Светлана Тулина - Цыганское проклятье
— Вздор! — прервала свою подругу Элеонора. — Оставь эти буржуазные любезности, у нас есть дела поважнее!
— Милые дамы, на борту «Бейкер-стрита» существует жесткое правило — никаких важных дел до завтрака! — сказал Холмс, входя в гостиную, где я наслаждался обществом двух столь юных и очаровательных особ. Тон его был преувеличенно серьезен, но глаза искрились весельем. — Кстати, а что у нас на завтрак?
— Омлет! И блинчики с джемом! — обрубила безжалостно мисс Хадсон.
Я содрогнулся.
Как однажды деликатно выразился мой проницательный друг, «наша юная мисс Хадсон, в отличие от своей достопочтенной бабушки, куда более приятна для глаза, чем ее стряпня — для желудка». И если овсянку ей еще удавалось иногда сварить вполне пристойную, то все, что требовала чуть большего кулинарного мастерства, в том числе и взбивания или поджаривания, выходило совершенно несъедобным. Все наши с Холмсом робкие попытки нанять кухарку встречали со стороны юной суфражистки полный негодования отпор — кухонное рабство мисс Хадсон почитала постыдным и совершенно неприемлемым для любой здравомыслящей женщины, и не собиралась принимать участие в порабощении еще одной несчастной.
Иногда, сжалившись над нашими желудками (или же слишком увлеченная делами подруг по движению, что будет вернее), мисс Хадсон заказывала еду в ресторанчике на углу у причалов — там готовили очень достойно, особенно столь ценимый Холмсом татарский бифштекс. Но сегодня, похоже, на такую удачу рассчитывать не приходилось — мисс Хадсон все еще дулась на моего друга.
В полном молчании мы прошли в столовую.
Усевшись на свое место, я с понятным трепетом заглянул в тарелку — и был приятно поражен, не обнаружив там ни торчащих из клейкой субстанции осколков скорлупы с прилипшими к ним перьями, ни спекшейся до состояния угля пластинки бекона. Над тарелкой возвышалась аппетитно выглядящая и пахнущая не менее привлекательно пористая масса, более всего напоминающая великолепный омлет — как по цвету и запаху, так и по вкусу, в чем я не преминул немедленно убедиться.
Блинчики тоже оказались выше всяческих похвал. Даже Холмс, вкусы которого последнее время носили несколько специфический характер, отдал им должное. Я уже собирался озвучить свое восхищение столь разительным успехам Элеоноры в этой области, но меня опередил Холмс, в изысканных выражениях превознеся кулинарное искусство мисс Джейн.
Мисс Джейн снова мило покраснела и потупилась. Элеонора фыркнула и заявила, что убитое над плитой время Джейн могла бы потратить с куда большей пользой — как для себя, так и для общества.
Ну, конечно же! Этим великолепным завтраком мы были обязаны именно ей, маленькой мисс Джейн!
Моё восхищение этой прекрасной юной девушкой сделалось просто безграничным — особенно после того, как она тихонько возразила мисс Хадсон, что вовсе не считает обременительным приготовление завтрака для такой приятной компании. Глаз она при этом не поднимала, и говорила негромко, но сразу же делалось ясно, что эта хрупкая девочка не так слаба и беззащитна, как могло бы показаться на первый взгляд. Может быть, виновата старческая сентиментальность или же эйфория, в которую я впал после вкусного завтрака, но на какой-то миг подруга нашей взбалмошной Элеоноры показалась мне живым воплощением Великобритании. Такая же скромно одетая и неприметная, хрупкая и беззащитная снаружи, но хранящую глубоко внутри несгибаемый стержень.
К тому же она не стала охать и вскрикивать, когда во время завтрака заметила мою механистическую руку — признаюсь, я специально несколько раз менял заключенные в ней приборы, чтобы немного поразвлечься. Но юная леди повела себя в высшей степени достойно — только слегка расширила глаза в самом начале, а потом уже не обращала ни малейшего внимания — и даже не вздрогнула, когда я, передавая солонку, нарочно коснулся ее запястья отполированным медным суставом. Вот что значит настоящая англичанка! Даже наше безумное и безбожное время неспособно испортить такую выдержку.
После завтрака мы снова вернулись в гостиную. Холмс расположился в своем любимом кресле, я же пристроился на неудобном диванчике у окна, уступив свое кресло прелестной юной гостье, куда та и поместилась не без изящества. Элеонора пристроилась рядом, с независимым видом присев на обтянутый кожей подлокотник.
— Верите ли вы в проклятия, мистер Холмс? — спросила мисс Джейн, когда все мы уютно устроились и приготовились слушать ее историю.
