Александр Меньшов - Пройти лабиринт
— Генрих Максимович, — усмехнулся Андрей, — вы все равно не поймете.
Кажется, собеседник не ожидал, что к нему обратятся по имени.
— Может и пойму. Не стоит сразу отказываться от беседы, — настаивал он. — Может, проедем ко мне. Все обговорим.
— Я не хочу что-либо обговаривать.
— Но…
— Но я знаю, что вы примените силу.
Андрей протянул руки, словно предлагая надеть на них наручники.
Двое помощников подняли его с земли, и повели в «карету».
Андрей обернулся: лабиринта на асфальте не было…
33.
Андрей проснулся из-за холода. Серое утреннее небо, промозглый туман… Костер давно погас.
Андрей поежился от всепроникающей сырости. Вставать не хотелось. Лучше сжаться калачиком, укрыться теплым одеялом и ждать пока не выглянет теплое солнышко.
— Доброе утро!
Голос принадлежал Генриху Максимовичу. Каждое утро он приходил на берег озера рыбачить и своим приходом всегда старался разбудить Андрея.
«И от чего я должен каждое утро лицезреть его? Как специально, прямо!»
— Почему «доброе»? — недовольно проворчал Андрей.
Уже который день подряд стояла типичная английская погода.
— Это лишь традиционная форма приветствия, — слащаво улыбнулся Генрих Максимович.
Андрей помнил его еще по институту. Правда, учился он на другом потоке.
— Чтобы вас не раздражать, — продолжал он, — буду просто здороваться.
Он закинул удочку и сел на свою излюбленную кочку.
— Послушайте, — Андрей заставил себя сесть, — а почему бы вам не рыбачить в другом месте?
— Здесь я уже прикормил, — снова улыбнулся Генрих Максимович.
«Неужели я постоянно буду его видеть тут? Надо, наверное, самому найти какое-то другое место».
Андрей зачерпнул воды из озера и умылся.
— Сколько помню, — обернулся он к Генриху Максимовичу, — у вас тут никогда не клевало.
— Разве? — кажется, тот искренне удивился. — А мне помнится, что вчера я поймал пять карасей.
— Да? Видно я где-то ходил.
Андрей вернулся к затухающему костру.
— Хотите кофе? — спросил Генрих Максимович, протягивая термос. — Жена утром сварила.
— Она у вас так рано встает?
— Иногда… а ваша?
— Что моя?
— Жена. Ваша жена тоже рано встает?
Андрей на секунду задумался. Какие-то мысли промчались в его памяти, но тут же растворились среди других мыслей.
— Моя? — Андрей подул на едва тлеющий огонек.
Дым медленно потянулся кверху.
— Давайте ваш кофе, — нервно ответил Андрей.
Он принял термос и налил себе в кружку горячий напиток. Аромат кофе защекотал ноздри.
Первый осторожный глоток и мир уже не казался таким серым.
«Почему я здесь? — Андрей подкинул в костер пару веточек. — И где я?»
Определенно что-то было не так.
Андрей сделал еще глоток. Казалось, кровь за ночь застоялась в жилах и теперь начинает радостно бурлить.
Этот Генрих Максимович не зря сюда ходит. Рыбалка — это отговорка. С него рыбак, как с гуся орел.
— Хорошо? — подмигнул он Андрею.
— Не плохо, — согласился тот, возвращая термос.
— Андрей, вы помните…
— Велор, — поправил тот Генриха Максимовича. — Вы опять меня с кем-то путаете.
— Извините, старею видно… Скажите, Велор, а на чем мы с вами вчера остановились.
«Определенно не рыбак, — про себя отметил Андрей. — Даже на поплавок не смотрит. Наживку всю уже, небось, уже рыбы сожрали».
— Мы говорили об обстоятельствах.
— Верно, точно старею!
«Ага! Конечно! Проверяешь меня, гусь ты лапчатый, — Андрей провел рукой по подбородку. — Надо бы побриться».
Генрих Максимович попытался затянуть Андрея в свою беседу, но тот игнорировал все начинания. Он молча пил кофе, пространно смотря на гладь озера.
— Эге-ей! — прибегнул к последнему козырю Генрих Максимович.
— Рыбу распугаете… Что вам?
— Андрей, вы…
— Велор. Я уже говорил.
— Почему именно Велор? — голос Генриха Максимовича стал другим.
«Неужели я тебя достал? — улыбнулся про себя Андрей. — Ну, давай, давай. Посмотрим».
— А почему Андрей?
— Потому что это твое имя! — Генрих Максимович прищурился. Он ждал какой-то реакции.
— Допустим.
— Вы с этим согласны? Тогда почему вы упорно требуете называть себя Велором?
— Что есть имя? Как говорил когда-то капитан Врунгель: «Как вы судно назовете, так оно и поплывет». Был Андреем — плыл так, стал Велором — поплыл по-другому.
