Руслан Мельников - Рыцари рейха
— Летящие гондолы отца Бенедикта! Летящие гондолы!
Живые еще перевозчики мертвых кричали в панике. Да, видимо, с такими патрулями и их возможностями Венеция хорошо знакома...
Бурцев не кричал. Бурцев действовал. Отпихнул назад, на корму, Джеймса — нечего путаться под ногами. Вытащил из-под скомканного покрывала «МП-40». Бросил через плечо:
— Брави, держи гондолу на месте, чтоб не дергалась.
Джеймс понял все с полуслова. Опустил весло в воду, навалился, остановил пляшущую лодку, развернул носом к нападавшим.
— Сыма Цзян, к бою!
— Моя уже!
Сообразительный китаец распластался по дну гондолы со своим «шмайсером» наизготовку.
Бурцев опустился на колено — стрелять, стоя в раскачивающейся лодке, все-таки несподручно.
— Сема, твоя та, что слева и поближе, — дал он последнее указание. — Моя — правая дальняя. Пли!
Они лупанули одновременно. Бурцев — короткими расчетливыми очередями снял автоматчиков с кормы и носа. Ударившая под выстрел волна помешала, правда, достать арбалетчиков. Впрочем, это было не важно. Лишенная управления, не сбавившая скорости моторка с перепуганными тевтонами ударилась о берег канала, подскочила, достав задранным носом до нависшего над водой балкона.
Крик. Треск... Арбалетчики полетели за борт. «Летающая гондола» осела, переломилась. Сверху рухнуло полбалкона. С плеском припечатало по воде.
Сыма Цзян тем временем из положения лежа засадил длинную очередь по второй моторке. Китаец опустошил рожок за доли секунды. Изрешетил нос со свастикой, прошил борт, свалил переднего автоматчика, ранил обоих арбалетчиков и, кажется, задел фашика на корме — тот не смог либо не успел отклонить лодку. А может, не захотел. «Гондола» с навешенным сзади мотором шла на таран.
Запоздалая попытка Джеймса увернуться от удара результата не принесла. Моторка мазанула по борту, разнесла в щепки полкормы, перевернула плавучий катафалк, вытряхнув в воду всех троих. Но расколола и свой собственный искрошенный пулями нос. Отскочила в сторону, врезалась в соседнюю гондолу с трупами, раздавила, опрокинула ее, перевернулась сама, затонула, увлекаемая ко дну захлебывающимся двигателем.
Из обоих экипажей «летающих гондол» вынырнул лишь один человек. Эсэсовец. Без оружия, без каски. Фриц отчаянно барахтался среди мертвых евреев, лихорадочно цеплялся то за обломки лодок, то за набухшие, помеченные желтым одежды покойников. Но судорожная борьба длилась недолго. Чье-то кованое весло дотянулось до головы немца. Удар, всплеск, пузыри — и Хранитель Гроба скрылся под водой.
Бурцев тоже едва держался на плаву. Автомат пришлось бросить сразу, но вот увесистый — с кило — «вальтер» Бенедикта за пазухой неумолимо тянул ко дну. Да и промокший поддоспешник... А достать пистолет или сбросить толстую, перетянутую ремнем куртку и не захлебнуться при этом самому было совсем не просто.
Рядом шумно отфыркивался Сыма Цзян. Китаец тоже избавился от «шмайсера» и, похоже, чувствовал себя сносно. А Джеймс? Вон он! Брави бултыхался чуть поодаль, ухватившись за расстрелянную венецианскую труповозку.
Сквозь запруду из мертвых тел и перевернутых лодок к ним пробивались уцелевшие гондолы. Слишком, слишком медленно! Бурцев очень старался не хлебнуть ненароком грязной водицы из канала Венеции. Эка гадость!
И в этот момент, наконец, пришла помощь. С берега.
— Синьоры! Синьоры!
Кто-то протягивал древки копий.
Хотелось немедленно схватиться за эти неведомые спасительные соломинки. Но...
— Кто такие, Джеймс? — захлебываясь прокричал Бурцев.
Вместо брави ответил кондотьер:
— Мои люди.
Простреленная лодка «эллина» едва держалась на плаву, и венецианец уже перебирался на берег. Гаврила и дядька Адам последовали на ним.
Значит, все в порядке?
Бурцев вцепился в копье. Его вытянули. Усадили. Накинули на плечи что-то сухое, теплое. Промокший, съежившийся и казавшийся от того еще меньше, чем обычно, Сыма Цзян тоже сидел на берегу, кутался в чей-то плащ. Из гондол на сушу выпрыгивали остальные пленники Бенедикта. Кондотьер и двое его подручных-копейщиков с кем-то здоровались, негромко переговаривались. Вокруг мелькали штаны-колготки, кожаные куртки, тускло поблескивали наконечники копий, каски, шлемы. В самом деле венецианская гвардия... Из узких зловонных переулков выходили все новые и новые гвардейцы.
