Макс Мах - Авиатор
— Похоже, вы этому не рады? — парировала Лиза, размешивая сахар в чашке с крепким кофе. — Я не подтвердила ваших страхов, Иан? Все оказалось не так страшно, как вы предполагали?
— Я не жалуюсь! — усмехнулся Райт. — Но вы должны знать, Лиза, что на борту есть люди, которым вы небезразличны. Я волновался.
— Извините! — сдала она назад. — Загуляла.
— Да, — кивнул он в ответ, — мне говорили, что вы можете, но как-то не верилось.
— Теперь вы знаете, — пожала плечами Лиза. — Я такая, какая есть.
— Я вас и не призываю меняться! — возразил Райт. — Однако настоятельно прошу предупреждать меня о том, каковы ваши планы.
— Хотя бы в общих чертах, — добавил, увидев ее реакцию.
— Лиза, вы же лучше других знаете, — начал он объяснять, — что сложившаяся ситуация чревата самыми неожиданными последствиями. На вас могли снова напасть, нам могло потребоваться срочно отчалить. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Хорошо, — кивнула Лиза. — В следующий раз я так и скажу. Ухожу, мол, в город, ибо приспичило, вернусь утром. Так сойдет?
Анфиса прыснула. Райт тоже улыбнулся.
— Выходим сегодня вечером, — сказал он, закрывая тему. — Хочу пройти самую интересную часть маршрута в темноте.
— У наших противников нет доступа к радиоискателю? — Это был интересный вопрос, способный объяснить силу притязаний и уровень возможностей их контрагентов.
— Не знаю, — пожал плечами Райт. — Но хочу попробовать оторваться в темноте.
* * *Как и предполагалось, снялись ночью. Отошли малым ходом от Падуи на полста километров к югу и, увеличив скорость, повернули к Генуе, чтобы затем, оставив город по правому борту, взять курс на зюйд-вест-тень-вест. Везде, где позволяли погодные условия, поднимались на максимальную высоту в три с половиной — четыре километра. Скорость держали экономическую — двадцать пять — тридцать узлов, в зависимости от направления и силы ветра, — но зато шли непрерывным ходом, нигде не останавливаясь и не выходя на связь с национальными диспетчерскими службами. Пилотирование при таком режиме полета превращается в рутину, и большую часть времени «за штурвалом» находились второй пилот Надин Греар, третий пилот Генрих Корб и два пилота без номеров: Клара Вигман и Грег Брукс. А Лиза, предоставленная самой себе, уходила в каюту, садилась в удобное кресло, пила чай с сушеной малиной и читала книги про Западную Африку.
Теперь, когда «Звезда Севера» шла над Средиземным морем, держа курс на Танжер, сомнений в том, куда именно направляется бриг, у Лизы уже не осталось. Они направлялись в Ярубу, и значит, в рассказе профессора Скиапорелли было куда больше правды, чем могло показаться «в первом приближении». Впрочем, его история то и дело находила подтверждения, — то прямые, как удар молнии, то косвенные, как дальний гром, — в книгах, которые читала Лиза, и в нечастых и не слишком откровенных разговорах с Райтом и Нольфом, с Мари и доктором Пьераром. Все они темнили, скрытничали и наводили тень на плетень, — что подозрительно само по себе, — но они не знали того, как много известно о цели их путешествия Лизе, и как много может она увидеть и услышать, если возьмется смотреть и слушать по-настоящему. И вот, что заметила Лиза. Возможно, Пьерар и защитил в каком-нибудь университете диссертацию на степень доктора философии, — все возможно! — но своим поведением, тем, как двигался и смотрел, куда вставал и куда садился, едва входил в помещение, он определенно напомнил Лизе тех крутых парней из спецназа ГРУ, которых она учила «выживать». Да и профессор Нольф, судя по всему, все еще не растерял навыков, приобретенных в Иностранном легионе. Такие вот два ученых-историка. Впрочем, у Лизы появились вопросы и к Мари Нольф, ну а к Райту у нее давно имелся целый вопросник. Однако, по большому счету, все ее «расследование» являлось скорее игрой ума, чем жизненной необходимостью или еще чем. Играть в себерскую разведчицу Лиза не собиралась, а те, кто ее нанял, как пилота, настоятельно рекомендовали вопросов на некоторые темы не задавать, потому что все равно не ответят.
«Искатели сокровищ? Ну, так и есть! Если я, конечно, правильно определила главный приз!»