— А куда же плывет ваш Велор?
— Послушайте, Генрих Максимович, а вы точно рыбу ловите?
— Да, — тот спохватился и взялся за удочку.
— Тогда вопрос: кто из нас нормальный — я или вы?
— То есть?
— Вы здесь видите озеро?
Генрих Максимович растерянно заклипал глазами.
— Нет, — признался он.
— Андрей его тоже не видит…
— А Велор?
— Он — видит.
34.
Они сидели в небольшой комнате — типичной больничной палате с белыми холодными стенами. Андрей подошел к окну и присел на подоконник.
— Послушайте, Генрих, я сознаю, где мы можем с вами находиться… Ответ на вопрос о сегодняшней дате, который вы порываетесь мне задать, будет для вас убедительным доказательством моей нормальности? Так?
— Д-да, — голос врача был растерянным.
— Сегодня семнадцатое мая. Верно?
Генрих Максимович чисто автоматически посмотрел на часы, хотя отлично знал дату. Он облизал губы, и какое-то время хранил молчание.
— Тогда зачем вы разыгрывали этот спектакль с озером и…
— Почему спектакль? Я же вам говорил, что для Велора — вы рыбачите, а для Андрея — притворяетесь… Нет, дело не в раздвоении личности, просто… Это первый этап. Точка отправления. Нужно было найти какое-либо реальное место на Земле, где раньше был, которое чем-то дорого. Это может быть озеро, водопад, ручей, болото, дерево, дупло, колодец…
— А-а, вот что… Я читал ваши бумаги, — Генрих Максимович достал из папки распечатки. — Где ж это?
Несколько секунд он перекладывал листы.
— Ага. Вот: «Это место должно иметь тенденцию к углублению… Постарайтесь вспомнить его со всеми деталями, как можно четче и ярче. Запомните эту картину — это ваше место отправления».
— Вы хорошо подготовились, доктор, — улыбнулся Андрей.
— «Мысленно перенеситесь туда. Попросите духов места о помощи в путешествии», — дочитал Генрих Максимович. — Вы их нашли?
— Кого?
— Духов места?
— Нет… Вы сами в них верите?
— А вы?
— Послушайте, Генрих, это вы ко мне приходите, а не я к вам… Если вы будете таким нападчивым, то…
— Извините. Просто я хочу понять…
— А зачем это вам?
— Ну… клятва Гиппократа…
— Ей Богу, смешно!
— Ладно… Скажите, что за место вы вспомнили? Где находится это озеро?
— В Голландии.
— Где?
— В Нидерландах, — вспомнил Андрей, как его когда-то поправлял брат. — Очень красивое…
— И что вы ждете?
— Кого… кого я жду.
— И кого?
— Думаю, стража… Не Цербера, конечно, но кого-то…
— Сфинкса? Он задаст вам вопрос, и вы, если ответите…
— Ну, пусть «сфинкса»… Он уже приходил. И спрашивал.
— И каков вопрос?
— Как всегда, в таких случаях: «Кто я?»
— И кто вы?
— Велор.
— Если вы знаете ответ, то почему не двигаетесь дальше?
— Мало знать, надо понимать…
— Что же мешает?
— Ни что, а кто! Это вы, Генрих. Испытываете, пытаетесь убедить меня, что я Андрей.
— Так, может, так оно и есть?
— Вы в детстве сказки читали?
— Кто их не читал!
— Ах, да, действительно… Тогда, уверен, вы болели за Ивана-царевича, а не за Кощея Бессмертного.
— Разумеется. Вы разве нет?
— Тоже… Но вот в этом и проблема. Вы и Андрей… в общем люди — представители сил Порядка. Так? Сказка о Кощее Бессмертном восходит корнями к мифу о Змее. Это древний символ… некое хтоническое существо, хранитель Мирового яйца. Иван-царевич, как культурный герой, убивает этого Змея. А что значит его смерть: значит конец первозданному хаосу и начало организованного космоса. И пока Змей жив, космос находится до времени в свёрнутом виде в яйце, подобно зародышу.
— И что? Я не улавливаю смысла?
— Что если Порядок это как раз и есть противное природе состояние? Извращенное?.. Тогда Андрей — его часть.
— А Велор — часть Хаоса?
— Верно.
— Старо как мир, — вздохнул Генрих Максимович. — Всегда есть кто-то, утверждающий, что зло — не зло, а добро — не добро… Ваша теория о Кощее и Иване-царевиче стара, как этот мир. Это лишь отголоски рождения Вселенной: Большой взрыв, состояние до и после его.
— Скажите, Генрих, вы счастливы?
— Это трудный вопрос. И ответ на него долгий и спорный.
— И все же? Можно просто взвесить все «да» и «нет», и дать короткий ответ.
