Андрей Мартьянов - Охранитель
Оказалось, что смутьян слеп или отчасти видит только левым глазом: правый полностью затянут бельмом. Немаловажная деталь: отрезан кончик носа, так в некоторых французский городах карают за прелюбодеяние. Но если убогий когда-либо и прелюбодействовал, то было это очень и очень давно, ибо ныне это уродище не подпустила бы к себе и распоследняя портовая шлюха.
— Н-даа, — протянул Михаил Овернский. — Отец Дионисий, вы уверяли, будто он принародно возглашал еретические посулы? Не уверен, что сей раб Божий способен выговорить собственное имя, не то, что…
— Альдаберон, — неожиданно внятно и звучно произнес нищий. — Меня нарекли Альдаберон.
Преподобный и капеллан переглянулись. Имя исключительно древнее, восходящее к языческим корням, сейчас почти не используется — можно, конечно, вспомнить некоего Альдаберона из Реймса эпохи ранних Каролингов, но и только.
— Веруешь ли в Господа нашего?
— Как все.
— Как все, значит… — покачал головой брат Михаил. Прикинул, стоит ли применить к вонючке обычные инквизиторские уловки наподобие «Как все еретики из вашей секты?», но ход мыслей прервали грохот и вопли, донесшиеся из-за приоткрытой двери в коридор.
— Пустите же! Пусти, дерьмо собачье!
— Стой! Хватайте его!
Сочный звук удара. В комнату ввалился Рауль Ознар, на плечах коего висели двое англичан, будто собаки на кабанчике. Мэтр извернулся, съездил одному сжатой в горсть ладонью по уху, второго пнул в пах, да так, что кнехт взвыл и повалился на бок.
Подскочил армигер сэра Моуни, угостив бузотера точным ударом в переносицу. Кровь хлынула не только из ноздрей, но и изо рта.
— Прекратить! — взревел инквизитор. — Pax, pax! Мир! Поднимите его! В чем дело?
— Сбежал, — известил кнехт с распухающим ухом. — Приказано было из покоев не выпускать!
— Мессир! — брат Михаил воззрился на охающего Рауля. — Merde, дайте ему вытереться!.. Что это значит?
— Маг… — хлюпнул Рауль, высморкав кровяной сгусток. Вызверился на армигера: — Да убери ты руки, скотина!.. Магия! Волшебство! Глядите! Genuinos apparet vultus!
Эффект от несложного заклинания превзошел любые чаяния. Уолтер Моуни вскочил, перевернув кресло. Отец Дионисий ухватился за наперсный крест и забормотал «Спаси и сохрани». Англичане обнажили клинки.
Пахнуло холодом — так всегда бывает, когда развеиваются чары под влиянием контрзаклинания. На досках пола появились тонкие дорожки инея.
«Старею, должно быть, — подумал брат Михаил. — Керикон Трисмегиста бездействует, после вермельской истории забыл активировать амулет… Потому и не различил сразу!»
— Igne purgatorio vocatis! — Рауль первым сообразил, что действовать нужно со всей возможной стремительностью, иначе последствия окажутся непредсказуемыми. — Преподобный, святую воду!
Меж ладоней мэтра замерцал сгусток лазурного пламени — заклятие «Огонь очищающий» отнимало неимоверно много сил, но против нечисти работало безотказно, а в происхождении диковинной твари принявшей облик нищего флагелланта сомнений не оставалось: бес.
Даже искушенные демонологи опирающиеся на тысячелетний опыт предшественников не перестают удивляться поистине бесконечному разнообразию форм и обличий, порожденных energia Inferna. Известно, что Силой Творящей преисподняя не обладает, лишь искажая и извращая сотворенное, но в этом деле Люциферу с окружающим его сонмищем демонов нет и не будет равных…
Обманчивое человекоподобие, — руки-ноги, туловище, голова, — не могло скрыть устрашающей чужеродности твари: взъерошенная черная шерсть вперемешку с длинными изогнутыми иглами вдоль хребтины, тонкие губы за которыми скрываются сотни мелких и острейших, будто у нетопыря, зубок; глаза остались неизменными, тусклые, ничего не выражающие бельма. Лапищи будто скручены из веревок, дряблая коричнево-серая кожа покрыта бородавками. За спиной колышется ясно различимая тень — вроде бы крылья?
И вонь — невыносимый, сводящий с ума смрад. Нечисть всегда источает зловоние.
Дальнейшие события развивались стремительно. Бес выпрямился, ощерил тёмную пасть, но моментально попал под удар с двух сторон — Михаил Овернский незаметным движением перекрестил чашу для омовения рук, одновременно бросив в нее освященный самим Папой пастырский перстень и не раздумывая запустил тяжелым сосудом в страшилище. Сэру Моуни показалось, что лента водяных брызг на миг застыла в воздухе.
Тотчас с пальцев Рауля сорвался ослепительный шарик Igne purgatorio, источавший крошечные изломанные молнии-искры.
Громыхнуло так, что пол содрогнулся. По зале разошлась волна горячего воздуха.
— Экзорцизмом его! — рявкнул преподобный на отца Дионисия. — Давайте! Вместе! Agnus Dei…
Умирало оно скверно, тяжко. Прóклятая плоть растачивалась под каплями святой воды и змейками магического пламени, вспухали и лопались волдыри, под сводами калесского замка разнесся тоненький жалобный визг — демону было больно.
Очень больно.
— Сссмерть!.. — на последнем издыхании просипел черт. Бельма внезапно исчезли, явив яркие, густо-лиловые глаза с вертикальным разрезом зрачка. — Вссем ссмерть… Выйдет из моря Йамму…. И многие не доживут до заката… Ссмерть…
Огонь очищающий полностью окутал тварюгу, окружив пульсирующим коконом — тошнотворный запах заместился густым ароматом грозы. Мгновение спустя всё было кончено, бес сгинул.
Изошел.
Кучка серой золы развеялась сквозняком из полуоткрытого окна.
— Хорошенькие у вас в Кале проповедники, — брат Михаил плебейски вытер покрытое крупными каплями пота лицо рукавом рясы. Шагнул вперед, поднял свой перстень. — Флагеллант, говорите?.. Куда катится христианский мир, я вас спрашиваю? Если черти по улицам разгуливают, а городская стража их в темницу сажает, а? Что замолчали, мессиры?
— По-моему, отсюда лучше уйти, — нарушил гробовую тишину пожилой капеллан. — Помещение надо окропить, отслужить чин…
— Неужели? — преподобный оскалился не хуже любого беса. Повернулся к бледному армигеру, все еще сжимавшему рукоять меча. — Помогите господину Ознару, сударь! Видите, он весь в крови? По вашей, замечу, милости.
— Нос, кажется, сломал, — гнусаво наябедничал Рауль, едва державшийся на ногах: одно заклятие, а сил ушло безмерно, словно полный день вспахивал поле Ареса в Колхиде и потом засеивал его зубами дракона. — Извините, мессиры, но я на грани обморока, мутит…
* * *— Назову вещи своими именами — вы скорее всего спасли наши жизни. Однако, не в этом дело, мэтр. За время нашего общения я приобрел незаменимый опыт: вы будто притягиваете к себе необычное, странное и, — давайте уж будем честны до конца, — смертельно опасное. Сперва ореада. Теперь воплощенный демон. Изгонять злых духов ex Infernis приходилось неоднократно, но это были бесплотные тени, смущавшие души грешных смертных. А тут — живой! Да ничего подобного со времен Августина не видывали!
— Никакой он не «живой», — хрипло ответил Рауль. — Телесное воплощение не означает жизни, грубая подделка.
— Не ловите меня на слове. Всего лишь неудачная метафора. Выводы из вчерашнего сделаете самостоятельно или подсказать?
— Чего уж там подсказывать… Где-то отверсты Врата. Проход, через который эта пакость и изливается в Мир Тварный. Найдем Врата — закончим дело.
Кортеж, сопровождаемый назначенными Уолтером Моуни дворянами при полной броне с наилучшим вооружением, покинул город до полудня — чтобы ни у кого не оставалось сомнений, на пиках шедших впереди рыцарей развевались два хорошо различимых издалека вымпела: белый с зеленым крестом, свидетельствовавший о принадлежности к Sanctum Officium, и папский, золотой с серебряными ключами святого Петра. Никто больше не желал повторения прискорбных инцидентов — служители Церкви неприкосновенны!
Сэр Уолтер Моуни сдержал слово — отпустили всех без исключения, имущество вернули в целости, а объявившийся поутру граф Арунделл неуклюже извинился перед его преподобием.
Капеллан упросил брата Михаила отслужить мессу в Нотр-Дам-де-Кале, в благодарность за избавление от скверны диавольской, а при прощании получил ценный совет — относиться к своим обязанностям с должным усердием, ибо времена нынче тревожные.
— Вы помните его слова? — шепотом сказал отец Дионисий. — «Выйдет из моря Йамму»? Что это может значить?
— Йамму? — нахмурился Михаил Овернский. — Ах, да… Морской демон, повелевающий чудовищами океана, по одному из апокрифов приказавший киту проглотить пророка Иону, сына Амитая. Молитесь и уповайте на Господа, отче, ибо нет в Универсуме силы, противостоящей неизреченной милости Его…
Раулю преподобный не рекомендовал ехать верхом — сударь, в моем дормезе предостаточно места, займете лежанку. Вы слишком плохо выглядите.
Мэтр и не подумал отказываться. При одной мысли о конном переходе до Арраса ему становилось нехорошо: человек не владеющий искусством чародейства вряд ли представляет, чего стоит магу применить аркан уровня «Огня очищающего». Сейчас бы отоспаться денек-другой, да и кушать постоянно хочется. Однако, перспектива остаться еще на несколько дней в негостеприимном Кале удручала. Непереносимая сырость, хамоватые англичане (где это видано — гербовому дворянину да в рыло, будто распоследнему смерду!) и, конечно же, зловещее «смерть еще до заката», прозвучавшее из уст Альдаберона, гостя из Бездны…
