункер управления. Тут, с востока, — казармы отдыхающей смены караула, позади них… — Он чертил мокрым пальцем все новые и новые обозначения.
— Машину можно поставить с этой стороны, так ее за кустами не видно. Зеркало будет ярдах в четырехстах — один хороший бросок. Я иду первым и беру на себя охрану. Как поднимется шум — перемещаешься к Зеркалу и суешь взрывпакеты под все четыре опоры. Задержка детонатора рассчитана на минуту сорок секунд — достаточно, чтобы все сделать и отбежать в сторону. Отражатель слетит, Ключ завертится, и — вали домой.