Последним из канала извлекли Джеймса. Вид брави был жалок. Мокрая черная повязка чудом удержалась на глазу киллера, не иначе как следил за этим британец специально. А вот за сапогами не уследил — утопил свои сапоги Джеймс Банд.
Наемный убийца сел в грязь, обхватив колени руками, и почти сразу же повалился набок. Закашлялся. Однако, похоже, было кое-что еще, что доставляло ему больше беспокойства, чем попавшая в легкие вода.
Не переставая отхаркиваться, Джезмонд Одноглазый зыркал по сторонам своим единственным оком. И на венецианских гвардейцев смотрел так, как не смотрят на друзей или союзников.
— Ты чего, Джеймс? — изумился Бурцев.
— Не понимаю... — тихо простонал тот. — Почему они здесь... Сейчас... Ведь был уговор — на Греховное кладбище... Что-то тут не так... Что-то... Кондотьер?!
«Эллин» даже не обернулся на зов. Начальник венецианской стражи вполголоса отдавал приказания уцелевшим гондольерам. Гондольеры кивали и спешно отплывали прочь. Трупы из воды вытаскивать эти перевозчики мертвых явно не собирались. Странно...
— Кондотьер?
И вновь — никакой реакции.
Джеймс медленно поднялся. Не разгибаясь, шагнул вперед.
— Кон-доть-ер?
Бурцев первым увидел копейное острие, нацеленное в спину брави. Нет, два острия...
Глава 33
Что именно заставило его предупредить Джеймса? Может быть, этот дерзкий брави был ему более симпатичен, чем хитромудрые венецианцы. Может, поступки киллера казались понятнее и естественнее, чем действия копейщиков «эллина». Может, сомнения Джеймса зародили неясные подозрения и в душе Бурцева. А может, просто по жизни не любил он таких вот ударов в спину. Даже если речь идет о спине наемного убийцы.
— Джеймс! — крикнул Бурцев. — Сзади!
Да, Джезмонд Одноглазый не зря считался профессионалом высшей пробы. Весь его жалкий вид, скованность членов и непрекращающийся кашель как рукой сняло. Или все это изначально было игрой на публику — изумительной в своей правдоподобности игрой, которой Джеймс ловко усыплял бдительность венецианских гвардейцев?
— ...ади!
Бурцев еще кричал, а брави уже подобрался, крутнулся на месте. Не отпрыгнул от копейных наконечников — нет. Наоборот. Извернувшись, уклонился, юркой ящерицей ушел из-под колющих ударов. Отбил ладонями копья в стороны, ловко вскользнул, вклинился меж ними. И...
Копейщики хороши в строю. Эти же двое оказались вне строя. Джеймс приблизился к ним на расстояние вытянутой руки. И в вытянутой руке наемного убийцы блеснула сталь — смертоносное жало верного кольтэлло выпало из рукава в ладонь.
«Молодец!» — невольно восхитился Бурцев. Этот средневековый шпион и киллер, пожертвовав сапогами, умудрился, однако, сохранить при себе оружие.
Джеймс орудовал ножом с потрясающей, просто нечеловеческой ловкостью. Брави волчком вертелся между стражниками. А его маленький, почти игрушечный, клинок наносил страшные раны.
Сейчас, в плотном ближнем бою, длина древкового оружия — не преимущество, а помеха. И солдаты-копейщики уже мало отличались от скота на бойне. Раз, два, три... Вжик-вжик-вжик. И еще — вжик. Сухожилия на ногах и руках. Бедренные и сонные артерии. Глаз, шея... Каски и кожаные панцири оказались бесполезными. Оба венецианца повалились к ногам Джеймса.
Хрип, кровь...
На все про все ушло не больше двух секунд. Еще с полсекунды длилась немая сцена. Потом началось всеобщее движение. Пошло-поехало потом...
На дядьку Адама, Бурангула и Ядвигу, стоявших чуть в сторонке, налетел вдруг добрый десяток солдат. Откуда-то появились ремни и веревки. Грубо и живо венецианцы скрутили всех троих.
Видя такое дело, Освальд и Дмитрий схватились за мечи. Но не успели даже вырвать клинки из ножен. Ни тот, ни другой. Поляка и новгородца сбили с ног копейными древками, навалились скопом... Снова ремни, снова веревки...
Похоже, сбежавших пленников отца Бенедикта, в отличие от Джеймса, гвардейцы дожа убивать пока не собирались. Только вязать. Но легче-то от этого не было. Что же это получается, елки-палки?! Их освободили из одной темницы, чтобы сразу бросить в другую?
Бурцев больше не рассиживался — подскочил. Правда, стоял на ногах недолго: болезненный удар копья под коленки завалил и его. За спиной возник тот самый гондольер, что чартерными рейсами вывозил их под мост из цитадели Санта-Тринита.
Збыславу тоже не повезло: в тылу у литвина оказался сам кондотьер. Тяжелой рукоятью палаша «эллин» с размаху саданул Освальдова оруженосца по голове. Збыслав обмяк, осел, повалился головой вперед. В приготовленные путы.
