Роберт Блох - Пыль Египта
— Добрый вечер, друзья мои, — эхом разнесся по дому его громкий голос. — Я ждал вас! Вы обедали? Да? В таком случае попрошу вас в кабинет. Я пишу трактат о своих последних открытиях и хотел бы услышать ваше мнение по поводу некоторых вопросов. Ганра Сингх!
Последнее восклицание было адресовано сикху, неподвижно стоявшему рядом. Сэр Томас отдал ему краткое приказание на хинди, безносый снова поклонился, взял наши саквояжи и вышел.
— Я велел приготовить для вас две комнаты в правом крыле, — сказал сэр Томас, поднимаясь впереди нас по лестнице. — Мой кабинет находится здесь, в левом крыле[3], над холлом — и я часто работаю там всю ночь.
Кабинет оказался просторной комнатой; повсюду были разбросаны научные книги и журналы, стены украшали трофеи, привезенные со всех концов света. Сэр Томас опустился в огромное кресло и жестом предложил нам устраиваться поудобнее. Он был высоким, плотным человеком, не так давно вступившим в средний возраст, с решительным подбородком, скрытым густой светлой бородой, и проницательным, твердым взглядом, горевшим еле сдерживаемой энергией.
— Мне нужна ваша помощь, как я сказал, — отрывисто начал он. — Но сегодня вечером мы не станем обсуждать мое сочинение. Завтра у нас будет достаточно времени, к тому же вы, должно быть, порядочно устали в дороге.
— Да уж, далековато вы поселились, — отозвался Гордон. — Что на вас нашло, Кэмерон? Зачем вы купили и отстроили эту древнюю развалину?
— Я люблю уединение, — ответил сэр Томас. — В этих краях мне не надоедают безмозглые люди, которые вечно роятся вокруг меня, как москиты над буйволом. Гостей я сюда не приглашаю и не поддерживаю никаких сношений с внешним миром. Возвращаясь в Англию, я могу быть уверен, что меня ждут тишина и покой, необходимые для моей работы. Я не держу даже слуг; обо всем заботится Ганра Сингх.
— Этот безносый сикх? Кто он такой?
— Его имя — Ганра Сингх. Это все, что мне о нем известно. Я встретил его в Египте. Думаю, он бежал из Индии, совершив какое-то преступление. Но это не имеет значения. Он предан мне. Говорит, что служил в англо-индийской армии и потерял нос по вине кривой афганской сабли; дело было во время пограничного рейда.
— Не нравится мне, как он выглядит, — недовольно буркнул Гордон. — У вас в доме немало ценнейших трофеев; как вы можете доверять человеку, о котором ничего не знаете?
— Довольно об этом, — сэр Томас нетерпеливо отмахнулся. — Ганра Сингх достоин доверия; я никогда не ошибаюсь в оценке характера. Лучше сменим тему разговора. Я ведь еще не рассказал вам о последних своих исследованиях.
Он говорил, и мы слушали. Сэр Томас рассказывал о перенесенных тяготах и преодоленных препятствиях, и в его голосе мы слышали ту настойчивость, ту яростную побудительную силу, что сделали его одним из самых выдающихся путешественников и исследователей на свете. Он сказал, что собирается поделиться с миром некоторыми сенсационными открытиями, самое важное из которых заключалось в одной весьма необычной мумии.
— Я обнаружил ее в прежде неизвестном храме, в глубине внутренних районов Верхнего Египта. Точное местоположение храма вы узнаете завтра, когда мы вместе просмотрим мои записи. Я ожидаю, что эта мумия совершит революцию в истории. Я еще не проводил тщательный осмотр, но по крайней мере нашел, что она разительно отличается от всех до сих пор найденных мумий. В отличие от обычного процесса мумифицирования, тело вовсе не было искалечено. Оно осталось совершенно нетронутым и выглядит таким же, как при жизни. Невероятная пропасть лет, конечно, иссушила и исказила лицо, но в остальном может показаться, что перед вами тело очень старого, только что умершего человека, еще не успевшее разложиться. Кожистые веки плотно закрывают глазницы, и если приподнять их, под ними, я уверен, обнаружатся сохранившиеся в целости глазные яблоки.
Говорю вам, открытие эпохальное и опровергающее все предвзятые идеи! Если бы в эту иссохшую мумию можно было каким-то образом вдохнуть жизнь, она смогла бы говорить, ходить, дышать, как любой из нас; ибо, как я упоминал, все части тела нетронуты, словно этот человек умер вчера. Вам наверняка известен обычный процесс — изъятие кишечника и так далее — посредством которого тела умерших превращали в мумии. Но с этим телом подобные операции не производились. Чего только не отдали бы мои коллеги за такую находку! Все египтологи умрут от чистейшей зависти! Уже были попытки украсть мумию — да что там, многие исследователи, мечтающие о ней, с радостью вырезали бы мне сердце!