Вопрос прозвучал настолько нелепо, что я с трудом удержался от смеха. Но для нашей гостьи ответ Холмса, похоже, был крайне важен — лицо ее оставалось совершенно серьезным и напряженным. Она даже подалась вперед всем телом, впившись в Холмса своими удивительными голубыми глазами. Боже, как она была хороша в эту минуту, у меня даже защемило в груди. Я не мог понять, почему она напоминает мне мою покойную жену, да будет земля ей пухом, ведь внешнего сходства между ними не было. Но, услышав сдержанное напряжение в голосе и увидев эти удивительные глаза, сверкающие внутренним огнем, я понял — вот оно!
В Джейн горело то же самое неукротимое внутреннее пламя, что и в моей горячо любимой бедной маленькой миссис Ватсон. Редкое качество, которое только и может сделать женщину истинно прекрасной.
Поэтому я вовсе не удивился тому обстоятельству, что мой друг ответил юной особе со всей серьезностью и честностью, на которую был способен:
— Нет, сударыня, я не верю в силу проклятий. Но я верю в зло, которые одни люди могут причинить другим, в том числе и при помощи слов.
Джейн вздохнула с видимым облегчением и немного расслабилась.
— Рада это слышать, сэр. Я тоже не верю. Во всяком случае — не верила до последнего времени. Но с недавних пор вокруг меня начали твориться странные вещи, и они не то чтобы поколебали мое неверие, но…
— Но заставили вас бежать из уютного сельского дома, где вы пытались забыть печальные обстоятельства, при которых покинули Лондон около полугода назад, недоучившись. Полагаю, он был вашим женихом? Примите мои искренние соболезнования.
Голубые глаза Джейн стали еще больше, рот округлился в удивлении, а потом девушка нервно рассмеялась.
— Пэт говорила мне, что вы просто волшебник! Но я даже подумать не могла…
— Не называй меня этим глупым именем! — оборвала подругу мисс Хадсон. — Оно мне разонравилось.
Но Джейн словно и не заметила грубой выходки нашей очаровательной секретарши, продолжая во все глаза глядеть на Холмса с восторженным удивлением. Слегка тронутая золотистым загаром кожа ее порозовела, глаза блестели.
— А что вы еще можете обо мне сказать?
— Не слишком много, — мой друг явно наслаждался произведенным эффектом. — Вы любите возиться в саду, и с некоторых пор больше не любите шумных компаний. Вы долгое время жили в Лондоне, были студенткой, но защититься не успели. Хотя и сейчас не оставляете своих занятий, но вряд ли помышляете о возобновлении обучения. У ваших соседей много детей, которых вы балуете. А еще у вас случилось что-то настолько серьезное, что вы уехали в Лондон, бросив любимую кошку.
Мисс Хадсон фыркнула. Джейн же по-прежнему не отрывала от Холмса пораженного взгляда.
— Все так и есть, — сказала она. — Но как вы догадались?
— Ваше платье простое и удобное, а такой здоровый цвет лица можно приобрести только при ежедневной работе на свежем воздухе — в саду или огороде, но никак не в нашем продымленном и погруженном в постоянные туманы городе. Значит, сейчас вы живете в деревне и подолгу работаете в саду. Однако выговор у вас чистый, речь правильная — значит, образование вами было получено. В прихожей я заметил вашу сумочку — она элегантная, хорошей кожи, но при этом слишком крупная для дамского ридикюля, в котором есть место лишь для веера и пудреницы. Ваша же сумка более вместительная, но при этом вовсе не напоминает те ужасные бесформенные мешки с ручками, в которых кухарки таскают продукты с рынка, а почтенные домохозяйки хранят многочисленный женский хлам. К тому же кожа на сумке в некоторых местах слегка растянута, словно в ней долгое время носили крупный прямоугольный предмет. Если у вас нет привычки таскать в сумочке булыжники из лондонской мостовой, то я осмелюсь предположить, что предметом этим могли быть книги из университетской библиотеки — по размеру философские трактаты как раз подходят. Но девушка ваших лет вряд ли будет читать подобные произведения ради собственного удовольствия — значит, вы были студенткой.
— Поразительно! Как, оказывается, много может сказать обычная дамская сумочка!
— Ну, ваши перчатки не менее болтливы — они совершенно не подходят вашему платью, но зато великолепно гармонируют с сумочкой. Тот же тонкий стиль и высокое качество. Такие застежки со стеклярусом были популярны около восьми месяцев назад, если я не ошибаюсь. Значит, в то время вы следили за модой и старались выглядеть как можно более привлекательно. Это указывает на романтическую историю. С несчастливым финалом — поскольку я не вижу на вашем пальце кольца, зато вижу следы от траурного крепа на шляпке. Вы его отпороли совсем недавно и не очень тщательно — местами остались нитки. Полагаю, перед самым приездом в город — вам просто не хотелось навязчивого сочувствия незнакомцев.
