Нина Карноухова - Жестокое сердце
Из уборной вышел уже не крутой мафиози, а все хорошо известный аккуратный и добродушный мистер Тутанхамон РаХорахте, ни разу не преступавший законы Америки. Он сел в лимузин Джеффри и поехал к дому, где ждала его Кейти. Ночные почти безлюдные улицы большого города тянулись длинные и скучные. Целый ряд мыслей о Джеффри не покидал его: «Ха, внук Джона Кеннеди, ну как в это можно было поверить, почетный гражданин Далласа — и как это они не увидели под маской лицо подлеца. И сколько, интересно, он заплатил за всю эту чушь. Купил какой-то антиквариат, подделку под президентский лимузин, нет, точнее просто украл, назвавшись внуком президента. На таких машинах и местный хулиган сейчас не ездит. Ему, похоже, хочется быть великим, лететь высоко и далеко. Эх, не там он ищет, не там копает. Хороший он человек (это сразу видно), да вот дорогу ему Майкл Норрис не ту указал. Может, он осознает свои ошибки, повернется и пойдет верной дорогой, ведущей к храму. Может эта птица вольная осознает все, когда в тюрьму попадет, когда крылья развернуть не сможет. Я ему тогда все сделаю, чтобы он улетел.»
Длинные улицы большого города тянулись и тянулись, не собираясь и кончаться, фонари освещали проспекты и пальмы по обочинам дорог, и лишь из казино доносился до ушей шум и гул, смех и ругань праздной жизни и темной репутации, царящей в большом городе каждую ночь. Все птицы тогда спят в своих гнездах.
12. J.F.K. и выстрелы в Далласе по Джеффри Норрису
Кейти даже не знала, что она была прочно заперта в своем доме. Она спала в своей комнате рядом с кроваткой малыша, как вдруг ее разбудил громкий в ночи звук тормозов. Она вскочила с кровати и посмотрела в окно: это затормозил лимузин Джеффри, но это не напугало ее так, как напугал человек, вышедший из машины. В темноте ночи при свете фонаря можно было разобрать лишь то, что он был одет в черное.
Город молчал. Именно поэтому шаги человека по дорожке, ведущей к дому были громкими и Кейти стало вдруг страшно. Еще более страшным и зловещим был звук открывающейся двери, давно требующей смазки.
Мурашки бежали у Кейти по спине. Она стояла неподвижно посреди комнаты и не могла ни закрыть дверь, ни подойти к младенцу, ни открыть окно и начать кричать. Она перекрестилась, но это не помогло. Шаги не прекращались. Это точно было не видение. Это все было на самом деле!
Тут ее возбужденному воображению начали мерещиться летучие мыши по всей комнате и даже открывающаяся дверь, а на пороге стоял Тутанхамон или Джеффри, разобрать было трудно, а может и Тутанхамон, и Джеффри в одном лице, но это чудовище было в два раза больше человека, глаза были налиты кровью, в носу у него была медная серьга, а изо рта по клыкам капала кровь. В руках он держал череп, две кости и чьи-то мозги в жидком виде текли по его голове, а за спиноу у чудовища были огромные крылья. Монстр шел на Кейти, жадно гладя на нее своими большими, налитыми кровью глазами, а Кейти все отступала к окну. Но вот уже и отступать было некуда, дальше была стена, а монстр все наступал и наступал.
И тут она услышала голос Тутанхамона:
— Кейти!
Она увидела его в дверях, теперь уже не в образе мертвеца, а нормального человека, но… она сорвалась, нервы ее больше не могли выдержать, она вскрикнула и упала в обморок.
Когда Кейти пришла в себя — она лежала на своей кровати с мокрой повязкой на лбу, рядом стояла кроватка Андре, но его там не было. Было темно, еще ночь, и Кейти еще до конца не отошла от шока, она лежала и смотрела в потолок.
— Кейти! — кто-то окликнул ее.
Она посмотрела и увидела, что рядом со столом сидит Тутанхамон и держит в руках маленького Андре. Кейти сидела на кровати неподвижно и смотрела на него. Она никак не могла поверить, что он жив. Да, в глубине души она давно осознала это, но глаза ее не верили.
— Тутанхамон! — тихо сказала она и перекрестилась.
— Не крестись, Кейти не бойся, я живой, я настоящий, я тот, кого ты любишь, я отец твоего ребенка.
— Да, да, да, о, я знаю! — крикнула Кейти и крепко-крепко обняла Тутанхамона вместе с ребенком. — Я давно хотела, давно мечтала, чтобы наши с тобой объятья стали настоящими, семейными, чтобы между нами появился еще один маленький человечек. Это Андре…
— А он на меня похож.
— Да, да, как он родился, я взяла его на руки, а он посмотрел на меня твоим взглядом! У него твои глаза, Тутанхамон, черные, жгучие, большие. Я его люблю, люблю не меньше тебя.
