Элис Хоффман - Паноптикум
– Откуда я знаю, что он делает и что собирается делать? – пробурчала она. – Я работаю служанкой, а не телепатом.
Однако смущенная улыбка искривила ее губы, обычно плотно сжатые. Коралия всегда подозревала, что Морин знает гораздо больше, чем решается говорить.
– Ну хорошо, не хочешь выдавать свои секреты – не надо.
У Коралии тоже был свой секрет – ночные заплывы по Гудзону, которые Морин не одобрила бы ни при каких обстоятельствах. А что касается Реймонда Морриса, Коралия сожалела о том, что он их покинул, и принимала его судьбу близко к сердцу. На глаза ее навернулись слезы, и она отвернулась от Морин, прокладывая бороздки для посадки горошка. Солнце в тот день светило ярко, разгоняя наконец мглу, нависшую над Бруклином после пожара на «Трайэнгл».
Морин подошла к ней, и Коралия притворилась, что щурится от солнечного света.
– От тебя у меня нет секретов, – сказала Морин, обняв девушку за талию. – Но поверь мне, для нас обеих будет лучше, если мы будем держать свои мысли при себе.
ПРОФЕССОР САРДИ с каждым днем все отчаяннее пытался найти новое чудо, которое затмило бы развлечения, готовившиеся в парке Дримленд. Коралия должна была совершить последний и решающий заплыв. Она никогда не боялась воды, но на этот раз ее охватила тревога. Вот уже несколько ночей подряд ей снился сон, что она находится в воде очень долго и у нее вырастают жабры и плавники. Это был очень болезненный процесс, а когда она пыталась выбраться на берег, то не могла ходить по траве и снова соскальзывала в воду, задыхаясь и не понимая, каким существом она стала.
– Имеет ли смысл вызывать всеобщий ажиотаж по поводу того, что еще не существует? – решилась она спросить у отца, пока они ожидали экипаж. Она потрогала кожу на шее. Сон представлялся ей настолько реальным, что ей казалось, будто у нее действительно образовались жабры и она превращается в то существо, каким притворялась.
Профессор высмеял ее опасения, сказав, что настоящий артист может представить зрителям обыкновенную каймановую черепаху и убедить их, что это неведомое морское чудище, если опишет историю ее поимки в ярких красках и с интригующими деталями. Чем более кровавой будет история, тем лучше, сказал он, вручив Коралии тот самый ножик, которым она когда-то резала свои руки.
– Этот нож заменит тебе когти. Воспользуйся им, если какой-нибудь рыбак опустит руку в воду. Пусть воды реки окрасятся кровью – тогда загадка Гудзона вновь появится на первых страницах газет, несмотря на все политические баталии.
Уже наступала ночь, когда возница перевез их через Бруклинский мост. Но город сиял, особенно Бродвей, где электрические фонари разом вспыхнули бриллиантовой цепочкой в сгущавшихся сумерках. Недавно прошел дождь, в небе над Нью-Джерси виднелась лишь узкая розовая полоска. Они ехали в северо-западном направлении, и Коралии вспомнился молодой человек, встретившийся ей в лесу. При этом воспоминании в ней опять вспыхнуло необъяснимое желание. Как раз в этот день она обратилась к Морин с вопросом, как можно избавиться от влечения к этому человеку.
– Ты спала с ним? – с тревогой спросила Морин.
– Разумеется, нет! Просто я слышу, как он обращается ко мне, когда никого нет рядом. – Коралия не призналась, что сердце ее в эти моменты готово выпрыгнуть из груди.
– Чтобы забыть мужчину, произнеси его имя задом наперед три раза. Если это не поможет, напиши его имя на бумаге, сожги ее и закопай в саду.
– Неужели это что-нибудь даст? – засмеялась Коралия.
– Мы всегда сжигаем то, что нам вредит, – наставляла ее Морин. – Сожги этого типа, тогда его власть над тобой, может быть, ослабнет.
– А у Реймонда Морриса была власть над тобой?
– Это было нечто совсем иное, – ответила Морин необычным для нее абсолютно спокойным тоном. – Ты еще молода, Кора. Если ты увидишь этого парня еще раз, зажмурь глаза. Не знаю, что еще тебе посоветовать.
– А потом?
– Помолись, чтобы он исчез. Свои чувства ты изменить не можешь, такого колдовства не существует. Главное, не теряй головы. Рассмотри его как следует, пойми, что он собой представляет.
