Сергей Трищенко - Я – начальник, ты – дурак (сборник)
Разгребая грунт, Монт добрался до твёрдого камня и полез вверх, словно червяк.
Земля осыпалась, проваливаясь под ногами, Монт скользил, сползал вниз, туда, где только что был, но вновь поднимался, и, упираясь когтями рук, ног, коленей и локтей — вот когда пригодились когти! — продолжал упорно ползти вверх. Он лишь на мгновение содрогнулся — когда полностью скрылся в скале. Но свет сюда пока проникал, пусть и слабо, воздух тоже был свежий, не затхлый, и у Монта появилась сначала маленькая, но затем всё более и более крепнущая уверенность в том, что рано или поздно он доберётся до верха.
Расселина, сделав несколько извилистых изгибов по Стене — здесь она была совсем неглубокой — уходила в толщу камня. Но зато лезть можно без верёвки и без крючьев. Да и некуда их забить — разве если очищать от земли каменные уступы, по которым карабкаешься. Но зачем это, если можно передвигаться проще: с уступа на уступ, оскальзываясь на рыхлом или излишне мокром грунте.
Чем выше он поднимался, тем меньше земли становилось в расселине. И это показалось Монту странным. Но обдумывать, почему так произошло, не было времени и сил. Монта гнал вперёд азарт. Ему казалось: ещё чуть-чуть — и он выберется наверх, в иной, лучший мир.
По крайней мере, ползти так безопасней: страховка не требовалась. И Монт оставил одну из двух оставшихся у него верёвочных бухт. Оставил в месте, где расселина уходила с поверхности Стены в глубь каменной толщи, края её начинали смыкаться, словно придавленные искривляющимся сводом, зато ход наверх значительно расширился. И земли на каменных извивах ступеней стало меньше.
Монт углубился в расселину — она уходила в самую толщу каменной стены, и у Монта сжалось сердце, когда он подумал, что придётся ползти в кромешной темноте и, может быть, больше никогда не увидеть света. Но он прогнал от себя эти мысли: расселина могла вести только наверх. А куда ещё? Каменный свод, закругляясь, уходил влево, к сияющей золотым солнцем щели. Расселина вела вправо.
Перед тем, как проститься с дневным светом, Монт бросил взгляд на Долину. Но увидел одну клубящуюся облачную мглу: он снова находился над облаками.
«Вот почему расселина не видна снизу, — подумал Монт, — мешают облака!»
Вынужденный остановиться для отдыха — прикинув оставшийся путь, Монт понял, что без отдыха не сумеет выбраться, несмотря на охвативший его бурный порыв. Отдыхая, он раздумывал, почему земли в каменном лабиринте становится меньше?
«Если там, наверху, над Стенами (от этой мысли сладко заныло под ложечкой), была рыхлая почва — а её не могло не быть! — то, смываемая дождями в трещину и увлекаемая ими вглубь, она должна была перемещаться всё глубже и глубже. Но почвы не могло быть много — и поэтому с верхних участков расселины её давно смыло!»
Ещё несколько раз Монт останавливался и отдыхал. Без этого нельзя: начинали дрожать руки и ноги.
Но дрожали они не только от напряжения: с каждым метром подъёма становилось всё прохладнее. Монт надел тёплую одежду, обычно не нужную при движении, и с ужасом думал, что будет, когда он остановится на ночлег?
А отдыхать было нужно. Хотя бы для того, чтобы поесть: дважды Монт перекусывал, а один раз, выбрав подходящий уступ, даже лег спать, закутавшись со всей возможной тщательностью. Рюкзак он давно повесил за плечи. Это, конечно, стеснило и замедлило движение, Монт стал более неповоротливым, но иначе рюкзак запутался бы и оторвался в вертикальном каменном лабиринте.
Монт не замёрз за ночь, но проснулся, отчаянно дрожа, и сразу полез наверх, чтобы хоть немного согреться. И лишь когда это произошло, сел позавтракать. Жуя, он почувствовал, как откуда-то сверху скатывается очень холодный и до невозможности сухой воздух, от которого сразу запершило в горле. Монт подумал, что к этой опасности он не готов: внизу, в Долине, воздух всегда густой и влажный. А тут…
Монт начал задыхаться, ему показалось, что воздуха не хватает. Но неожиданно сердце успокоилось и забилось ровно, хотя в голове зашумело, и мысли немного спутались.
Дышать снова стало легче: сверху лился чистый поток, который Монт глотал с наслаждением. Конечно, его было меньше, чем внизу, но Монт привык к разреженному воздуху высоты, поэтому чувствовал себя неплохо.