— И я… тоже. Знаешь, Кейти, о чем я только сожалею, что не был с тобой, когда он родился. Кейти я приехал теперь, чтобы забрать тебя в Чикаго, туда, где ты родилась, ковбойская жизнь Далласа тебе не к лицу. В Чикаго мы будем счастливы.
— А Джеффри? Что с ним? Он ведь меня не пустит, да и тебя он убьет.
— Джеффри, я думаю, уже в Чикаго.
— Как это, в Чикаго?
— А где же ему еще быть? Такому как он только в тюрьме пока и место.
— Он лучше стал, ты считаешь?
— Лучше, Кейти, намного лучше. Вот вернемся в Чикаго, поговорим с ним, если признается, что неверный путь выбрал, то, значит, одумался, понял неверность суждений своих.
— Мы что, сейчас едем?
— Нет, самолет в два часа, чтобы прилететь в Чикаго к вечеру. Все будет просто прекрасно, моя милая Кейти, та, с которой мне ничего не страшно и жить хочется. Ты знаешь, что со мной было…
А в это время Джеффри был уже в Чикаго. Он с сумкой на плече стоял посреди зала в аэропорту и смотрел по сторонам, отыскивая взглядом знакомые преступничьи лица, но никого из ему известных в округе не было. Вдруг двое подошли к нему сзади и изо всех сил стукнули его руками по обеим плечам.
— Джеффри Норрис? — спросил один из них.
— Да, — ответил Джеффри.
— Пошли с нами, — сказал тот же человек.
— Куда? — не понял Джеффри.
— Куда надо! — ответил говоривший.
И они пошли к выходу. Двое вели Джеффри под руки, так что он не мог вырваться, убежать и даже пошевелить руками. Было еще темно, когда их машина остановилась у полицейского участка. Те двое опять крепко взяли Джеффри и повели его вверх по ступенькам.
— Куда вы меня ведете? — попытался снова допытаться Джеффри, но получил тот же ответ.
Его вели по темным коридорам еще спящего полицейского отделения в кабинет прокурора Кассандры Армонти. Когда же его туда ввели — то провожатые сняли плащи и остались в давно известной любому американцу полицейской форме.
— Ты арестован, Джеффри Норрис.
— А где же ваши «Вы имеете право хранить молчание, все сказанное вами может быть использовано против вас». Да и приехал я по велению мафиози, чтобы освободить отца. Он мне так сказал.
— Этот мафиози — наш сотрудник, мистер РаХорахте, да и вообще, ты не имеешь никакого права так называть его. Он почетный член нашей команды, сказала ему в ответ Кассандра.
— Как??? Я не пойму. Тутанхамон РаХорахте?
— Да! Он тебя удачно наколол. — гордо ответила Кассандра.
— Да, вообще-то, — сказал Джеффри, еще не поверивший своим ушам, что Тутанхамон жив, и к тому же работает в полиции.
— Ты арестован, Джеффри Норрис, — повторил Кассандра, — ты, как и другие, имеешь право хранить молчание, все сказанное тобой может быть использовано против тебя…
— Я требую адвоката! — крикнул Джеффри. — Меня обманули как собаку, как жалкую собаку, теперь упрячут за решетку ни за что, я не буду говорить, пока сюда не приведут адвоката.
— Ни один умный адвокат не станет защищать тебя, потому что ты ничто, ны ненужная вещь в мире, — жестко говорила Кассандра.
— Мадам, — ответил на все сказанное Кассандрой Джеффри, — Не зазнавайтесь, мадам, даже если вы прокурор, вы не имеете право оскорблять подсудимого, вы обязаны тактично вести дело, я требую посадить меня в тюрьму пока вы не найдете мне адвоката, да не из своих, блатных, удовлетворяющего моим запросам. После этого я лишь согласен все вам рассказать.
— Отведи его в камеру, одиночную, пожалуй, — приказала Кассандра полицейским, — пускай посидит, подумает. Ровно в полдень вы опять приведете его ко мне, и если он и тогда не заговорит, то я начну против него судебный процесс завтра же.
— Я не скажу ни слова без адвоката, я имею право на адвоката, слышите? — кричал Кассандре Джеффри, когда его уводили.
— И какого я ему адвоката достану? — думала Кассандра, — его дело безнадежное, ничего адвокат ему сделать не сумеет.
Джеффри послушно шел за полицейскими, зная прекрасно, что, согласно закону, его выпустят через два дня, только он не знал, что Кассандра озабочена совсем противоположным, и в Чикаго ни одного закона демократии никогда не соблюдалось.
Как только Джеффри завели в камеру — он сел на нары и уснул, так что полицейские, не беспокоясь, оставили его одного без пресмотра.
Долго спал Джеффри, почти полдня. Когда он проснулся — в его окно давно уже светило солнце. Он сел на нары и посмотрел на часы.