Проезжая в экипаже по темным улицам, Коралия попыталась применить рекомендованную Морин процедуру на практике. Она закрыла глаза и стала думать об их саде – о фасоли, которую она посадит, о том, будет ли достаточно солнца, когда начнут созревать помидоры. Но это не помогало. Стоило открыть глаза, как опять из головы не шел тот человек из леса. Он был вроде лихорадки: Коралия чувствовала его всем своим существом. Она находилась в каком-то полубессознательном состоянии, как бывало в детстве, когда она заболевала, и Морин опасалась, что она подхватила испанку.
– Так что ты скажешь полицейским, если они тебя задержат? – спросил Профессор, когда они приблизились к намеченному пункту. Коралии пришлось взять себя в руки и собраться с мыслями. Они репетировали ее ответ несколько раз. Профессор не верил в случайности и везение, он верил лишь в умение быть полностью подготовленным. Он считал это умение большим достоинством.
– Я решила переплыть Гудзон, чтобы проверить, насколько хорошо я плаваю, – механичеки отчеканила Коралия заученный текст. Она чувствовала себя, как марионетка на ниточках, вот только сердце ее при этом билось слишком сильно, а мысли уносились слишком далеко. Если это и есть то, что называют любовью, значит, она абсолютно неуправляема и выбивает человека из колеи.
Профессор удовлетворенно кивнул.
Он выбрал полнолуние как наилучшее условие, обеспечивающее успех его плану, хотя вода была высокая. В это время года мутный весенний поток несет корни, ветви и стволы упавших деревьев, а также всевозможные продукты человеческого труда, которые зимой вмерзают в лед выше по течению, а с таянием льда вырываются на свободу. Пока профессор доставал маску монстра, Коралия вышла на поросший травой берег и сняла пальто и туфли. Холод набросился на нее, нанося булавочные уколы. Она потянулась, как делала всегда перед длительным заплывом, и выполнила несколько упражнений дыхательной гимнастики. Возница, отпустивший лошадь щипать траву, стоял в нескольких шагах от Коралии. Кинув взгляд в его сторону, она увидела, что он пристально смотрит в лес. Проследив за его взглядом, она заметила на ближайших деревьях целую стаю черных дроздов, не менее сотни птиц. Она подумала, не является ли это предзнаменованием, и если да, то каким – добрым или дурным?
– Сколько их! – произнесла она завороженно, забыв, что ей запрещено болтать с наемным работником. – Интересно, они разговаривают друг с другом по-настоящему, как мужчины и женщины, или просто каждая кричит свое?
Наемный работник застегнул куртку, словно это делало их беседу более легализованной.
– Мужчины и женщины редко разговаривают друг с другом по-настоящему, хотя чешут языком то и дело.
Профессор не видел их и не мог слышать, так что Коралия продолжила:
– Люди могли бы говорить свободно, если бы не боялись чужого мнения.
– Тогда позвольте и мне высказаться свободно, – отозвался возница. Его лицо и шея были покрыты шрамами от ран, заштопанных хирургом кое-как, что явно не делало чести его профессии. – Мне кажется, вам сегодня не стоит плавать.
Коралия не чувствовала никакого смущения, разговаривая с этим человеком, хотя Морин сообщила ей, что некогда он возглавлял одну из самых жестоких банд Нижнего Манхэттена, не пасовавшую перед такими итальянскими гигантами, как Коза Ностра и Черная рука. Они настолько прочно укоренились там, что Принс-стрит называли улицей Черной руки. В молодости возница причинил немало горя другим и себе, затем отсидел приличный срок в тюрьме и после этого угомонился.
– Дрозды чувствуют опасность, – продолжал бывший бандит. – Вы никогда не увидите их в грозу. Они улетают подальше задолго до того, как на землю упадет первая капля. – Он высвистел трель, и одна из птиц подлетела к ним и уселась на ветку ближайшего платана.
– Они понимают вас! – восхитилась Коралия.
Возница признался, что почти всю жизнь держал у себя дома птиц – в основном длиннохвостых и южноамериканских попугаев, а также своих любимых голубей.
– Птица никогда не соврет, а человек редко скажет вам правду. Я знаю это по собственному опыту, и никто меня не переубедит. Скажу вам честно, как птичка. Река слишком беспокойна, мисс. Течение бурное и опасное. В таких условиях даже опытный моряк может утонуть. Я ни за что не отправил бы свою дочь в такой заплыв, если бы мне посчастливилось иметь дочь.
Профессор приближался к ним, и Коралия с возницей отошли друг от друга подальше, однако недостаточно быстро. Сарди заметил, что они разговаривали, и, бросив сердитый взгляд на возницу, отозвал Коралию в сторону.
– Разве я не запретил тебе разговаривать с ним? Он преступник, Кора. Я даю ему шанс исправиться, но с ним надо быть начеку. Он убил больше людей, чем ты встретишь за всю свою жизнь.