А главный приз мог оказаться чем-то совершенно невероятным, — таким, за что можно пролить немало крови, — если конечно Лиза верно поняла профессора Скиапорелли. История, которую он ей рассказал — «между тем и этим», — была ничуть не хуже Хаггардовских «Копей царя Соломона». Может быть, даже лучше! Не Атлантида, конечно, но что-то не менее интересное и таинственное, и не факт, что с Атлантидой не связанное.
— Судя по всему, — рассказывал Скиапорелли, смакуя между делом сицилийское «Франкетти», — яруба пришли в верховья реки Лулубу откуда-то с юго-востока, но следов своего пребывания нигде в Нигерии не оставили. Однако, достоверно известно, что направление их движения было именно таким, и случилось это в девятом веке, самое позднее — в начале десятого. Пришли, уже сформировавшись, как народ, со своей древней консонантно-слоговой системой письма, со своей религией — весьма своеобразным политеизмом, не имеющим аналогов в Западной Африке, — и культурой, намного более высокой, чем у окружающих племен. Собственно, яруба — не самоназвание, так их назвали европейцы, когда поняли, что этот народ отличается от своих соседей йоруба, которые живут практически по всей Западной Африке от устья реки Нигер до Гвинейского залива. И они действительно отличаются. У них более светлая кожа, — яруба скорее очень смуглые, чем черные, — европеоидные черты лица напоминают эфиопскую малую расу, которая, к слову, тоже неизвестно откуда взялась, и еще яруба в среднем выше своих соседей йоруба. Но йоруба живут в Западной Африке с первого тысячелетия до нашей эры, а яруба пришли, как я уже сказал, с юго-востока, то есть, практически, ниоткуда, только в десятом веке нашей эры. Пришли, разгромили местные племена, оттеснив их или уничтожив, и создали царство Яруба, располагавшееся на берегах озера Косугу, в верховьях Лулубу и в горах Кхонга. Там, в горах находилась и их столица — священный город Кано…
Собственно, с Кано — если соотнести все известные Лизе факты с рассказом Скиапорелли, — и была, по всей видимости, связана экспедиция «Звезды Севера». В семнадцатом веке в столице царства Яруба побывали первые европейцы. В 1632 году португалец Франсишку де Гоеш, в 1657 — француз Жозеф Дюгуа, и, наконец, в 1683 — еще один португалец, Николау Диаш. Все трое оставили записки о посещении Кано, и в 1691 году книгоиздатель Рудольф Фёрсте издал их под одной обложкой в переводе на немецкий язык. Коротко говоря, путешественники описывали сказочную страну, расположенную в труднодоступной местности и неизвестную никому из европейцев. Однако «гвоздем сезона» в Европе стала именно столица Ярубы — невероятный для Африки город Кано. Фёрсте, как книгоиздатель, понимал это лучше других, оттого и назвал книгу, объединившую рассказы трех путешественников-авантюристов, «Свидетельства о стране Кано и ее чудесах». Это было ложное утверждение, разумеется. Однако не ложным, судя по всему, было описание небольшого, но хорошо устроенного города, спрятанного в непроходимых горах Кхонга. Города, в котором находился дворец Великого Шего — царя, а вернее, великого князя народа яруба, — сами себя они называли токха, но в литературе за ними закрепилось именно это имя, яруба — и храмовый комплекс, придававший городу еще и ярко выраженный сакральный характер. Таинственный город Кано буквально очаровал европейцев. Особенно поражало их воображение то, что по утверждению португальцев де Гоеша и Диаша, народ яруба владел технологией бронзового литья, не уступавшего по качеству европейскому. Диаш описывал, например, процесс отливки «головы покойного царя». Когда за несколько лет до путешествия португальца, умер старый царь, доверенный скульптор династии создал восковой портрет почившего монарха — голову царя в натуральную величину. Затем, когда пришло время поставить голову царя в храме Предков, скульптор облепил модель мокрой землей, дал ей высохнуть, и облепил снова, покрывая слой за слоем, пока не создал форму для отливки. Тогда он растопил воск и залил полую форму бронзой, что означало, между прочим, что яруба добывали медь и олово. На самом деле, они добывали так же серебро и золото. В Иле-Ифе — священном городе йоруба, — тоже отливали фигуры из бронзы, но отливки из Ифе были меньше, а сплав — хуже. В Бенинском царстве вообще не было олова, и «таблички» и «лица» дворцового комплекса — явно сделанные в подражание мастерам яруба, — отливали из латуни. А вот сами яруба украсили дворец и храмы в Кано не только бронзовым, но и серебряным и золотым литьем. Путешественники описывали золотые головы царей и серебряные фигуры Великих предков, бронзовые портреты вождей, военачальников и придворных и медные панели с барельефами, изображающими сцены придворной жизни и охоты, войны, рождения и смерти.