Его вдруг охватило беспричинное веселье. Несмотря на то, что он понимал, что если повернёт сейчас, то вернуться назад не сможет — просто-напросто умрёт на полпути, не хватит сил спуститься в Долину. Поэтому оставалось одно: идти вперёд и надеяться, что доберётся до верха Стены прежде, чем умрёт. А если и умрёт, то наверху. Но подобный финал казался Монту маловероятным: войдя в расселину, он обнаружил в себе новые силы, которых должно хватить на что угодно — в том числе и на то, чтобы подняться на самый верх Стены.
Надежда дойти перерастала в уверенность: Монт почти не сомневался в успехе. Уж слишком много необычных изменений накопилось в окружающем — какого никогда не было в Долине.
Расселина практически не расширялась с высотой, но и не сужалась, что больше радовало Монта. Сначала он боялся, что, поднимаясь, через некоторое время упрётся в каменный свод, очутится в пещере, в каменном мешке. Воздух… мало ли откуда мог поступать воздух? Через любую дырочку, через какую человеку ни за что не проползти.
Останавливаясь для отдыха и еды, Монт каждый раз с надеждой поднимал голову: не брезжит ли свет? И с досадой убеждался, что ни малейшего проблеска не наблюдается. И продолжал движение в кромешной темноте, одну за другой нащупывая неровности каменных ступеней.
Так продолжалось довольно долго. Монт уже начал подумывать, не прилечь ли отдохнуть, но относительно ровной площадки достаточного размера не попадалось. И он продолжал ползти наверх.
Но воздух… воздух менялся. Влага почти ушла из него, и он лился сверху свежий, чистый, пахнущий какими-то травами.
Монт чувствовал, что цель близка, близка настолько, насколько он раньше не мог и желать. И ему очень не хотелось ещё раз ночевать во тьме на скальном уступе. И он всё лез и лез, стиснув зубы и упираясь в близкие стены расселины всем телом.
Неожиданно рука провалилась в пустоту. «Ещё одна терраса, — устало подумал Монт. — Придётся отдохнуть. Может, на ней и заночую».
Вокруг оставалась прежняя тьма, но, выбравшись на предполагаемый уступ, Монт не обнаружил поблизости и признака стен.
«Подземная пещера?» — подумал он и поднял голову. Вверху мерцало множество ярких точек.
«Светлячки, — догадался Монт. — Они живут в подземных пещерах».
Но светлячки сидели на месте, и не собирались отправляться в полёт, как время от времени делали в пещерах: тогда в воздухе появлялись красивые спирали и дуги.
«Почему они не переползают, а сидят?» — растерянно подумал Монт.
Дышалось необыкновенно легко. Монт, вытянув руки, сделал несколько шагов на дрожащих ногах, повернулся, чтобы осмотреться… И замер.
Вдали, у горизонта, горели огни.
Прокричала какая-то птица. Подул ветерок. И, в довершение ко всему, со стороны горящих огоньков послышались человеческие голоса.
Должно быть, Монт на несколько мгновений потерял сознание, но остался стоять на ногах, не упал, потому что когда вновь пришёл в себя, люди приблизились. Они несли горящие факелы, громко разговаривали и смеялись.
Свет факелов выхватил неподвижно стоящую фигуру Монта, и голоса замерли. Группа обступила Монта полукругом.
— Снизу? — спросил кто-то, и Монт кивнул:
— Снизу.
Среди людей, столпившихся вокруг, Монт вдруг узнал Парэля, парня из соседней деревни, который бесследно исчез три года назад, и окликнул его. Говорили, что он ушёл на Запад, в рудокопы, и там его завалило горной породой. А оказывается…
Парэль долго всматривался в перепачканную грязью фигуру, но вспомнил, узнав Монта по голосу:
— Монт! Ты? Наконец-то ты выбрался из этой дыры!
— Так ты не погиб? — пробормотал Монт. Ну конечно, как Парэль мог погибнуть, если тело так и не нашли?
— Я здесь уже три года! — важно произнёс Парэль и прижал к себе смеющуюся девушку. — Женился! Её зовут Вира.
— Поздравляю, — машинально произнёс Монт, и, вспомнив, тихо сказал: — Твой отец умер.
Парэль умолк на минуту, потом проговорил:
— Знаешь, я уже всех забыл. Мне кажется, прежняя жизнь в Ущелье была не со мной. Я вспоминаю всё, как во сне.
— В Ущелье? — удивился Монт.
— Так зовут нашу Долину здешние жители, — пояснил Парэль. — Она смотрится отсюда, как ущелье. Когда взойдет солнце, ты сам увидишь.
— А ты поднимался здесь? — кивнул Монт на выпустивший его провал в почве. В дрожащем свете факелов провал смотрелся, словно жующий рот.
— Нет, — покачал головой Парэль и махнул рукой, — там, далеко отсюда, севернее. Там тоже есть трещины. Но там скалы выходят на поверхность, и там никто не живёт. Я побрёл наугад… и набрёл на селение.