— Думаю, вы переоцениваете ваше открытие и недоце-ниваете моральные устои ваших коллег, — выпалил Гордон.
Сэр Томас презрительно усмехнулся.
— Это стая стервятников, сэр, — воскликнул он с диким смехом. — Волки! Шакалы! Они рыщут вокруг и хотят похитить заслуги у того, кто лучше их! Обыкновенные миряне даже не представляют, какое соперничество царит в высших классах научного сообщества. Там, господа, каждый за себя, каждый стремится пожать лавры, и к дьяволу слабого. Пока что я более чем успешно отражал все атаки.
— Даже допуская, что это правда, — возразил Гордон, — в свете ваших собственных действий вы едва ли располагаете правом осуждать тактику соперников.
Сэр Томас взглянул на своего неизменно откровенного друга с такой яростью, будто готов был, как мне на секунду показалось, наброситься на него с кулаками. Затем настроение египтолога изменилось, и он громко, с издевкой расхохотался.
— Без сомнения, вы до сих пор вспоминаете случай с Густавом фон Хонманом. Со времен этого злополучного инцидента я повсюду подвергаюсь жестокой критике. Мне, уверяю вас, абсолютно все равно. Я никогда не искал одобрения толпы и не обращаю внимания на ее обвинения. Фон Хонман был глупцом и получил по заслугам. Как вы знаете, мы оба искали исчезнувший город Гомар, открытие которого так много дало научному миру. Я позаботился о том, чтобы в руки его попала фальшивая карта и он отправился впустую бороздить джунгли Центральной Африки.
— Вы буквально послали его на смерть, — уточнил Гордон. — Согласен, в фон Хонмане было что-то звериное, но вы совершили мерзкий поступок, Кэмерон. Вы знали, что он никак не сможет избежать смерти от руки диких племен, обитающих в землях, куда вы направили его.
— Вам не удастся разозлить меня, — невозмутимо отвечал Кэмерон. — Вот что мне нравится в вас, Гордон. Вы не боитесь говорить то, что у вас на уме. Но давайте забудем о фон Хонмане; он разделил судьбу всех дураков. По словам одного его помощника, который спасся во время резни и добрался до форпоста цивилизации, перед смертью фон Хонман осознал обман и, умирая, поклялся отомстить мне, живым или мертвым. Это никогда меня не беспокоило. Человек жив и опасен или мертв и безобиден, вот и все. Однако же становится поздно и вас, несомненно, клонит в сон. Ганра Сингх покажет вам комнаты. Что касается меня, то я намерен провести остаток ночи, приводя в порядок путевые записи; завтра нас ожидает работа.
Ганра Сингх возник в дверях, словно гигантский призрак. Пожелав спокойной ночи нашему хозяину, мы последовали за этим человеком Востока. Я забыл сказать, что дом был выстроен в форме буквы П; он был двухэтажным, а между двумя крыльями находилось некое подобие двора, на который выходили окна нижних комнат. Нас с Гордоном разместили в двух спальнях на первом этаже правого крыла, с видом на двор. Комнаты были смежными и соединялись дверью; когда я уже собрался лечь в постель, постучался и вошел Гордон.
— Странный малый, не так ли? — и он мотнул головой в направлении освещенного окна кабинета по другую сторону двора. — Порядочная скотина, но великий ум, чудесный ум.
Я открыл дверь, выходившую во двор, чтобы вдохнуть свежий воздух. В комнатах было прохладно, но душновато, словно их давно не использовали.
— У него определенно бывает не так много гостей.
Помимо двух наших комнат, светились только окна кабинета на противоположной стороне двора.
— Да.
Мы помолчали. Затем Гордон вдруг заговорил:
— Вы слышали, как умер фон Хонман?
— Нет.
— Он попал в руки странного и ужасного племени, которое считает себя потомками древних обитателей Египта. Они — непревзойденные знатоки адского искусства пыток. Спасшийся ученый рассказал, что фон Хонмана они убили медленно и самым дьявольским способом. Тело не было искалечено, но увяло и иссохло до полной неузнаваемости. После этого его заколотили в ящик и поместили рядом с прочими фетишами в качестве жуткой реликвии и трофея.
Я невольно передернул плечами.
— Какой ужас!
Гордон встал, выбросил сигарету и повернулся к двери.
— Совсем поздно. Спокойной ночи… Что это?
Напротив, на другой стороне двора, раздался негромкий удар, точно опрокинулся стул или стол. Мы замерли, охваченные внезапным и смутным предчувствием ужаса. В ночи задрожал безумный голос:
